Приезжим жизнь на Севере кажется суровой. Многие не выдерживают, уезжают. Но Сима родилась здесь. Её отец, немец по национальности, не выдержал тяжёлых условий — ушёл, когда дочь была маленькой. Увела его старуха с косой. Мать вышла замуж за другого. Новый муж был скупым до крайности. Экономил на всём. Одна была радость от его жадности — не тратил он деньги на выпивку и курево. Но однажды, опять же из скупости, не смог он отказаться от выпивки на дармовщинку, выпил лишнего и замёрз по дороге домой — Север таких ошибок не прощает.
Больше Симина мать замуж не вышла. Может, потенциальных женихов пугала участь её мужей, а может, просто была не судьба, но женщина считала, что виной всему её дочь, Сима. Мол, не было бы её, глядишь, получилось бы и в третий раз замуж выйти. А так… и оставить не с кем.
Сима не видела любви, и, возможно, оттого выросла некрасивой. Ей хотелось косички, как у девочек в классе, но мама делала ей «практичную» стрижку. Как-то одна из подруг матери, не зная, что у Симы не проколоты уши, подарила ей серёжки. Сима обрадовалась: наконец-то мама позволит проколоть ей уши! Но мама пожала плечами и… сдала подарок в комиссионку.
Учительница музыки не раз говорила её матери, что Серафиме нужно заниматься вокалом: у неё прекрасные данные, она может стать оперной звездой. Но мать лишь кивала и ничего не предпринимала, считая, что дополнительные хлопоты ей ни к чему.
Закончив школу, Серафима поступила в медицинское училище на фельдшера. Закончив его с отличием, она хотела пойти учиться дальше, но тут у её мамы случился инсульт, и…
Как она не сошла с ума, одному Богу известно. После тяжелой смены возвращалась домой, чтобы ухаживать за больной матерью, кормить, поить, купать, переворачивать… Когда матери не стало, она не проронила ни слезинки, но и расправить плечи не получилось. За спиной коллеги называли её «Медведицей». Она была нелюдима и ни с кем не пыталась сблизиться.
На работе Симу уважали за профессионализм. Её грамотные и точные действия спасли множество людей. Но о её личной жизни никто не знал. Поговаривали, что был у неё какой-то мужик, но как-то вернувшись домой в неурочный час, она застала его в объятиях любовницы и выгнала. Местные сказочники разукрашивали эту историю, как могли: и зубы-то она ему выбила. И, якобы выставила обоих на мороз, а вещи выкинула в окно. Правда или нет, никто не знает, давно это было.
Ей было уже за пятьдесят, когда она устроилась в автобусный парк на ставку медсестры. Водители сразу поняли — эта поблажек не допустит. Зауважали.
В конце февраля, когда составили график на март, к Симе забежала её сменщица, Галечка.
— Серафима Францевна, не могли бы Вы выйти за меня восьмого марта? А я отработаю в любой другой день.
— Хорошо, Галь, конечно, выйду.
— Спасибо, Серафима Францевна! Огромное!
— Да ладно тебе! Беги, вон, Аркадий твой уже сигналит!
Девушка послала Серафиме воздушный поцелуй и скрылась за дверью.
Праздник восьмого марта ничего не значил для Симы. Последний раз букет цветов ей преподнесли три года назад, когда она ещё работала на скорой.
Как-то в новогодние праздники их вызвали на остановку общественного транспорта — там стало плохо мужчине. Когда они приехали, он сидел на лавочке, на остановке. Одет прилично, не похож ни на торчка, ни на алкоголика. По всем признакам — гипертонический криз. Расположив бедолагу на кушетке медицинского автомобиля, она задала ему несколько дежурных вопросов. Отвечал он медленно, жалуясь на туман в голове и боль в груди. Серафима собиралась сделать укол, но больной запротестовал:
— Никаких уколов…
— Что значит «нет»? Кто тут медик: Вы или я? — сурово спросила Сима.
— Не на… до…
—Вы уколов боитесь, что-ли? Это не больно, вам станет легче. В стационаре отдохнёте, отоспитесь… всё будет прекрасно!
Говоря это она быстрым, точным движением достала лекарство и стала набирать его в шприц.
— Нет… я протестую! Прошу…
Медведица посмотрела устало.
— Как хотите, — ей захотелось курить. Она взяла руку мужчины, обратив внимание на татуировку «Вера», посчитала пульс и махнула шофёру: — Поехали!
Она забыла этого человека почти сразу, как только передала его в руки больничных врачей и села рядом с водителем, чтобы мчаться на очередной вызов.
А он не забыл. Незаметно пролетели два месяца, наступил март. Она работала восьмого. Между вызовами фельдшеры и водители пили чай на станции скорой помощи. Бывало, что удавалось допить чашку до конца, но чаще — нет. Кто-то принёс коробку шоколадных конфет ассорти.
Медведица от чая отказалась, вышла покурить. Её смена началась с вызова, на который они опоздали, и ей осталось лишь констатировать смерть. Это была не старая ещё женщина, по нынешним временам даже молодая — всего тридцать восемь лет… Её старшая дочь впала в ступор. Осматривая тело, Сима заметила, что во рту у трупа таблетка.
— Вы пытались спасти её, понимаю… — сказала она девочке. — Но, если человек без сознания, ему нельзя давать таблетки — Будь она жива, могла бы подавиться.
— Я…я не знала, как её спасти. — девочка смотрела на свою мать, как Сима когда-то на свою. Наверное, ещё не осознала до конца, что произошло.
Сима курила и ковыряла мыском ботинка снег. Как вдруг возле её ботинок возникли чужие ботинки. Она подняла голову и увидела мужчину, протягивающего ей цветы.
— Здравствуйте, Серафима. С праздником вас! — улыбнулся он.
— Спасибо! Но… зачем?
— Так праздник же! Женский день!
Она смотрела на него и никак не могла вспомнить. Лицо знакомое, но сколько их, этих лиц! Вдруг, на внешней стороне ладони она увидела татуировку «Вера».
— Так и отнесите букет своей жене. — она хотела вернуть ему букет, но он не взял.
— Я так благодарен вам! Вы спасли мне жизнь.
— Это моя работа. И то, вы мне ничего не дали сделать.
— Именно! — обрадовался почему-то мужчина. — Я бы хотел… — он переминался с ноги на ногу. — В общем, может быть, мы с вами могли бы…
— Не могли БЫ! — она с размаху хлопнула его букетом по груди, и не дав опомниться, пошла не оборачиваясь в помещение станции. Через минуту их бригаду вызвали на очередной адрес, и она, садясь в машину, краем глаза увидела, что мужчина стоит, прижав шляпу к груди, а букет валяется рядом. Он перешагнул через него и пошёл прочь. «Ничего, другой купит» — зло подумала Сима.
Вопрос, почему этот человек не поднял дорогой букет, занимал её какое-то время. Но после заботы закрутили Симу. Она жила только работой. Потом станцию скорой помощи сократили, а ездить на работу по полтора часа в один конец она не захотела. Да и силы не те. И она ушла. Пенсия скоро. Но что на ней делать?
Она устроилась поближе к дому, в медкабинет при автобусном парке. Праздников у работников автопарков не бывает. Да и какой это праздник — восьмое марта! Обычный день. Зайдя в свой кабинет, она успела снять пальто и шапку, как к ней в кабинет постучали. Мужской коллектив преподнёс ей цветы. Это были прекрасные чайные розы.
«Ну, зачем вы, ребят… совсем не обязательно…» — пробормотала Серафима. Но ей было приятно. Где-то глубоко в её подсознании улыбнулась женщина. Ей захотелось вдруг сменить джинсы на платье, сделать причёску… Но, боже мой, вся жизнь прошла, так быстро… — она махнула рукой и обругала себя за мысли о причёске.
Водители все разъехались. Она сладко потянулась, и достала своё вязание, чтобы скоротать время до второй смены. Не успела она и десять раз брякнуть спицами, как в дверь робко постучали.
— Войдите! — на всякий случай, она смахнула вязание в ящик стола.
Дверь приоткрылась, и она увидела того самого человека. «Муж Веры» — как она окрестила его, впервые увидев татуировку. Теперь, вместо пафосного букета он держал большую ветку мимозы. И где достал в такую метель?
— Здравствуйте, Серафима. — сказал визитёр.
— Здравствуйте.— она поняла, что даже не помнит, как его зовут, хотя сама записывала его данные… Игорь или Кирилл…
— Вы меня не помните, конечно, — улыбнулся вошедший.
— Вас помню. Имя вот запамятовала.
— Вадим.
— Хорошо. Что случилось, Вадим? — она по привычке растирала пальцы. В кабинете было прохладно.
— Да, собственно, ничего. Я хотел сказать вам… вернее объяснить, но вас вызвали… а потом я искал вас. И вот нашёл. Здесь.
— Зачем вы меня искали?
— Чтобы поблагодарить. Спасибо.
— Вы что, ненормальный? Вы уже благодарили меня.
— Да… конечно. Не сердитесь, пожалуйста. Я хотел объяснить… понимаете, Верочка, она…
— Верочка — это ваша жена?
— Да. Так вот… она попала в больницу с высоким давлением. Это было шесть лет назад. Там ей сделали укол. И она умерла.
— Сочувствую Вам. Но при чём здесь я?
— Я не знаю, может быть, я бы не умер после вашего укола. А может быть и умер. Это всё неважно… Просто я не нашёл другого повода встретиться с вами. Может быть, я действительно ненормальный. Но вы мне нравитесь, Серафима… я хотел бы стать вашим другом.
Сима почувствовала что-то, напоминающее смущение. Женщина в ней всё настойчивее поднимала голову. Другом… а ведь у неё никогда и не было друзей… Она придвинула к себе вазу с розами, подаренными ей утром, и вдохнула их аромат.
— Простите, я не хотела обидеть вас, Вадим.— неожиданно для самой себя сказала она — Давайте сходим куда-нибудь вместе. Завтра у меня выходной.
Она записала номер на бумажке и протянула ему. Вадим поцеловал ей руку и покинул кабинет. До второй смены оставалось ещё время и она снова достала вязание. Это занятие успокаивало её и настраивало на спокойные размышления. Не успела она и ряд провязать, как зазвонил телефон. Вздохнув, она снова отложила вязание.
— Медпункт.
— Алё, Серафима Францевна, это я. — услышала она звонкий голос сменщицы. — Серафима Францевна, с праздником вас! Желаю вам большого женского счастья!
— Спасибо. И тебя с праздником! И тебе счастья, Галечка.
— Серафима Францевна, я хочу попросить у вас ещё денёк. Поработаете за меня завтра? Пожалуйста!
Серафима вспомнила, с какой надеждой посмотрел на неё Вадим, целуя ей руку, и после короткого раздумья произнесла:
— Ладно, принято. Но в воскресенье выходи уж. У меня свои дела.
— Конечно, спасибо, Серафима Францевна! Вы-чудо! — щебетала Галя.
Какая-то я стала сентиментальная! — сказала сама себе Сима, положив трубку. После работы она зашла в салон и проколола уши
