— Ты не понимаешь, Оля! Это же временно, — Борис раздраженно сбросил пиджак на спинку стула. — Максимум год. Соберем на первоначальный взнос и возьмем ипотеку.
— Временно? — Оля фыркнула и скрестила руки на груди. — Помнишь, как мы временно поехали к твоей маме на выходные прошлым летом? И как в итоге она три дня рассказывала, что я неправильно нарезаю овощи?
Она отвернулась к окну. За стеклом моросил мелкий осенний дождь, превращая их уютный съемный район в унылое серое пространство. Такой же серой казалась ей перспектива переезда к свекрови.
— Мама просто хотела помочь, — голос Бориса стал тише. — Она по-своему проявляет заботу.
— Борь, давай начистоту. Твоя мама меня не выносит, — Оля повернулась к мужу. — С первого дня знакомства. Помнишь, как она меня встретила? «А ты готовить-то хоть умеешь? Мой Боренька привык к домашней еде». Будто я его из пещеры в костюме из шкур вытащила.
Борис вздохнул. Он помнил тот неловкий ужин знакомства с родителями. Помнил, как мама придирчиво рассматривала Олю — высокую, уверенную в себе девушку с карьерными амбициями, совсем не похожую на тот образ будущей невестки, который она нарисовала в своем воображении.
— Ладно, это было давно, — попытался он смягчить ситуацию.
— Два года назад, — парировала Оля. — А на нашей свадьбе? Кто заявил, что мое платье «слишком современное» и «раньше невесты скромнее одевались»?
Борис потер лоб. Спорить было бесполезно — все это действительно случилось.
— Я понимаю твои опасения, но нам некуда деваться. Хозяйка повысила аренду на сорок процентов. Сорок, Оль! Мы не потянем такие деньги и точно не сможем копить на свое жилье.
Оля подошла к мужу вплотную:
— Я не хочу и не буду жить с твоей мамой, лучше всю жизнь снимать, — ее голос звучал твердо. — Я скорее возьму вторую работу, но не перееду к Татьяне Геннадьевне.
— Ты преувеличиваешь, — начал Борис, но осекся под ее взглядом.
— Я не преувеличиваю. Я просто хочу спокойно жить со своим мужем, без ежедневных комментариев о том, как я готовлю, убираю, одеваюсь и дышу.
В дверь позвонили. Они оба вздрогнули — никого не ждали.
— Это мама, — сказал Борис виновато. — Обещала занести домашние заготовки.
Оля сжала губы и отошла в сторону. Вот и ещё один «случайный» визит. Татьяна Геннадьевна мастерски находила поводы заглянуть без предупреждения.
— Боренька! — воскликнула свекровь, входя в квартиру и целуя сына в щеку. — Оленька, здравствуй, — кивнула она невестке, тут же переключая внимание на Бориса. — Я тут помидорчиков закрыла, твоих любимых, с чесночком.
Пока Борис принимал объемную сумку с банками, Татьяна Геннадьевна успела оценить порядок в прихожей и покачать головой:
— А веник-то совсем старый у вас, — заметила она, скользя взглядом по углам. — И ковровую дорожку пора выбить.
Оля молча отошла на кухню. Пять минут, всего пять минут понадобилось свекрови, чтобы начать.
— Слушай, мам, — Борис проводил ее на кухню, — мы как раз обсуждали… ситуацию с квартирой.
Татьяна Геннадьевна просияла:
— Так вы согласны? Замечательно! Я уже гостевую комнату присмотрела, обои там, правда, пора менять, но это вы сами выберете какие…
— Мы еще думаем, — перебила Оля, стараясь говорить спокойно.
— А что тут думать? — удивилась свекровь. — Квартира большая, всем места хватит. Я вам мешать не буду, — она многозначительно улыбнулась, — а вы мне поможете иногда с тяжелыми сумками или полки повесить. Боря, вон холодильник новый купим, побольше. Я же одна, мне зачем столько места? А так хоть не так одиноко будет.
Оля и Борис переглянулись. В словах свекрови звучала искренняя надежда.
— Это большое решение, мам, — осторожно произнес Борис. — Нам нужно все обдумать.
— Что тут думать? — Татьяна Геннадьевна взмахнула рукой. — Лучше к родной матери, чем чужим людям деньги платить.
Оля стиснула зубы. «Родная мать» умело давила на сыновьи чувства, и Борис, она видела это, уже начинал сдаваться.
***
После ухода свекрови спор разгорелся с новой силой.
— Ты видел? — кипятилась Оля. — Она уже и комнату нам выделила, и обои решила менять! Она уже все распланировала!
— Но не в ее планах нет ничего страшного, — возразил Борис. — Подумаешь, поживем у нее. Зато накопим быстрее.
— Борь, ты правда не понимаешь? Она будет контролировать каждый наш шаг. Каждый! Что мы едим, когда встаем, как одеваемся. Это будет уже не наша жизнь.
Борис устало опустился на диван.
— Может, ты просто ее не знаешь по-настоящему? Мама заботливая, она хочет как лучше.
— Как лучше для нее, — отрезала Оля. — Она хочет тебя вернуть под свое крыло. А я буду лишней в этой схеме.
Телефон Бориса зазвонил. Оля даже не нужно было смотреть на экран — это снова была Татьяна Геннадьевна.
— Да, мам, — ответил он. — Нет, мы еще разговариваем… Да, Оля тоже участвует в обсуждении… — он бросил виноватый взгляд на жену. — Хорошо, я передам.
Он отключился и вздохнул:
— Мама завтра идет к своему брату Виктору. Он в недвижимости работает. Хочет, чтобы он нам другие варианты поискал, раз мы сомневаемся.
— Как это мило с ее стороны, — съязвила Оля. — Почему-то я уверена, что варианты будут или ужасные, или слишком дорогие.
— Ну перестань, — Борис поморщился. — Дядя Витя хороший риелтор, он давно в этом бизнесе.
— Угу, и он, конечно, не встанет на сторону своей сестры, — Оля покачала головой. — Борь, ты не видишь очевидного. Твоя мама уже все решила за нас.
Телефон Бориса снова зазвонил. На этот раз это была его сестра Марина.
— Привет, Маришка, — его голос потеплел. — Да, мама уже звонила тебе… Нет, мы еще не решили… Конечно, она предлагает от всей души… Что? — он нахмурился. — Ладно, давай завтра встретимся и поговорим.
Он положил трубку и посмотрел на Олю:
— Марина хочет с нами встретиться. Говорит, что нам стоит сначала поговорить с ней, прежде чем принимать решение о переезде к маме.
Оля приподняла брови:
— О, даже твоя сестра считает, что это плохая идея? Теперь я точно уверена, что нам нельзя туда переезжать.
На следующий день они встретились с Мариной в небольшом кафе недалеко от работы Бориса. Старшая сестра выглядела обеспокоенной.
— Значит, мама предложила вам переехать, — начала она, помешивая кофе. — И что вы решили?
— Я против, Борис за, — честно ответила Оля.
— Я не то чтобы полностью за, — поправил Борис. — Просто считаю, что это разумный выход из ситуации.
Марина вздохнула:
— Послушай меня внимательно, Боря. Я люблю маму, ты тоже ее любишь. Но жить с ней… это испытание. Помнишь, как мы с Пашей пожили у нее три месяца, пока делали ремонт?
— Но у вас все было нормально, разве нет? — удивился Борис.
— Нормально? — Марина горько усмехнулась. — Мы едва не развелись после этого. Мама контролировала каждый наш шаг. Паша работал допоздна, а она мне выговаривала, что я плохая жена, раз не встречаю мужа горячим ужином. Что я не так стираю его рубашки, не так расставляю продукты в холодильнике…
Она перевела дыхание и продолжила:
— А когда мы говорили о будущих детях, мама тут же встревала с советами. Ей казалось, что она имеет право решать, когда нам заводить детей и сколько. Боря, поверь, это настоящий кошмар — жить с мамой под одной крышей, когда ты взрослый человек со своей семьей.
Борис молчал, переваривая услышанное. Оля с благодарностью смотрела на Марину — наконец-то появился союзник.
— Ты никогда не рассказывала, — произнес наконец Борис.
— А ты не спрашивал, — пожала плечами Марина. — Мама хороший человек, но она… не умеет отпускать. Ей кажется, что ее дети всегда будут нуждаться в ее руководстве. И еще, — она понизила голос, — она очень одинока после папиного ухода. Ей не хватает общения, внимания.
— Тем более нам стоит ее поддержать, — неуверенно произнес Борис.
— Поддержать — да, — кивнула Марина. — Но не ценой своей семьи. Боря, если вы переедете к маме, она будет влезать в ваши отношения. Каждый день. Каждый час. Ты думаешь, что сможешь выстроить границы, но это невозможно. Не с нашей мамой.
***
За неделю дядя Витя показал им пять квартир. Все варианты были откровенно ужасными: либо далеко от работы, либо в плохом состоянии, либо безумно дорогие.
— Видишь, ничего подходящего, — вздохнул Борис после очередного просмотра. — А время поджимает. Через две недели нам нужно съезжать.
— Странно, что твой дядя не может найти ничего приличного, — заметила Оля. — Такое ощущение, что он специально показывает нам худшие варианты.
— Ты опять за свое, — отмахнулся Борис. — Просто рынок такой. Все хорошее разбирают моментально.
В это же время Татьяна Геннадьевна звонила почти каждый день, интересуясь их поисками и ненавязчиво напоминая, что у нее «и комната светлая, и район хороший, и платить не надо».
— Боря, кажется, твоя мама ведет целую кампанию, — заметила Оля после очередного звонка.
— Она просто заботится о нас, — устало ответил Борис. — И вообще, у нас почти не осталось вариантов.
Оля решила взять ситуацию в свои руки. Она позвонила своей давней подруге Наташе, которая работала в агентстве недвижимости.
— Привет, Наташ! Как думаешь, можно сейчас найти двушку в приличном состоянии в пределах нашего бюджета?
— Конечно можно, — удивилась Наташа. — Сейчас как раз много хороших вариантов появилось. Почему ты спрашиваешь?
Оля рассказала о странной ситуации с дядей мужа и его «безнадежными» поисками.
— Так, — протянула Наташа. — Виктор Геннадьевич Климов? Высокий такой, седоватый?
— Да, это он! Ты его знаешь?
— Знаю, — хмыкнула Наташа. — Мы иногда пересекаемся на сделках. Слушай, а ты уверена, что он действительно ищет вам квартиру? Потому что на прошлой неделе мне звонили минимум трое клиентов по отличным двушкам в вашем ценовом диапазоне.
У Оли внутри все похолодело.
— Он что, специально показывает нам плохие варианты?
— Не знаю, — осторожно ответила Наташа. — Но могу завтра показать тебе пару хороших квартир. Только мужа не бери, сначала сама посмотри.
На следующий день Оля увидела две отличные квартиры — чистые, светлые, в хороших районах и по доступной цене.
— Как такое возможно? — недоумевала она. — Нам с Борисом показывали только ужасные варианты, и дядя Витя утверждал, что ничего лучше нет.
— Ну, либо он очень плохой риелтор, либо… — Наташа многозначительно посмотрела на подругу.
— Либо кому-то очень нужно, чтобы мы переехали к свекрови, — закончила Олю фразу. — Но зачем? Чтобы контролировать нас?
— А может, у твоей свекрови есть какие-то свои причины? — предположила Наташа. — Люди редко действуют совсем уж злонамеренно. Обычно ими движет страх, одиночество, желание быть нужными…
Оля вспомнила слова Марины об одиночестве матери после ухода отца. Может, в этом все дело? Татьяна Геннадьевна просто боится остаться одна?
— Спасибо, Наташ, — Оля обняла подругу. — Ты открыла мне глаза. Теперь я знаю, что делать.
Вместо того чтобы сразу рассказать Борису о махинациях его дяди, Оля решила поговорить с Татьяной Геннадьевной. Начистоту, без обвинений.
Она позвонила свекрови и предложила встретиться в кафе — «только вдвоем, есть разговор». Удивленная необычным предложением, Татьяна Геннадьевна согласилась.
***
Они сидели у окна в небольшом кафе. Татьяна Геннадьевна напряженно вертела в руках чайную ложечку.
— Признаться, меня удивило твое приглашение, — начала она. — Мы нечасто встречаемся вот так, наедине.
— Да, — согласилась Оля. — И это часть проблемы.
Свекровь вопросительно приподняла брови.
— Татьяна Геннадьевна, я хочу поговорить прямо, без недомолвок, — Оля глубоко вдохнула. — Я знаю, что вы попросили вашего брата показывать нам только плохие квартиры.
Лицо свекрови дрогнуло, но она попыталась сохранить невозмутимость:
— Я не понимаю, о чем ты.
— Понимаете, — мягко возразила Оля. — Я случайно встретила подругу-риелтора, и она показала мне отличные варианты. В то же время, как ваш брат убеждал нас, что ничего хорошего на рынке нет.
Татьяна Геннадьевна опустила глаза.
— Я хочу понять, — продолжила Оля. — Почему вам так важно, чтобы мы жили именно у вас? Дело ведь не только в деньгах, верно?
Свекровь молчала. Ее пальцы сжимали салфетку с такой силой, что костяшки побелели.
— Я не собираюсь обвинять вас или рассказывать Борису, — добавила Оля. — Я просто хочу понять.
— Ты не поймешь, — наконец произнесла Татьяна Геннадьевна, и ее голос звучал неожиданно уязвимо. — Ты еще молодая.
— Попробуйте объяснить.
Женщина подняла глаза на невестку:
— Ты знаешь, каково это — просыпаться в пустой квартире? День за днем, год за годом? Когда единственный звук — это твои собственные шаги по коридору?
Она говорила тихо, но Оля чувствовала, сколько невысказанной боли скрыто за этими словами.
— После ухода Геннадия… — свекровь запнулась. — Когда он ушел к другой, я думала, у меня хотя бы дети останутся. Но Марина уже давно живет своей жизнью. А теперь и Боря… Он всегда был ближе ко мне, понимаешь? Мой мальчик.
Оля молчала, давая свекрови возможность выговориться.
— Я вижу, как он отдаляется. Все реже звонит, все реже заходит. И я подумала… если вы будете жить со мной, мы станем ближе. Настоящей семьей.
— А вы не думали, что совместное проживание может не сблизить, а наоборот, оттолкнуть нас друг от друга? — осторожно спросила Оля.
— Почему ты так считаешь? — в голосе Татьяны Геннадьевны послышалась обида. — Я бы не мешала вам, не лезла бы в вашу жизнь.
— Правда? — мягко усомнилась Оля. — А как же замечания о том, как я готовлю? Или о том, какой веник у нас в прихожей?
Татьяна Геннадьевна смутилась:
— Я просто хотела помочь советом. У меня больше опыта…
— И именно поэтому Борис должен следовать вашим советам, а не строить жизнь по-своему? — Оля постаралась, чтобы вопрос прозвучал без упрека, просто как констатация факта.
Воцарилось молчание. Свекровь выглядела растерянной, словно впервые задумалась об этом.
— Я ведь тоже хочу семью, — продолжила Оля. — Хочу, чтобы у нас с Борисом были хорошие, теплые отношения. Чтобы мы вместе строили наше будущее. И знаете, я очень хочу, чтобы у нас были хорошие отношения с вами. Но не через контроль, а через взаимное уважение.
— Я никогда не думала, что контролирую, — тихо сказала Татьяна Геннадьевна. — Мне казалось, я просто забочусь.
— Иногда забота может душить, если не спрашивать, нужна ли она, — Оля осторожно коснулась руки свекрови. — Я понимаю ваше одиночество. Но решение — не в том, чтобы перетянуть нас в вашу квартиру, а в том, чтобы найти способы быть ближе друг к другу, сохраняя при этом здоровые границы.
В глазах Татьяны Геннадьевны блеснули слезы.
— Ты, наверное, считаешь меня ужасной свекровью?
— Нет, — искренне ответила Оля. — Я считаю вас женщиной, которая очень любит своего сына и боится его потерять. И знаете, в чем-то мы похожи. Я тоже люблю Бориса и тоже не хочу его потерять.
***
Борис был ошеломлен, когда Оля рассказала ему о разговоре с его матерью и о махинациях дяди Вити.
— Не могу поверить, — он качал головой. — Как они могли?
— Не злись на них, — попросила Оля. — Твоя мама просто очень одинока и не знает, как это исправить. А дядя, видимо, хотел ей помочь.
— Это не оправдание, — возразил Борис. — Они не имели права манипулировать нами.
— Согласна. Но и твоя мама теперь это понимает. Мы долго говорили, и знаешь… думаю, впервые по-настоящему услышали друг друга.
Борис внимательно посмотрел на жену:
— И что теперь?
— Теперь мы с Наташей нашли отличную квартиру, — улыбнулась Оля. — Чуть дороже прежней, но вполне нам по карману. А вот с накоплениями придется повременить…
— Подожди, — Борис озадаченно нахмурился. — А как же мама? Что она сказала?
— Она согласилась, что совместное проживание — не лучшая идея. Но знаешь, что интересно? Мы договорились, что будем раз в неделю устраивать семейные ужины. По очереди — то у нас, то у нее.
— Ты серьезно? — недоверчиво спросил Борис.
— Абсолютно, — кивнула Оля. — И еще кое-что. Твоя мама предложила помочь нам с первоначальным взносом на ипотеку. У нее оказались небольшие сбережения, которые она откладывала «на черный день».
Борис выглядел ошарашенным:
— Не верю, что это моя мама. Она никогда…
— Она меняется, Боря, — мягко прервала его Оля. — И я тоже. Думаю, мы обе поняли, что семья — это не просто кровные узы. Это еще и умение слышать друг друга, уважать границы и поддерживать, даже если вы по-разному смотрите на жизнь.
В тот же вечер они подписали договор на новую квартиру, и Борис, наконец, решился позвонить матери.
— Мам, — начал он неуверенно. — Я все знаю. Про дядю Витю, про квартиры…
На другом конце линии воцарилось молчание.
— Прости меня, сынок, — наконец произнесла Татьяна Геннадьевна. — Я поступила глупо и эгоистично. Твоя жена открыла мне глаза на многое.
— Оля сказала, что вы долго разговаривали.
— Да, и это был очень важный разговор. Знаешь, Боря, я только сейчас поняла, что моя забота иногда превращается в контроль. Я не давала тебе вырасти, все время пыталась решать за тебя.
— Мам…
— Нет, дай мне закончить. Я боялась остаться одна, но своими действиями только отталкивала вас. У меня была навязчивая идея, что вы непременно должны жить со мной, чтобы я могла каждый день видеть, что с тобой все хорошо. Это было неправильно.
Борис никогда не слышал, чтобы его мать так откровенно признавала свои ошибки.
— Оля сказала, что вы хотите помочь нам с первоначальным взносом на ипотеку, — произнес он.
— Да, это правда. У меня есть сбережения. Я хочу, чтобы вы смогли быстрее обзавестись своим жильем.
— Но мам, это же твои деньги…
— А на что еще их тратить? — в голосе Татьяны Геннадьевны звучала теплота. — Вы моя семья. И я хочу вам помочь. Но не так, как раньше — навязывая свою волю. А по-настоящему помочь, поддержать вас в том, что важно для вас.
После разговора с матерью Борис долго сидел в задумчивости. Оля присела рядом и взяла его за руку:
— О чем думаешь?
— О том, как одна ссора из-за переезда привела к таким переменам, — он покачал головой. — Никогда бы не подумал, что вы с мамой сможете договориться.
— Я тоже, — призналась Оля. — Но знаешь, иногда нужно просто честно поговорить. Без обвинений, без попыток изменить другого человека. Просто понять его страхи, его надежды.
— Ты удивительная, — Борис с нежностью посмотрел на жену. — Я бы наверняка наговорил маме резкостей, узнав про ее интриги. А ты вместо этого нашла путь к примирению.
Оля улыбнулась:
— Знаешь, в какой-то момент я просто поняла: твоя мама не враг мне. Она просто женщина, которая боится потерять сына и остаться совсем одна. Когда я посмотрела на ситуацию с этой стороны, все стало проще.
Через неделю они переехали в новую квартиру. К их удивлению, Татьяна Геннадьевна не стала навязывать свою помощь, а просто спросила, чем может быть полезна. Они вместе распаковывали коробки, и впервые за все время их общения не возникло ни одного конфликта.
— Оленька, куда поставить эту вазу? — спрашивала свекровь, не пытаясь при этом указать «правильное» место.
— Может, на тумбочку у окна? Там хорошее освещение, — отвечала Оля, и Татьяна Геннадьевна просто кивала, принимая ее решение.
Через месяц после переезда они собрались на первый семейный ужин в новой квартире. Пришли не только Татьяна Геннадьевна, но и Марина с мужем Павлом.
— Не могу поверить своим глазам, — шепнула Марина Оле на кухне. — Мама помогает накрывать на стол и ни разу не сказала, что ты что-то делаешь не так. Что ты с ней сделала?
— Ничего особенного, — улыбнулась Оля. — Просто мы наконец-то поговорили по душам.
Когда все сели за стол, Татьяна Геннадьевна неожиданно попросила слова:
— Я хочу сказать… — она на мгновение замялась. — Раньше я думала, что семья — это когда все делают так, как я считаю правильным. Потому что я старше, опытнее, и якобы лучше знаю. Но теперь понимаю, что настоящая семья — это когда каждый имеет право на собственный путь, а остальные его поддерживают.
Она перевела взгляд на Олю:
— Спасибо тебе. Ты могла бы рассорить нас с сыном из-за моих глупых интриг, но вместо этого протянула мне руку. И знаешь, я только сейчас поняла, какая ты чудесная невестка.
В комнате воцарилась удивленная тишина. Никто не ожидал таких слов от всегда критичной и властной Татьяны Геннадьевны.
— Предлагаю тост, — Борис поднял бокал с соком. — За нашу семью. За то, что мы научились слышать друг друга.
— И за наше будущее, — добавила Оля. — Кстати, у нас есть новости.
Все выжидающе посмотрели на нее.
— Мы с Борисом решили, что готовы взять ипотеку. Нашли отличную трешку недалеко отсюда, в новом доме. И… — она сделала паузу, — мы хотим, чтобы одна из комнат была детской. Не прямо сейчас, но в обозримом будущем.
Глаза Татьяны Геннадьевны расширились:
— Вы планируете…?
— Да, — кивнул Борис. — Мы думаем о ребенке. Но сначала хотим обустроиться, встать на ноги.
— Это замечательно! — Татьяна Геннадьевна просияла, но тут же сдержанно добавила: — И конечно, это только ваше решение, когда и как…
Оля с улыбкой переглянулась с Борисом. Еще месяц назад свекровь бы непременно начала давать советы о том, как правильно планировать детей, когда лучше рожать и так далее. Перемены были разительными.
— Я могу вам помочь с ремонтом в новой квартире, — предложил Павел, муж Марины. — У меня как раз отпуск через месяц.
— А я могу посидеть с малышом, когда он появится, — вызвалась Марина. — У меня уже опыт есть с моими племянниками.
— И я тоже помогу, — добавила Татьяна Геннадьевна. — Но только если вы сами попросите. Обещаю не навязываться, — она лукаво улыбнулась.
Вечер прошел в теплой атмосфере. Когда все разошлись, Борис обнял Олю:
— Никогда бы не подумал, что отказ жить с моей мамой приведет к тому, что наша семья станет только крепче.
— В этом и суть, — ответила Оля. — Настоящая близость возникает не от того, что вы живете под одной крышей. А от взаимного уважения и понимания.
— Знаешь, я рад, что ты была такой упрямой, — засмеялся Борис. — «Я не хочу и не буду жить с твоей мамой, лучше всю жизнь снимать» — помнишь, как ты это заявила?
— Помню, — кивнула Оля. — И я благодарна, что ты в конце концов услышал меня. Хотя признаюсь, я не ожидала, что все обернется именно так. Что твоя мама сможет измениться.
— Люди меняются, когда чувствуют, что их принимают такими, какие они есть, — философски заметил Борис. — Ты не пыталась переделать маму, не обвиняла ее. Просто попыталась понять.
Через полгода они переехали в свою новую квартиру. На новоселье Татьяна Геннадьевна принесла не только домашние заготовки, но и конверт.
— Это мой вклад в ваше будущее, — сказала она, протягивая его Борису и Оле. — Я откладывала на старость, но поняла, что нет ничего важнее, чем помочь своим детям сейчас.
В конверте было ровно столько, сколько им не хватало для полной оплаты первоначального взноса по ипотеке.
— Мам, но мы же договорились, что возьмем у тебя только часть суммы, — растерялся Борис.
— Я так решила, — твердо сказала Татьяна Геннадьевна. — И нет, это не манипуляция, — она улыбнулась, заметив настороженный взгляд Оли. — Просто я хочу, чтобы у вас был свой дом. И чтобы вы были счастливы.
И впервые Оля искренне обняла свою свекровь, чувствуя, что между ними наконец-то рухнула стена непонимания.
А через год, когда они пригласили Татьяну Геннадьевну на ужин и сообщили, что скоро станут родителями, она просто сказала:
— Я буду рядом, когда понадоблюсь. И не буду мешать, когда захотите побыть одни.
И глядя на счастливые лица сына и невестки, Татьяна Геннадьевна поняла, что обрела гораздо больше, чем потеряла. Вместо тотального контроля над жизнью сына она получила настоящую семью, где ее любят и ценят просто за то, что она есть.
