Возле светлого палисадника, воюя с кустом крапивы, семилетний Макарка размахивал деревянной палкой, отдаленно похожей на саблю, пытаясь срубить жгучую траву. Двенадцатилетняя Аленка сидела на скамейке, сложив на груди руки по-взрослому, как это обычно делает мать.
Иван подъехал на отцовской машине, неспешно вышел из нее, и тут же подхватил на руки Макарку, обхватившего его за шею, как будто не сутки отсутствовал старший брат, а целый год.
Аленка молчала, насупившись и еще больше нахмурив брови, когда увидела брата.
— Ну, чего как мышь на крупу надулась?
Девчонка, взявшись руками за край скамейки, опустила голову.
— Опять что ли? – спросил Иван.
Девочка кивнула.
— Понятно, — опустив на землю Макарку, он пошел в дом, сжимая кулаки.
Уже через минуту послышалась брань, а потом стук двери и помятый мужчина, с всклокоченными волосами, оказался за воротами: — Не трожь, говорю, — бормотал он, когда Иван выволок его из дома. Это был Васька Прокудин, известный в округе выпивоха. Работы у него были случайные, нигде он не задерживался из-за прогулов. Да и сам он рад был бы не работать и сидеть на пенсию матери, но в то время власть заставляла трудиться.
Иван также хладнокровно вернулся в дом, бросив на ходу Аленке: — Ну, чего сидим, глазеем? Макарку хоть отведи.
И уже через минуту вывел за ворота еще одного гостя, швырнув его подальше. Упав в траву, Мишка ринулся было на Ивана, но увидев его сильные руки, как кувалды, пошатываясь, отошел назад.
Васька тем временем, дождавшись друга, пригрозил Ивану и крикнул: — Я тебя проучу, попомни мое слово… это я тебе говорю, я — Васька Прокудин.
С шумом, с визгом, не дожидаясь особого приглашения, выскочила женщина, ругая Ивана: — Бандит, а не сын, разве можно так с мамкой? У нее горе-то какое, а он налетел, как коршун. Гляди-иии, — она погрозила кулаком, — если побил Ваську с Мишкой, так мы на тебя в милицию заявим.
— А ты тоже давай, иди домой, проспись, на женщин я руку не поднимаю, — не повышая голоса, сказал Иван чужой женщине. А потом стоял у ворот, наблюдая, как троица отчалила от его дома. – Я же предупреждал, чтобы дорогу сюда забыли, так что нечего обижаться, — сказал он вслед.
На пороге его ждала мать – растрепанная, заплаканная, с кругами под глазами, держась за косяк, — она с укором смотрела на сына. – Давай, сынок, и мать выброси, как гостей моих выкинул. Ты же сильный у нас, согни меня в бараний рог, чтобы я не распрямилась…
Иван, не сказав ни слова, бросил взгляд на стол с закуской, захотелось сдернуть все, скинуть на пол: и не допитое и не съеденное. Казалось, в доме нестерпимо пахло чужими людьми, только что сидевшими за их столом. Он открыл настежь окно.
— Спать ложись, — сказал он матери.
— Так положи меня рядом с отцом, он уснул навечно, и я с ним буду спать, так и будем рядышком лежать: Ниночка и Сашенька, — она громко зарыдала.
Иван, обняв мать, проводил до кровати, уговорив лечь, зная, что утром будет совсем другим человеком.
На другой день она встала раньше всех, прибрала посуду после вчерашнего пиршества, вымыла полы, приготовила завтрак, делая все старательно, зная, что сейчас сядут все за стол, и никто из детей и слова не скажет за вчерашнее, только Аленка наигранно будет дуть губы, напоминая прошлый день.
___________
— Иди сюда, — Иван позвал Аленку, когда мать вышла из дома, — садись.
— Ну, села, а дальше что.
— А то, что мать нам надо замуж выдать.
— Женить что ли?
— Женятся мужики, а женщины замуж выходят.
Девчонка сощурила зеленые глаза, словно пытаясь разглядеть, серьезно ли брат сказал. – Как это замуж? А папка? У нас что, теперь другой папка будет? Фу-уу, ни за что.
— Запомни: отца нам никто не заменит, он один такой был, другого не будет. Маме надо человека найти хорошего, чтобы никогда с этими не связывалась, которые вчера приходили. – Или ты хочешь, чтобы Васька Прокудин мамкиным мужем стал?
Аленка испуганно посмотрела на старшего брата. – Не-ееет, не хочу!
— Ну, так и вот. Это уже третий раз она с ними распивает, пока я на работе. А в следующий раз может не у нас дома, а у кого-нибудь соберутся, тогда плохо дело.
— А вдруг он жить с нами захочет? Ну, этот, дядька новый.
— Ну и пусть живут, жалко что ли, не буду же я все время ее караулить, может сам скоро женюсь.
— Я не хочу, — надула губы сестра.
— А я не хочу, чтобы она пила, и нечего дуться, понимать должна, ты уже большая.
— А где ты его найдешь, ну жениха этого?
— Есть там, на работе, присмотреться надо. А пока крутись возле матери, не отлынивай от работы, помогай во всем.
Иван вдруг часто заморгал… Нет, плакать он не будет, мужик все же. Просто вспомнил, как жили они впятером, пока не стало отца. Как и полагается, Нина отвела все поминки, и, казалось бы, год прошел, и должно быть легче. А получилось еще труднее. Стали наведываться к ней известные в округе выпивохи, и не то, чтобы часто, но достаточно для того, чтобы встревожиться. Старший сын реагировал молниеносно, поэтому и приходили гости в его отсутствие.
Несколько раз он пробовал поговорить с ней, и каждый раз слышал в ответ: «В кои-то веки выпила с людьми, а ты уже мать упрекаешь».
И Ваня понял, что все эти разговоры бесполезны.
Иван был старшим в семье и долгожданным. Нина и Саша прожили пять лет, а детей все не было. Уже разговоры вели, чтобы усыновить малыша, как вдруг беременность пришла, когда почти не ждали.
Ванечка рос не по годам смышленым, иногда удивляя, несвойственными для пятилетнего возраста глубокомысленными заключениями. Он любил смотреть на инструменты отца, особенно, когда тот что-нибудь мастерил, и с годами стал настоящим помощником.
Когда родилась Аленка, Нина не рассчитывала на помощь старшего сына — пацан все-таки, какая с него нянька. Но Ваня запросто менял пеленки, носил сестру на руках, подогревал молоко, кормил кашей, повторяя, как это делает мать.
Нина, довольная, что в семье двое детей, о третьем не думала. Но так получилось. И помня, как долго она не могла забеременеть, оставила малыша, хоть и рожать было уже тяжело.
___________
Геннадий Сергеевич показался Ивану одного возраста с матерью, разведенный, спокойный мужик. Парень присматривался сначала, обдумывая, как начать разговор — дело-то необычное. А потом решил, что лучше сразу, чем ходить вокруг да около.
— Геннадий Сергеевич, помощь ваша нужна, насос плохо качает, может, посмотрите… Я сам не разберусь, а мама тем более, без отца же мы остались.
— Отчего не посмотреть, чем могу, помогу, — Геннадий добродушно улыбнулся.
В субботу сам привез «помощника» домой, познакомив с матерью и попросив накрыть на стол, потому как человек помочь приехал. Геннадий устранил пустяковую поломку, и, не заставив себя долго уговаривать, сел за стол.
— Чего-то не хватает на столе, — подмигнув Ивану, сказал гость и достал из сумки бутылку. – Ну а что, поработали, можно и посидеть хорошо. За знакомство, так сказать, вы же Нина Георгиевна, одна теперь, без мужа, — Иван мне рассказал. Так может нам погрустить вместе, я-то ведь тоже один, не везет чего-то на женщин. А вы, смотрю, хозяйка хорошая, спокойная, уважительно разговариваете.
— Не наливайте мне, не буду я, — сказала Нина.
— А чего так? Один я что ли? Иван-то за рулем.
— Ну, так и один выпьете, да угоститесь, только рада буду. – Она взглянула на сына.
Геннадий Сергеевич, освоившись, разговорился, и потянулся за второй, потом и за третьей…
Ближе к вечеру Иван повез гостя, хорошо захмелевшего, и всю дорогу думал, что серьезно ошибся насчет Геннадия Сергеевича, оказавшегося любителем выпить.
— Не поняла я, чего ты его привозил, сам что ли не мог наладить? – Нина пыталась понять, что задумал сын. – И что это за намеки про одиночество?
Соврать Ивану было тяжело, не любил он этого, и, чтобы не сочинять, пожал плечами, как будто тоже не понимает. А сам думал уже о втором претенденте, решив, что этот человек должен быть надежным, не то, что Геннадий Сергеевич.
___________
Николай Ефимович оказался вдовцом, и работал в районных мастерских по ремонту сельскохозяйственной техники. Иван и сам любил технику, и тянулся к людям, которые в ней разбирались. Он месяц присматривался к Николаю Ефимовичу Звонкову, и, не заметив явных пороков (в плане погулять), решился форсировать события.
Одно его настораживало: Звонков был лет на десять старше его матери. Но кто знает, может он ей понравится. Иван уже с молодых лет уяснил, что главное в человеке характер, ну, а люди постарше обычно говорили: «главное – душа». Вот и решил он поговорить с Николаем Ефимовичем по душам, чтобы не придумывать никаких «насосов» или других причин.
— Поговорить? – откликнулся Звонков. – Да запросто. Почему бы с хорошим человеком не поговорить. – И они вышли на улицу, и, найдя место на территории мастерских, присели на потертую скамейку.
— Один живете? – спросил Иван, хотя знал, что Звонков год как один.
— Один, Ваня. Дети нынче в города потянулись, легкую жизнь им подавай, ну, а я здесь вдовствую, у меня тут все родное.
— Вот и у меня мать одна. Мы же отца-то потеряли… а время идет, а мать-то еще молодая…
Звонков с любопытством посмотрел на Ивана, на его лице, с мелкими морщинками у глаз, появилась улыбка.
— Это хорошо, что ты о матери беспокоишься, значит тебе не все равно.
— Это точно, дядя Коля, мне не все равно. Я вообще считаю, что люди должны вместе жить… понимаете?
— Да все я понимаю, Ваня. Но это ведь еще от симпатии зависит, от характеров…
Иван оживился, повернулся к Звонкову. – Вот и я говорю: надо увидеться с человеком, присмотреться, а иначе, как… мы же люди, а не комплект мебели, которую можно поставить, как желаешь, и она будет стоять и не вякать, потому как предмет неодушевленный…
— Молодец, так и есть, — согласился Звонков. – Он снова улыбнулся. – Понял тебя, Иван, ты на свою мать намекаешь…
Иван покраснел, стеснение было свойственно этому парню.
— Да не тушуйся ты так, рассмотрим вопрос…
— Простите, не умею я знакомить, я просто подумал, что может вам как-то увидеться…
— А как увидеться? Приезжайте ко мне, адрес скажу.
— Нет, Николай Ефимович, как-то неловко будет все это, да и мать не поедет, это точно. Она ведь не знает еще, что я ее познакомить хочу.
Звонков расхохотался. – Так ты как разведчик действуешь… это даже интересно.
Иван думал, что откажется. Но Звонков, посмеявшись, стал вдруг серьезным. – Ну, тогда давай я сам приеду. Скажи когда…
— Да хоть в воскресенье… только не знаю, какую причину матери сказать, что вы приедете. Может мотоцикл помочь наладить…
— Не выдумывай ничего. А просто скажи, что я твой знакомый, в гости заеду. Могу я к тебе в гости приехать?
— Конечно, можете! — Иван обрадовался, что ничего не надо выдумывать, и что Николай Ефимович оказался таким находчивым человеком.
— Что-то знакомые твои к нам зачастили. Или ты чего-то задумал? – спросила Нина. – Слышь, Ваня, снова что ли твой друг?
— Да, это мой знакомый, вместе работаем. Пусть зайдет, может мотоцикл глянет. – Ответил Иван, смутившись.
— Ой, Ванька, не умеешь ты врать. – Нина вздохнула и села рядом на скамейку.
Ивана охватило не только смущение, но и тревога. Чувствовал, что мать догадывается (а как тут не догадаться, если вся его затея белыми нитками шита), и уже спешно придумывал, что же в ответ сказать, но мать его опередила.
— Знаю, Ваня, ты хоть и взрослый, а все равно нуждаешься в отце… ох как нуждаешься, вот и тянет тебя к возрастным товарищам, ты в них как будто отца видишь, — Нина заплакала.
Иван ожидал других слов, думал, мать догадалась, а она это по-своему расценила. И от ее слов, и от ее слез ему стало жалко ее как никогда.
— Да, ладно, мам, чего ты… это потому что молодежи там почти нет. А Николай Ефимович хороший мужик, подсказывает, помогает, ну вот я и подумал: пусть к нам заглянет.
— Пусть, разве я против. Только не знаю, что на стол поставить… он такой же, как тот, ну который в прошлый раз был, как его… Геннадий что ли…
— Не-ееет, что ты Николай Ефимович непьющий. Ну, так если на праздник.
— Ну, тогда морс сделаю.
____________
— Заходи, Николай Ефимович… вот здесь мы и живем. Это наша усадьба, тут у нас гараж небольшой, сами строили, еще когда отец жив был. А тут мотоцикл, я еще до армии на нем гонял.
— Хорошая у вас усадьба, — Николай Ефимович одобрительно оглядел подворье, заметил чистый двор, хозяева явно готовились к встрече гостя. – Молодец, Иван, в порядке держишь усадьбу.
— А там у нас огород, все посажено, все растет. Правда, сад пока еще молодой, урожай так себе…
— Чуть не забыл! – Николай держал в руках небольшой холщовый мешок. – Про сад сказал, я и вспомнил: яблоки из своего сада привез – гостинец.
— Спасибо! Ну, тогда пойдем в дом, там мамка чай уже вскипятила и блинов напекла.
Николай без всякого смущения охотно направился к крыльцу вслед за Иваном. – Блины я уважаю, давно домашних блинов не пробовал.
— Нина Георгиевна, — представилась хозяйка, и пригласила гостя к столу. Ее грустные глаза и густые темные волосы гость сразу заметил.
Она неторопливо разлила чай, поставила тарелочки, варенье и сметану. – Ну, кто с чем будет, хоть с вареньем, хоть со сметаной. А вообще можно и с маслом. Может, желаете с маслом?
— Нет, спасибо, я как-то больше со сметанкой предпочитаю. Хотя, надо сказать, чаще всего блины с маслицем любят. Это правда.
— А наши Аленка с Макаркой с вареньем наяривают, — похвастался Иван.
Гость задумался, но ничего не сказал и не спросил.
Разговор шел о работе, о нехватке запчастей – мужчины в таких разговорах, как рыба в воде. Легко им на свою тему беседовать.
Нина в основном молчала. А Николай частенько поглядывал на нее.
— Интересно получается, — сказал он, — в одном селе живем, а встретились первый раз, и то благодаря Ивану.
— Так мы десять лет как переехали сюда, — ответила хозяйка. – Особо никуда не хожу, дом да работа…
— Так можно бы и сходить. – Николай оживился, чувствовалось, что нравится ему в гостях… и хозяйка нравится.
Иван уже хотел выйти под предлогом – воды принести, но в это время Аленка пришла от подружки, а с ней и Макар.
— Здрасьте, — сказала Аленка и, опустив глаза, прошла в свою комнату. Макар же, напротив, с разбегу залетел на колени к старшему брату.
— Ну, а ты чего молчишь? – Иван подтолкнул брата.
— Здрасьте, — сказал Макар, застеснявшись.
— Здравствуйте, здравствуйте, — ответил Николай с улыбкой. – Это что же – все ваши? – он посмотрел на хозяйку.
— Да, это мои дети. Младшие.
Николай еще больше смутился. – Ну, угощайтесь, яблоки вам принес, — предложил он.
Ну, а дальше разговор не клеился. Дети, покушав, ушли в свою комнату, но Николай все так же растерянно посматривал в окно.
— Поеду я, а то пора уже.
— Да посидите еще, — предложил Иван.
— Нет, Ваня, надо ехать, пора и честь знать.
__________
Нина убирала со стола, когда Иван вернулся.
— Ваня, сдается мне, что ты его со мной познакомить позвал, — она неторопливо убирала посуду, поглядывая на сына.
— С чего ты взяла?
— Ну, я же не первый год на белом свете живу… зря ты все это затеял.
Иван решил не отпираться. – Почему зря? Он, межу прочим, вдовец, как и ты. Правда, старше тебя, зато не пьет… почти не пьет.
— Ваня, да его как ветром сдуло, когда Аленка с Макаром пришли. Ты, видно, про младших-то ничего ему заранее не говорил.
Иван задумался. – Да я вообще ничего не говорил. Только и сказал, что ты вдова, что плохо одному… а ты что, думаешь, он испугался, что дети?
— Еще как.
— Не-ееет, Николай Ефимович не такой. Да и понравилась ты ему, я же видел.
— Ладно, Ваня, время покажет. А пока не знакомь ты меня ни с кем, не хочу я. Да и не твое это дело.
— А что ты хочешь? За Ваську Прокудина замуж хочешь?
— Перестань. Ну, посидели с ними, забыться мне надо было, а более ничего.
_______
На работе Иван все поглядывал на Николая Ефимовича. А тот после встречи с семьей Ивана вел себя так, как будто ничего не произошло. И хотелось узнать, что же думает Николай Звонков о том визите, и неловко было напрямую спросить. Да и сват из него не получается.
Но Звонков, словно почувствовал, что Иван стесняется спросить, как ему встреча с его матерью, и поэтому первым заговорил на эту щекотливую тему.
— Присядь, Ваня, — предложил Звонков. – У меня там яблок полно… может еще принести?
— Да у нас еще те есть, хватит нам.
— Ну, гляди…
Он помолчал, сидя на той же самой скамейке, когда впервые они договорились о встрече у Ивана дома. – Ты уж извини, сам понимаешь, семья – это дело ответственное. Да и не обещал я ничего…
Ивана жаром охватило, всё он понял с первых слов. И стало как-то стыдно, будто навяливает собственную мать чужому человеку.
— Николай Ефимович, да я не заставляю, об этом и речи не было. Я ведь просто в гости пригласил, работаем ведь вместе. И я все понимаю, тут же дело симпатии… а если ее нет, то никто не виноват. А вы уж тем более…
— Да погоди ты оправдываться, — прервал его Николай. – Раз уж мы говорим по-мужски, то я напрямки, как есть скажу. Симпатия как раз присутствует, Нина Георгиевна – женщина приятная… но тут дело вот в чем. Не готов я ответственность за чужих детей взять. Мне своих во как хватило! Ты ведь не сказал, что у тебя еще сестра с братом есть. Их еще вырастить надо, а мне хочется спокойно пожить… у меня ведь уже свои внуки есть, так что хватает.
Ивану стало еще жарче. Он старался быть честным, но этот момент он упустил. Ненамеренно. Даже не подумал, что для Звонкова это важно.
— Простите, Николай Ефимович, так получилось. Да и мама, ничего не знала…
— Да я тебя и не виню! И мать у тебя хорошая… но не мое это, не мое. Так что без обиды.
— Вообще не обижаюсь. – Иван поднялся, решив таким образом закончить разговор.
Придя домой, он боялся взглянуть матери в глаза. Осознав, что наличие детей имеет большое значение для такого мужчины как Николай Ефимович, он расстроился. И чем больше думал об этом, тем обиднее было за мать.
А Нина молчала. И даже не вспоминала о визите Звонкова, словно его и не было.
И Иван решил отказаться от этой затеи – выдать мать замуж. Тем более что после той гулянки, никто к ней не приходил. Да и ей некогда, сентябрь наступил, дети в школу пошли.
Так прошел месяц.
Однажды дождливым вечером, когда уже стемнело, возвращался Иван с работы. Задержался он в тот день, остался помочь мужикам, наладить трактор. И возвращался на мотоцикле. Утром была ясная погода, вот и поехал на мотоцикле, хоть мать и говорила, чтобы на машине ехал. Не послушал. Нравится ему промчаться с ветерком, по-мальчишески.
На пустыре, возле старой остановки, заглох мотоцикл. Иван оглянулся – никого вокруг, только в сотне метров от него светятся окна в чужом доме. Да еще одинокий столб с фонарем, от которого падает свет прямо в лицо Ивану. Он откатил мотоцикл ближе к остановке, и только успел достать фонарик, чтобы посмотреть, что там случилось, как вдруг воткнулось что-то острое и холодное в бок. И он, здоровый парень, протянул руку, чтобы схватиться за остановку, но не достал… ноги подкосились…. Так и упал на мокрую землю. И дождь пустился еще сильнее.
— Малыш, Малыш, где ты? Ну, где тебя носит?!
Пес залаял как-то тревожно, баба Катя сразу поняла: чего-то случилась и направилась на голос дворового пса. Да так и замерла, увидев лежащего Ивана. И не поняла сначала, кто это. Заголосила от страха, заметалась из стороны в сторону.
___________
— Мамка, Ванька в больнице! – Аленка не зашла, а влетела в дом. Глаза были наполнены страхом, и таилась в них какая-то беспомощность.
Они вышли обе. Сосед, у которого стоял стационарный телефон сбивчиво пересказал все, что ему говорили по телефону.
— А может это не он? – спросила Нина с надеждой, что все это ошибка. Не хотелось ей верить в случившееся, хотя Иван должен быть дома еще часа три назад. Сосед Алексей Ковылин смотрел на нее с сочувствием, он уже точно знал, что это Иван – по телефону сказали, что в кармане рабочее удостоверение было.
Нина, поймав взгляд, Алексея, закричала и, накинув платок, попросила отвезти в районную больницу.
— Лёша, ну что стоишь, отвези Нину, видишь не в себе она, — попросила Надежда – супруга Алексея. – Счас, Ниночка, подожди, машину выгонит и отвезет. Да не реви ты, главное — живой.
— Мама, я с тобой! – Аленка хотела юркнуть в машину вслед за Ниной.
— Быстро домой! – Приказала она дочери. Макарку спать уложи и сама ложись, за старшую нынче.
Она стояла в коридоре, прислонившись к стене, и ждала хирурга. Он вышел, и почему-то сразу понял, что эта женщина ждет его.
— Мать?
— Да.
— До свадьбы всё заживет. А пока пусть полежит у нас.
— Как он?
— Жизненно-важные органы не задеты. Парень сильный, скоро пойдет на поправку.
— Спасибо, доктор… кто же его так?
— Этого я знать не могу. В милицию уже сообщили, оперативники, наверное, выехали. Правда, дождь был, не знаю, что они там найдут.
Она вышла на улицу, и тут же на крыльце, держась за перила, зарыдала. Никого рядом не было, и она дала волю слезам.
— Ну, успокойтесь, не надо так, всё с парнем хорошо будет… вы, наверное, его мама?
Нина обернулась и увидела худощавого в спортивном костюме. Он понял ее взгляд и пояснил: — Лежу тут, приболел немного, язва, понимаете ли, язви ее… Я видел в окно, как его привезли, и слышал, что доктор вам сказал. А если уж наш хирург пообещал, значит всё образуется. Езжайте домой.
— Хорошо, я утром приеду. — Она снова посмотрела на мужчину. — А можно здесь остаться?
— Не разрешат. Да и чем вы поможете ему? После операции он.
________
Утром ее пускать не хотели, ждали распоряжения врача. И когда разрешили, Нина вошла в палату, где лежал Ваня.
— Да все хорошо, — услышала она тот же голос, что и вчера. Это был тот же мужчина, который с язвой. – Спит он.
Нина, пододвинув табурет, присела рядом. Слезы текли по щекам, и она повторяла одно и то же: — Это я виновата, это я виновата…
— Ну, не изводите вы себя так, езжайте домой, пусть парень отоспится, все с ним хорошо будет.
— Его же убить хотели. А за что? – спросила Нина.
— Если бы хотели, то вы бы сейчас не сидели здесь. Тут, скорей всего, другое.
После обеда Нина уже сидела в районном отделении милиции.
— Как сказали в мастерских, вчера была выдача заработной платы… так вот, среди вещей вашего сына денег не оказалось. Есть подозрение, что его попросту обокрали.
— Нет.
— Что «нет»?
— Его убить хотели. И я знаю, кто.
— Кто же это, по-вашему?
— Это может быть Василий Прокудин. Он угрожал моему сыну.
— При каких обстоятельствах?
Нина опустила голову, вспоминать о посиделках с друзьями было стыдно. – Это я виновата. Прокудин приходил в гости… ну, выпить что ли… а Ваня выгнал его. Жестко так выгнал тогда. Ну, Прокудин и пригрозил, что поквитается. А он, и правда, если обещает, то выполняет, известная личность в райцентре.
— Ну, угрожать – это не значит совершить преступление, — сказал следователь. – Но гражданина Прокудина допросим. И проверим, есть ли у него алиби.
________
Иван быстро шел на поправку, и уже с улыбкой встречал мать.
— Мам, только давай без слез. Лучше расскажи, как там дома.
— А что дома? Все как обычно.
— Уголь, поди, привезли?
— Не переживай за уголь, справимся, соседи обещали помочь. – Она отвернулась, чтобы спрятать слезы. – Это я виновата, — прошептала она.
— Ну, перестань, что ты себя винишь…
— Василия Прокудина арестовали, — сказала Нина. – Его мать Клавдия покрывала всячески, какое-то там алиби ему придумала, будто дома был… только мать – лицо заинтересованное, не верят ей. Следователь говорит, что мотив у Васьки был.
— Мам, разберутся, не надо плакать, я уже хожу, скоро домой выпишут. А пока мне Юрий Юрьевич помогает. Первый раз с постели встал, так он меня, как ребенка водил.
Нина обернулась: в дверях стоял ее собеседник – тот самый худощавый, невзрачный пациент. Она вдруг вспомнила, что не поблагодарила его за помощь. – А вам я что-нибудь диетическое приготовлю. Вот завтра же и привезу, — пообещала Нина
— Ой, бросьте, не надо беспокоиться, я ведь не ради благодарности…
Нина, пообещав сыну скоро приехать, вышла из палаты.
Дома она уже не плакала, но чувство вины осталось и сидело где-то глубоко в ней, подтачивая ее изнутри.
— Мам, там пришли, — сообщила Аленка.
Нина вышла во двор. У калитки стояла Клавдия – мать Василия Прокудина. Опираясь на палку, она смотрела на Нину, как на спасительницу. Васька хоть и был непутевым сыном, выматывая престарелую мать своими гулянками, но все же она за него переживала.
— Нина, Васю арестовали, — старушка с трудом опустилась на колени, — сжалься надо мной, прости его… не хочу, чтобы в тюрьму, пропадет ведь сынок…
— Встаньте, Клавдия Петровна, — она помогла подняться. – Не от нас зависит…
— Ну как же не от вас? Может Ваня помнит чего… не Вася это был, не он это. Дома он был тогда, поверь мне…
Нина вздохнула. – Ну как же не поверить, мать ведь вы. И я мать. И мне свое дитя жалко. Так что пусть разбираются. Если виноват – пусть отвечает.
— Сына ждете?
— Жду.
— А меня тоже выписали. Да у меня это так, больше для профилактики, вот и повалялся немного на больничной койке. Спасибо за угощение, вкусно вы готовите, Нина Георгиевна.
— Это вам спасибо, приглядели за моим Ваней. Хоть и взрослый, а при его-то ранении сколько переживаний на сердце легло.
— А вот это зря. С Иваном все хорошо, а вам себя поберечь надо, у вас же дети.
— Это Ваня вам сказал?
— Да как-то обмолвился… а я даже позавидовал… дети – это хорошо. А старший у вас – просто золотой парень.
Нина вдруг прониклась к этому человеку, может быть неприметному внешне, но отзывчивому на чужую беду, и захотелось поговорить с ним.
– Всегда знала, что Ваня у меня – самая неотложная помощь для меня, для нашей семьи. И все-таки я виновата… я так виновата перед ним. – Ей захотелось выговориться, рассказать всё незнакомому человеку, которого, как она считала, вряд ли когда-нибудь, увидит еще. И она рассказала, как принимала гостей, как Иван пытался оградить ее и как ему пригрозили. – Я знала, что Василий угрожал Ване, но я не приняла его угрозы всерьез. Если бы я знала, да я бы и на порог не пустила таких «друзей»… а теперь вон до чего дошло…
— Счастливая вы женщина, — засмотревшись на нее, сказал Юрий Юрьевич.
— Да уж какое счастье, когда вдова уже… да и сына ножом пырнули… где же тут счастье?
— Это понятно, это я вам могу посочувствовать, не так выразился. Я имел ввиду, что, несмотря на то, что мужа потеряли, что с сыном беда случилась, в целом-то вы счастливый человек. Семья, дети, добрая память о муже. А внуки?! Только представьте, внуки пойдут – это же новая страница в жизни…
Нина смотрела на него и словно впервые видела, настолько удивительным было его признание. – Юрий Юрьевич, а вы кем работаете?
— А что?
— О жизни интересно рассуждаете…
Мужчина рассмеялся. И смех этот был легким и приятным. – Семеновод я. Юшков моя фамилия, может, слышали?
— Нет, что-то не припомню.
— Так я всего год здесь.
— И что же насчет счастья… у вас, наверное, детей полный дом…
— А вот и нет. Один я. Жена была, да, видно, не люб был ей, ушла…
— Как же это? – Нина прониклась сочувствием к этому спокойному человеку, готовому и доброе слово сказать, и на помощь прийти.
— Ничего, так бывает, жизнь продолжается.
Нина услышала шаги по коридору и увидела сына. – Ваня! Ну, наконец-то, заждалась я.
— Все нормально, видишь, сам иду, причем, вполне легко. – Он протянул руку Юрию Юрьевичу.- Спасибо за поддержку! Вы тоже домой?
— Да, выписали, нечего залеживаться.
Иван вышел первым, а Нина задержалась и уже на ходу предложила: — Юрий Юрьевич, вы бы зашли к нам как-нибудь, вот адрес наш. — Предложила, скорей из чувства благодарности, но застеснялась.
— А вы знаете, заеду. Хотелось бы узнать, как там с расследованием. Ведь тот, кто на Ивана напал – преступник, и нехорошо, если он на свободе останется. Зло должно быть наказуемо.
— Вот и заезжайте, я после пяти дома, а в выходные всегда дома, ну если только до магазина отлучусь.
Аленка с Макаром уже ждали у ворот и, увидев мать и старшего брата, побежали навстречу.
— Макар, не набрасывайся так, — предупредила Нина, — нельзя пока Ване поднимать тебя.
— А почему? – наивно спросил мальчик.
— Макарка, погоди, скоро можно будет, подкину тебя так, что Москву увидишь.
— И меня! – Аленка схватила старшего брата за руку.
— Ага, еще не хватало, — сказала Нина, смеясь, — здоровая вымахала…
Дома было хорошо. Пахло свежей выпечкой – мать постаралась. И было чисто, и новые занавески на кухне сразу бросились в глаза.
Иван сел у окна – его любимое место.
— Устал, сынок?
— Нет, все нормально. Думаю вот… следователь в больницу приходил, Василий Прокудин так и сидит.
— Ну и пусть сидит, — ответила Нина, — все говорят, что это он тебя…
-Ты, знаешь, странно как-то, — сказал Иван, — Василий, он ведь в два раза старше сменяя, и силы хватает. Я его тогда кое-как выволок, а если бы он трезвым был, то и не справился. А тут подкололи как будто понарошку, играючи… да и получку забрали.
— Ваня, а кто знал, что получка у вас в тот день?
— Все «мастерские» знали. Мы всегда в этот день получаем. Нет, я думаю, деньги вообще случайно нашли, обшарили на всякий случай, вот и нашли.
— Ладно, Ваня, пусть Прокудин посидит, ничего с ним не сделается. На то оно и следствие, чтобы виновного найти.
__________
На следствии Прокудин повторял одно и то же: — Был дома.
А еще говорил, что и не помнит, как грозил Ивану отомстить, тем более не стал бы деньги у него брать. – Я, наоборот сам занимаю деньги, хоть и немного у меня их. Мишке Клешину занял, а он всё отдать не может, — признался как-то случайно Прокудин.
И вроде бы зацепиться не за что, но следователь вдруг заинтересовался Михаилом Клешиным, который нигде не работал и перебивался тем, что занимал у друзей.
Жил Клешин у Зои Клычко, которая была свидетелем, как Иван выгнал их тогда из своего дома. Вот к ней и приехали оперативники. Не ожидая увидеть гостей в погонах, Зоя испугалась. А дальнейший разговор вообще выбил ее из колеи. То она ничего не помнила, то говорила, что Михаил дома был, спал как раз.
Хотели вызвать на допрос самого Клешина, но он вдруг исчез и не появлялся уже три дня. Да еще зажигалка, найденная возле старой остановки, не давала покоя. Показали ее Прокудину, и он признал, что принадлежит она Михаилу Клешину. Только где теперь найти этого Клешина? Но после того, как Зоя Клычко призналась, что Михаил в тот вечер пришел поздно и что видела у него деньги, прямо пачечкой видела, сложенные, — спрятал он их — подозрение пало на него. А когда узнал, что к Зое из милиции приезжали, быстро собрал вещи и уехал, сказав, что на заработки. Только в это с трудом верится: Клешин работать не любил.
Не имея веских доказательств вины Прокудина, его вскоре выпустили. Вернулся он домой молчаливым и похудевшим. То ли от того, что был на один волосок от тюрьмы, то ли много передумал, пока сидел в камере, но Прокудин через неделю устроился на зерноток и перестал пить. Почти перестал. По крайней мере, за работу держался, от друзей отгородился, и даже женился через полгода, тем самым несказанно обрадовав мать.
__________
Эта история со временем стала забываться. Иван уже и не вспоминал о своем ранении. А вот Юрий Юрьевич частенько заглядывал к Нине Георгиевне. Иван даже как-то сказал матери: — Я тут ни при чем, честное слово.
— А я на тебя и не думаю, это наши дела с Юрой, — ответила Нина.
Иван удивился, давно не видел мать в таком настроении, чувствовал, что нравится ей этот «язвенник» (Юрий Юрьевич сам себя так называл в шутку).
Нина поняла, что пора объясниться и сама начала разговор.
— Ваня, я раньше думала, что такого, как ваш папка, никогда не будет. А вот встретила Юрия Юрьевича, и поняла, что люди разные, и такого, как ваш отец, и в самом деле, не будет. Другой он. И Юрий Юрьевич другой. Но он тоже хороший, по-другому хороший.
— Мам, значит, он тебе понравился, когда стали общаться…
— Понравился. Еще тогда в больнице понравился, только я не поняла сразу, не до этого было. А потом я возле него как будто отогрелась… понимаешь?
— Понимаю.
Она обняла сына: — Может, ты не все еще понимаешь… но со временем поймешь.
_________
Михаила Клешина все-таки нашли. Объявился он через год, когда связался с ворами и был пойман во время кражи в магазине. И после этого получил полный «комплект» и за прошлое, и за настоящее, хотя и говорил, что признается чистосердечно.
***
Ровно через год после происшествия с Иваном в районе чествовали передовиков производства. Зал был наполнен народом, и бурными аплодисментами встречали награждаемых. Когда Иван поднялся на сцену, Нина со слезами посмотрела на сидевшего рядом с ней Юрия Юрьевича. А он взял ее за руку, словно успокаивая.
А потом, когда вышли на улицу, Иван не знал куда деть грамоту, конверт с премией и подарок, и все оборачивался.
— Ну, давай, отнесем домой, — предложила Нина.
— Ага, спасибо,- обрадовался Иван, — ну, я побежал.
— Куда ты? – крикнула Нина.
— Да тут… надо мне.
Нина хотела еще что-то сказать, но Юрий Юрьевич опередил ее. – Ниночка, не надо, глянь вон туда.
Там, у трех берез, стояла девушка в светлом пальтишке с непокрытой головой . Иван подошел к ней.
-Ой, Ваня, с девушкой, — прошептала Нина.
— Да, Нина, как говорится, приходит время.
И они смотрели вслед молодой, счастливой паре, а Нина все повторяла: — Сын, это мой сын…
