— Зинуля, Зиночка, ты где? Зина, рыбка моя, крошка! Куда это моя любимка подевалась?
Тьфу, блин, старый обормот! Зинаида невольно спряталась за одну из яблонь, возле которых крутилась уже битый час, собирая яблоки на сушку. Для компота. Для «котика». Вот нормальный вроде мужик: не вредный, не душный, не сварливый. Но как начнет это свое: зайка, рыбка, котик – так хоть святых выноси. И видит Бог, не Зина его этим «сю-сю-сю» научила. Сюсюкает муж по старой привычке, взятой из прежней жизни. С рыбкой, зайкой, котиком!
После рыбки-зайки Зина долго возвращала к нормальному существованию. Зайка-котик превратила сильного человека в развалину. Этакая скользкая змея в нежных перышках. Этакая птичка с зубками, киса с когтями метровой длины, пусечка со свинцовым сердцем, гадина, одним словом!
Мужа своего Зинаида знала с детского сада. С ясельной группы. Все на свете забыла, а вот то, как встретила его в первый раз – помнит ясно и пронзительно. Кафельный плиточный пол холодил ножки. И горшок был тоже ужасно холодный. И нянечка – злыдня, заставляла всю группу сидеть на ужасно холодных горшках перед тихим часом. Зина скучала. И вдруг – синие глаза. Как в сказке. Как на картинке! Как у принцев!
— А ты кто? – спросил Зину «принц», важно и с достоинством восседавший на своем горшке.
— Зи-и-ина! А ты – кто?
— Андлюша! Благодалю за знакомство!
Приятная светская беседа длилась недолго, потому что злыдня-няня запретила им болтать и пригрозила поставить в угол с «голой жопой».
Но Зина продолжили знакомство в постели, а точнее, в постелях, стоявших рядом. Андрюша недавно приехал с мамой из «Мулманска», потому что там «очень холодно».
— А папа где? – вот этот вопрос Зину очень волновал: куда же без папы. Неужели они позабыли папу в холодном «Мулманске».
— Лаботает папа. Он – мичман! – гордо отвечал Андрюшка.
Зина понятия не имела, что это за мичман такой. Профессию «повар» она знала. И профессию «няня» — тоже. И «сварщик шестого разряда» — как от зубов у Зины отскакивало. А мичман, это, наверное, как и сварщик, только буквы другие, ага.
В общем, стали Андрей и Зиночка лучшими друзьями. Даже больше. На прогулке однажды Андрей сорвал одуванчик, и, весь испачкавшийся в молочке стебля, неумело соорудил колечко и завязал на указательном пальчике Зины.
— Будешь моей женой, — посопев для приличия, сообщил Андрюша.
Зиночка тоже для приличия немного поломалась, но потом согласилась. Правда они тут же чуть не развелись: Андрей надел кольцо не на тот палец! Зина немного обиделась, но потом отошла. Она вообще отходчивая была.
Андрея полюбили воспитатели и весь детсадовский персонал.
— Какой чудесный мальчик, — восхищалась Роза Анатольевна, — глазищи синие-синие…
— Да, а мама у него – так себе, ни рыба, ни мясо, мышь серая! – соглашалась с Розой Анатольевной Виолетта Павловна.
Зина случайно подслушала этот разговор в детской раздевалке, когда мама Андрюши пришла за сыном и увела домой. Было очень обидно слышать такое про тетю Иру, маму любимого человека. Ведь она – родственница почти. И такое про нее тут болтают…
Зиночка ничего не сказала Андрюше, не хотела расстраивать. Зачем? Он ведь будет плакать, и все будут называть его ревой-коровой. Не надо.
Зину тоже никто здесь не любил. Папа и мама — не в счет. Папа и мама любили просто так. А в саду – за что-то. Андрея – за глаза. Машку Петрову – за то, что ее папа был шефом детского садика. Это из его магазина детям дарили на Новый Год самые лучшие, самые замечательные подарки: шоколад, вафли и огромное, красное, ароматное яблоко!
А какой прок от Зины? Не было у нее чудесных синих глаз, как у Андрюши, простые, очень маленькие пуговички – глазки. Не было такого богатого папы, как у Маши… У Зины папа – сварщик шестого разряда. Откуда ему взять чудесные яблоки? Ну и пусть! Все равно, Зина – самая счастливая девочка на всем белом свете.
Все десять лет Андрей и Зина сидели за одной партой. И уже, не как муж и жена. С годами вросли друг в друга, как брат и сестра. У Андрея от Зины – никаких тайн и секретов. У нее – тоже. Спорили много, даже дрались иногда. Поссорятся – помирятся. На вопросы родителей огрызались:
— Да отстаньте вы от нас! Да никакая это не любовь, тьфу, надоели! Я ее (его) ненавижу просто, потому что она (он) – чучело безголовое! Шагу без присмотра сделать не может! Вечно следить надо!
Андрею нравилась Маша, та самая дочка директора магазина. Причины симпатии были видны невооруженным глазом. Косы у Маши не знали ножниц. До сих пор. Все девчонки понаделали себе причесок: каре, каскад, волна… А Маша холит и бережет свои длинные волосы пуще всякого богатства. Считала косу главным козырем при поступлении на актерский курс. И грудь у Маши выросла раньше, чем у других девочек. И одежда была у нее самая-самая, и туфли, и кроссовки, и джинсы!
Зина тайком ревновала и завидовала. Да Бог с ним, с Андреем. Дурак! Куда лезет в калашный ряд. Папенька своей доченьке явно другого жениха найдет, небось у него покруче «мичманских» сынков мальчики найдутся. Зине просто обидно до слез было: ну почему? Машке – все, и красота, и папа такой упакованный, и любовь Андрюхи синеглазого. А ей что? Нос картошкой, голова – поварешкой? Несправедливо!
И еще одно: внешность у Маши красивая, никто и не спорил, а вот душа… Во-первых, она всех судила по одежке. И будь у человека хоть семь пядей во лбу, мнения своего Маши не меняла. Например, Егор Сотников – отличник, медалист и просто хороший человек. Но из небогатой семьи: мама работала уборщицей и помимо Егора тащила еще двоих пацанов. Днем Егор в школе, а вечером – на вокзале, грузчиком подрабатывал. Пиджачишко у него старенький – заплаты на локтях, ботинки на честном слове держались. Маша парня прилюдно «босяком» обозвала. И все ржали, Маше льстиво ей подыгрывая.
Зина тогда не выдержала, выпалила однокласснице прямо в лицо:
— Волос длинный, ум – короткий. Имидж круглой идиотки… Эй артистка, ты где играть собираешься? Тебе идеально подойдет роль Репки.
— С чего это вдруг? – красивая бровь Маши приподнялась.
— А там слов нет. Ты ведь до сих пор по слогам читаешь, — ответила Зина. Дерзко. Зато справедливо.
Маша запомнила колкость. И если раньше она общалась с Андреем с высоты своей красоты, как королева с пажом, то теперь решила заняться им всерьез. А тот, дурень, бегал с вытаращенными от счастья глазами – его Маша любит! Ур-р-р-ра!
Не такая уж и дура была красотка. Знала, знала, как сделать больно серенькой мышке Зине. Зина и сама не знала, не думала даже, что вся эта крысиная возня так ее заденет. А проще – убьет наповал! Она и ведать не ведала до последней минуты, что, оказывается, любит Андрея. И совсем не как брата… Селяви.
Свадьбу играли с размахом. В лучшем ресторане, с именитыми гостями, и родители Андрея скромно жались в уголке. Больше из родственников не было никого. Отец – мичман на пенсии, сгорал от стыда: как он, военный человек, смог повестись на такое хамство? Накануне ему ясно дали понять: родственники жениха на торжестве будут нежелательны. Моветон. Диссонанс. Мезальянс.
— Нет, Ирка, счастья в этой семейке Андрюха не найдет, — качал головой отец.
И был прав, черт побери!
Зина на свадьбу не пришла. Уехала в другой город поступать в институт. А заодно – зализывать раны. О жизни Андрея она узнавала от посторонних людей, а узнав, горько плакала.
Маша, несмотря на штамп в паспорте, умотала не куда-нибудь, а в Москву, где ей быстренько щелкнули по носу: не задавайся, здесь таких, как ты – легион! Экзамены в театральный она провалила. Ткнулась в школу моделей ( с успехом тогда прогремел первый конкурс красоты), но и там ей показали кукиш – конкурентками Маши были девицы куда зубастей, чем она.
Единственное, где ей светила «карьера» — это быть девушкой для экскорта, а проще… сами знаете, кем. Но Маша, воспитанная в холе и неге, не очень-то готова была на такой экстренный шаг. Все-таки, папа – директор магазина! А вдруг узнает? На то, что об этом может узнать супруг, Маша плевала с высокой колокольни.
Андрюха маялся. И ненавидел. И любил. И прощал. Пока Маша вертелась в столице, Андрей переехал к родителям, потребовав письмом развод. Но вскоре та вернулась, наплела ему с три короба про несчастную долю и недопонятый талант – Андрюха растаял. Месяц жили по-человечески.
— Котик, принеси мне соку, — тянула супруга в спальне, раскинув тело на пышной постели.
— Зайчик, я хочу кушать!
— Пупсик, принеси!
— Песик, подай!
Любила капризно надуть губки. Топнуть ножкой. Закатить истерику с прозрачными слезами, катящимися хрустальной жемчужиной по бархатистой щечке.
— Иду, мышка!
— Бегу, птичка!
— Несу, лапочка моя!
«Здоровый лоб и такой каблук» — с раздражением думал папа Маши. Он молил себе долгих лет жизни, потому что свою доченьку знал как свои пять пальцев. Красивая, но дура. Поговорить с ней не о чем. Быстро Андрюхе надоест. Ну и славно. Можно потом выдать ее замуж за Арсена, директора, а теперь и владельца рынка. Человек в годах, степенный, перед Машкой на цирлах скакать не будет. А если и будет… Значит, не такая она и дура, его дочка.
А дочке уже опротивела замужняя жизнь, и она опять рванула в столицу. Позажигала там с месяцок, вернулась домой. Андрюха не выдержал – впервые ударил блудную женушку. Такой был скандал! Такой визг!
В общем, Андрей ушел.
А Маша снова поскреблась в дверь.
— Я беременна, котик! Честно-честно, от тебя. Не сироти малыша.
И… Зажили тихо. Спокойно. В любви. Ждали малыша. Маша родила. Три месяца поиграла в примерную супругу, и опять усвистала гулять. На руках у Андрюхи – сын. Понимал, что любящие бабка с дедкой ребенку пропасть не дадут, но кого воспитают? Еще одно чудовище? А Сашка в матери нуждался. Какая-никакая, а мать, хоть и сволочь последняя.
Двадцать лет мучений. К тому времени Машка начала сильно поддавать. Пропьется где-то и вернется, притихшая, как побитая собака. Пока не пьет – нормальная вроде женщина, мать, с Сашкой занимается. А потом – снова, здорово. Сыну врал – болеет мама, на лечение уехала. Тот верил, переживал.
К сорока годам Маша потеряла и папу (умер), и красоту, и здоровье. Долго умирала от цирроза. И опять – весь уход на Андрюхиных плечах. Ответственный.
Зина встретилась с ним нечаянно: приезжала в родной город проведать стареньких родителей. Увидела Андрея – оторопела. Что время с человеком сделало! Высохший весь, и глаза полиняли, словно ситцевая, много раз стиранная тряпка.
Обнялись и даже поплакали. Андрей все рассказал, как есть, без утайки.
— А ты удивительно похорошела, Зиночка! Как живешь – муж, дети?
Да не было у Зины никого. Работа была. Квартира, загородный дом, кошка ангорская, а счастья не было.
— Чего мне стесняться, Андрюха? Скажу, как есть. Тебя ждала, — как в омут головой нырнула.
Тот и руками замахал:
— Сдурела девка! Ты посмотри на себя и на меня! Нет, милая, я на твои харчи не пойду. Нет. Я тебя не заслужил! Не заработал!
Через пару месяцев Андрей похоронил свою несчастную гулену. Сидел дома один, пил водку и вспоминал свою нелепую жизнь. Что и было хорошего, так только сынок. И где он теперь? Уехал в Австралию, к себе зовет. Андрей уже и визу начал делать и квартиру продавать… Тоскливо. Набрал номер Зины. Она трубку взяла. Хотел попрощаться, а не получилось. Разговорились. Близкие ведь люди когда-то были. Потом вдруг Зина Андрея в гости пригласила…
И вот теперь живут вместе. Хорошо живут. Им ведь еще пятидесяти лет нет. Зина смеется, говорит, что они с Андреем еще и «Снегурочку» запросто себе слепят, если захотят. Каждый вечер, садясь за стол, оба удивляются: зачем? Зачем были такими дураками? Для чего?
Одно только бесит и злит Зинаиду: сюсюканье Андрюшино. Ну не нравится ей быть рыбкой, крошкой и зайкой. Может быть, и зря она так. Время покажет…
