Теплые денечки продлились и в сентябре, будто все еще лето тянется. Тополь под окном, хоть и начал желтеть, но еще держится, а уж трава после дождичка и вовсе взбодрилась, опоясав одноэтажный барак, построенный еще в тридцатых годах.
Жильцы барака давно надеются, что даст им город квартиры и снесет их бывшее жилище. Поскрипывающее крыльцо, потом просторный коридор, где соседи Курлаевы, баба Шура и дед Иван поставили плитку, чтобы больше места в комнате было. У них комнатка небольшая, как и у молодой пары Гордеевых, как и у пенсионера-вдовца Прокопьева. А вот у Мартыновых две комнаты – они семейные с детьми. И у Кузьминых, что недавно заселились, — тоже две комнаты.
Все жильцы давно уже надеются на новые квартиры – благоустроенные, чтобы удобства не на улице, чтобы полы не скрипели, и чтобы печку не топить. А пока город только обещает новое жилье, хотя барак уже считается аварийным.
Нина Мартынова, сорокалетняя, еще моложавая женщина, частенько ворчит: — На календаре 1980-й год, Олимпиаду провели, а мы живем, того и гляди, потолок упадет.
— Нина, потерпи, — успокаивает муж Михаил, — скоро завод новый дом поострит, там, наверняка, быстрее будет, чем от города ждать.
— Да уж не скажи, у вас только начали, когда еще это будет, — говорит Нина, зная о ходе строительства дома для работников завода.
С такими мыслями она стоит у плиты, поглядывая в окно. Муж на смене, младший сын Вовка носится после школы на улице, ну, а старший в армии.
Нина видит в окно, как Вовка играет в футбол с соседскими ребятишками – Андреем и Пашкой – сыновьями соседей Кузьминых. Нина бросила картошку и, засмотревшись в окно, сморщилась от неприятной мысли. Хотелось позвать сына, загнать домой… но не решилась, все равно уже скоро прибежит.
Дверь хлопнула, десятилетний Вовка с шумом сбросил обувь.
— А руки? – строго спросила Нина. – Пришел с улицы – руки не забывай мыть. – Она посмотрела на сына и охнула.- И лицо грязное. Ты что – вагоны с углем разгружал?
— Неа, мы в футбол играли, ну я упал немного…
— «Упал немного», — передразнила Нина и подошла к сыну. – Я тебе сколько раз говорила, чтобы других друзей нашел? Чего ты к ним липнешь?
— Я не липну, — обидчиво ответил сын, — мы играли…
— А мать слушаться не желаешь? – она легко ударила сына по спине полотенцем. – Сколько раз говорила: не ходи к ним! Заняться что ли нечем? Уроки все сделал?
— Не-ееет.
— Ну, так садись и делай!
Мальчишка ушел в комнату и сел за стол.
Нине сразу стало нехорошо, жалея сына. Ладно бы поиграли и разбежались, а то ведь Вовка часто забегает к ним, иной раз и накормят его (будто голодный он). А то, бывало, придет и пирог в руке. – Тетя Надя угостила, — говорит.
И тогда Нина еще больше злится и начинает отчитывать сына: — Голодный что ли? Я вчера блины пекла… или не наелся?
Против она была, чтобы сын к Кузьминым ходил, даже когда дети вместе играют – у нее все внутри переворачивается. Она и мужа постоянно спрашивает, что там со строящимся домом – уж так переехать хочется подальше от Кузьминых.
А ведь год назад спокойно жили… а потом въехали в освободившиеся две комнаты Кузьмины. И Нина поначалу легко отнеслась: люди семейные и это хорошо. Но как-то зашла по-соседски к Надежде за солью… вернулась домой и села на кровать в комнате, задумавшись. С той поры и стала на сына ворчать, что с соседскими ребятишками подружился.
Надежда, младше Нины на семь лет, поначалу не поняла, а потом, заметив отчуждение, тоже перестала заходить к Нине и Михаилу.
Доварив суп, тяжело вздохнула и подошла к Вовке, осознавая, что напрасно обидела сына. – Вова, ну что там, получается у тебя?
— Ага, — ответил Вовка, решая задачу.
Она погладила его по голове. – Сынок, а у тебя же в классе много друзей… чего ты с ними не играешь?
— Играю, только они через две улицы живут…
— Ну, а Рома Лычко, он же в соседнем доме, к нему бы сходил…
— Они к бабушке уехали, — ответил мальчик.
— Сынок, ну ты уж хотя бы не забегай к Кузьминым, дома-то еды полно…
— Я не из-за этого, просто мы тогда в шашки играли, — Вовка посмотрел на мать и в его честных глазах застыл вопрос: — Мам, а почему нельзя к ним ходить? С Андреем и Пашкой интересно… и тетя Надя с дядей Сашей хорошие…
Нина вздохнула.- Просто послушайся маму… да и вообще, зачем тебе к ним привыкать, все равно переедем скоро в новую квартиру.
Мальчишка оживился. – Переедем, и Алешка из армии придет…
Нина тоже улыбнулась и перевела взгляд на фотографию, которую сын прислал из армии, — она стояла на комоде.
— Мам, а там в альбоме еще фотографии Алешкины, давай поставим…
— Не надо, пусть в альбоме…
-А я в первом ящике, знаешь, что видел? – спросил сын.
— Ну что ты там видел?
— Деньги!
— Нина открыла верхний ящик комода и позвала сына. – Вова, это мы с папой отложили немного, вдруг в новую квартиру – вещи новые купим, да и Леша придет, ему понадобится. А вот здесь документы…
— А зачем?
— Ну как зачем? Документы нужны, это наши паспорта, свидетельства о рождении – твое и Лешино. Так что ты здесь ничего не трогай, здесь важные для нашей семьи вещи, нам без них никак.
Вскоре пришел с работы муж Михаил. Устало снимая ботинки, объявил: — Со следующей недели в ночную поставили.
— А чего так? – спросила Нина.
— Аврал, план выполнять надо.
— Уставать будешь, в ночную-то работать, — с сочувствием заметила Нина и поставила на стол тарелку.
— Ничего, это временно, зато платить больше будут, деньги нам нужны…
Нина спорить не стала, насчет денег муж прав, а самое главное – с заводским начальством не поспоришь.
Но мужа было жалко. Хороший он у нее. В девках была – засматривались на нее. Но выбрала она скоромного и неброского Михаила, почувствовав в нем человека доброго и надежного.
_____________
— Ложись спать, сынок. – Нина домывала посуду, заметив, что сын еще не отошел от телевизора.
Вовка послушался, потому как было уже поздно, и отправился в кровать.
Осенняя ночь показалась Нине душной – видно перед грозой. Она долго ворочалась, чувствуя какое-то беспокойство внутри. Встала, заглянула к сыну- сопит, сбросив одеяло, видно тоже жарко.
Вернулась на диван и легла. Вскоре сон пришел к ней, и она уснула. Но даже во сне ощущала жар. Уснув поздно, видимо, выбившись из сил, никак не могла проснуться, хотя сквозь сон послышался шум и запах гари. Проснувшись, подскочила, увидев, что вся комната в дыму.
Это было вообще удивительно, что она проснулась, не задохнувшись. Кинувшись к двери, открыла и отшатнулась, снова закрыв – весь коридор был в огне, выход отрезан.
Она побежала в комнату к сыну, уже понимая, что выход на улицу через коридор им закрыт.
Комната была вся в дыму, и уже не видно было, где мальчик. Споткнувшись, упала на его кровать, но та была пуста, окна тоже закрыты. – Вова! – Закричала она и стала ощупывать все вокруг, даже под кроватью. Сын не отозвался.
Она снова позвала его, и услышала его слабый голос. Пробравшись к комоду, нашла сына в углу, где он пытался спрятаться.
Окно в комнате уже пылало, и они вышли из нее. Но там, во второй комнате тоже ничего не видно, и Нина стала пробираться к окну, не отпуская сына.
Казалось, еще немного… но голова закружилась и она не могла удержать сына, упав вместе с ним.
Она почувствовала, как кто-то пытается ее поднять, ей даже показалось, что это покойный отец, это он смотрит на нее… но молчит. И только его сильные руки держат ее…
А потом над ней склонилось чужое лицо, она не сразу поняла, что это бригада скорой помощи. Первое, что она спросила: — Где мой сын?
— Здесь, Нина, здесь, вот он, дышит, живой и все хорошо. – Это уже сказала соседка Надежда, Нина узнала ее, измазанную сажей, и заметила забинтованную руку.
____________
Она очнулась в больнице, узнав от врача, что все обошлось, и первыми ее слова были: — Как Вова?
— Бегает уже ваш Вова, а вам полежать надо.
Потом пришел Михаил – похудевший, осунувшийся. Поправил белую накидку и сел на табурет возле кровати. – Нинушка, ну как ты?
— Миша, да со мной-то хорошо, скажи, вы там как?
Михаил зашмыгал, вытер глаза. – Треклятая смена, будь я дома, легче было бы. И Санька Кузьмин тоже на ночном дежурстве в милиции был… эх, бабы-бабы, нельзя вас оставлять…
— А пара-то молодая — они где?
— Так тоже дома не было, к родителям уехали. Оставались только вы с Вовкой, Надежда Кузьмина с сыновьями, баба Шура с дедом Иваном, да сосед Прокопьев. – Михаил снова вытер глаза, — как подумаю, трясет всего… но ничего, Нина, ничего, нам комнату в общежитии дали от завода – временно переехали туда. Ну, а дом весной, может, сдадут – так сразу и переедем. А вещи… там кое-что осталось, пожарные затушили, как приехали.
— Ой, Миша, рада, что сын живой. А вот документы восстанавливать надо…
— Нина, так есть документы! Вовка забрал из комода вместе с деньгами. А еще карточку Лешкину прихватил, — Михаил вздохнул, — ох, дурачок он еще маленький…
— А ты не ругай его, — сказала Нина.
— Да какое там ругать, слава Богу, живы остались.
— А откуда огонь-то взялся? – спросила Нина.
— Ох, ты, забыл сказать, так ведь это… проводка, Нина, проводка старая подвела. А ведь говорили, что барак старый, мало ли что может быть, в общем, городские власти теперь друг на друга кивают, будто никто и не виноват. В общем, расследуют еще, хотя все уже поняли, что проводка.
***
Нина второй раз поставила чайник. Маленький стол, три табуретки, старый диван – вещей было совсем мало, да и то подаренные коллективом завода. Недавно новый холодильник привезли – тоже от завода, как погорельцам.
— Надь, давай еще чайку.
— Ага, Нина, давай.
Зареванные, они сидели в комнате Мартыновых вдвоем. Мужья были на работе, а мальчишки играли во дворе.
— Спасибо тебе, Надя, что вытащила нас… рисковала ты, у самой ведь дети…
— А я все нормы ГТО на отлично сдавала, — сказала Надежда, — сильная я. Все выскочили, а вас с Вовой нет. Баба Шура говорит, стучали к вам, да видно не услышали, они-то через коридор еще успели выйти. Сосед наш через окно – первый этаж ведь. Я с мальчишками тоже через окно. Смотрим, а вас нет. Ну, я быстро прикинула, что успею еще… Ну, а там Прокопьев Николай принял вас, помог через окно вытащить.
Нина заплакала. – А мне, когда упала, всё покойный отец чудился, казалось его руки подхватили меня, а это – ты была.
Нина вытерла слезы, налила чай. — Мне ведь семь лет было, когда отец от нас ушел к твоей матери. И так мне больно было все годы, любила я его сильно… И вроде забылось потом… а тут вы переехали, я и не знала тебя… и вдруг захожу, кажется, за солью, а в серванте фотокарточка моего папки… ну я и поняла все… ты прости меня, видно, снова обида взыграла тогда, хотя ты не виновата ни в чем…
Надежда качнулась, словно вспомнив что-то. – Я понять не могла, чего ты на меня дуешься, мимо пройдешь – не взглянешь… А ведь мне тоже семь лет было, когда папка мой, уж прости, но ведь и мой тоже отец… когда папка внезапно умер. Поверить не могли, ведь здоровый на вид был… так что по семь годочков нам с тобой досталось с отцом побыть…
Они снова обе заплакали. И сидели они – две обиженные души, детское счастье которых так внезапно оборвалось – сидели и держали друг друга за руки. И ничего уже не вернуть, а только остается жить. Жать, как самым родным.
__________
— Ну, ешки-кошки, надо же так, кто бы мог подумать, — удивлялся Михаил, — сестры по отцу, вот ведь жизнь накатила, так накатила.
— Да, Миша, сестры, папка-то у нас один, Григорьевны мы обе. Обе мы его любили, только не достался никому… Я вот теперь что думаю: хорошо было бы нам квартиру получить в одном доме с Надей и Сашей, Вовка бы играл с их ребятишками…
— Ну, это вряд ли… да ты не переживай, в гости будем ходить.
К следующему лету завод, как и обещал, построил дом, и Мартыновы получили квартиру в новенькой девятиэтажке.
Остальные жильцы барака ждали осени – город как раз предусмотрел для них квартиры.
А Мартыновы и Кузьмины окончательно породнились, известив об этом старшего сына Нины и Михаила — Алексея. Придет из армии, а у него родственников прибавилось – тетя Надя, дядя Саша и два брата: Андрей и Павел.
