Ольга сидела на кухне, задумчиво помешивая сахар в остывшем кофе. Два года назад, выходя замуж за Диму, она искренне верила, что теперь-то уж точно все будет иначе. Лучше, чем в первом браке. Спокойнее, надежнее, счастливее.
Она продала однушку, оставшуюся от бывшего, добавила к вырученным деньгам свои сбережения и оформила ипотеку на уютную двухкомнатную квартиру в новостройке. Дима настоял, чтобы жилье было записано на него, обещал выплачивать кредит сам. А Ольга могла бы снимать квартиру, которую когда-то делила с бывшим мужем, и на эти деньги гасить часть ежемесячных платежей.
Поначалу так и было. Дима исправно носил деньги в банк, Ольга занималась съемщиками, и все шло своим чередом. Они много работали, мечтали о детях и общем будущем. По выходным выбирались в парк или кино, ходили в гости к друзьям. Жизнь текла размеренно и без потрясений.
Одно слегка омрачало безоблачность их семейного неба — сестра-близнец Димы Алена. Высокая, яркая брюнетка с точеной фигурой и острым, как бритва, язычком. Едкие шуточки в адрес полноватой и некрасивой, по ее мнению, Ольги. Истерики и требования денег — на шмотки, на салоны, на новый телефон. Вечные жалобы матери на бессердечного сына, променявшего родную кровиночку на посторонних.
Дима лишь морщился и просил Ольгу не обращать внимания. Мол, Аленка всегда была папиной любимицей, получала все, что хотела. А теперь отец умер, мать на пенсии — вот сестра и бесится, что приходится во всем себе отказывать. Ничего, потерпи, переболеет. Он-то знает, какая Ольга замечательная, и ни на кого ее не променяет.
Ольга терпела. В конце концов, у всех свои недостатки. У нее вот тоже характер не сахар. И потом, разве можно винить человека за то, что он защищает сестру? Она и сама не была особо близка со своими братьями, но если бы кому-то из них понадобилась помощь — разорвалась бы, но помогла.
Так что скандалы с Аленой воспринимались как неизбежное зло. Ну да, неприятно. Ну да, обидно. Но жизнь вообще штука не сахарная, и идеальных людей не бывает. Главное, что у них с Димой любовь и взаимопонимание. Остальное — мелочи, ерунда.
Тревожный звоночек прозвенел пару месяцев назад. Ольга убиралась в кабинете мужа и случайно увидела, что в ящике стола, где Дима хранил документы на квартиры — и съемную, и ипотечную — бумаги лежат не по порядку. Как будто кто-то в спешке их просматривал, а потом небрежно запихал обратно.
Ольга призадумалась. Кому могли понадобиться эти документы? Из посторонних в квартиру никто не заходил. Дима вроде бы всегда аккуратен с бумагами, сам же ворчит, если она переложит что-то на его столе местами. А тут такой беспорядок.
Вечером за ужином она осторожно спросила:
— Дим, зачем твоя сестра лазила в документах на мою добрачную квартиру?
Дима удивленно вскинул брови:
— Алена? С чего ты взяла? Она сто лет у нас не была.
— Да? А мне показалось, кто-то копался в твоем столе. Бумаги на квартиры все разворошены.
Дима беспечно отмахнулся:
— Глупости! Я сам, наверное, искал что-то в спешке и не заметил. Ты просто забыла, как их оставила.
Ольга промолчала, но червячок сомнения уже поселился в душе. Уж слишком небрежно муж отреагировал на ее слова. Раньше, если они не могли вспомнить, кто из них переложил какую-то вещь, разбирались вместе. А тут — «сама забыла». Странно это.
Она старалась гнать от себя подозрения, но на следующий день решила съездить в свою однушку, проведать квартирантов. Мало ли, вдруг там что-то не так? Все-таки месяц уже прошел с последней встречи.
Ольга поднялась на третий этаж, достала ключи и вдруг застыла как вкопанная. Замочная скважина выглядела иначе. Как будто замок… сменили?
Она судорожно начала проверять связку, но ни один ключ не подошел. В полной растерянности Ольга позвонила в дверь. Через минуту ей открыла незнакомая девушка в домашних шортах и футболке.
— Простите, а вы кто? — с вызовом спросила она, окидывая Ольгу подозрительным взглядом.
— Я? Я собственница этой квартиры! — опешила Ольга. — А вы, позвольте узнать, здесь какими судьбами?
Девица скрестила руки на груди:
— Вообще-то я снимаю эту квартиру. У меня договор есть.
— Договор? С кем? — Ольга почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота. — Покажите!
Незнакомка процедила сквозь зубы, мол, ишь какая грозная выискалась, но все же отправилась в комнату за документами. Вскоре она протянула Ольге какие-то бумаги.
Руки дрожали так, что строчки прыгали перед глазами. Но одно Ольга поняла совершенно точно — договор был подписан не ею. А Аленой. Причем месяц назад.
Мир поплыл перед глазами. Этого не могло быть! Просто не могло! Как, почему Алена сдала ЕЕ квартиру? На каком основании? Они с Димой всегда занимались этим вопросом вдвоем. Муж не мог не знать!
В голове вспыхнуло воспоминание — разворошенные документы на столе. Ну конечно! Алена их видела! Только вот чтобы сдать чужую квартиру в аренду, мало просто посмотреть бумаги. Нужна еще и доверенность от собственника.
Слезы подступили к глазам. Нет, Дима не мог так поступить. Ни за что! Только не ее любимый, ее защитник, ее вторая половинка! Наверняка это какое-то недоразумение. Путаница. Надо срочно ехать домой, разбираться.
Сердце колотилось так, что, казалось, вот-вот выскочит из груди. Всю дорогу Ольга просидела как на иголках, кусая губы и смаргивая непрошенные слезы. В мыслях царил полный хаос.
Дома она метнулась к компьютеру и открыла свою электронную почту. Так, а это еще что такое? Письмо Диме с ее адреса? Да еще и месячной давности?
«Дорогой, я тут подумала — может, оформим доверенность на Алену на управление моей квартирой? Что-то я устала с жильцами возиться. Сестра твоя — человек ответственный, справится. Я тут бланк заполнила, распечатай, пожалуйста, я подпишу, как приеду. Целую, О.»
Ольга почувствовала, что задыхается. Какой бланк? Какая доверенность? Она никогда в жизни не писала Диме ничего подобного!
И тут ее будто молнией поразило. Алена взломала ее почту! Пароль был простенький, они как-то выбирали его вместе с Димой. Вот ведь стерва!
Получается, пока Ольга крутилась как белка в колесе, таскаясь на работу и решая бытовые проблемы, Аленка и Дима за ее спиной провернули эту махинацию? Обобрали ее, фактически выкинули на улицу?
Слезы текли по щекам, но Ольга даже не замечала этого. В ней боролись боль, гнев и жгучее, невыносимое разочарование. Как Дима мог? Как мог пойти на поводу у сестры, предать ее, свою жену? Неужели она совсем ничего для него не значит?
От горьких мыслей Ольгу отвлек звук входной двери. Дима! Сейчас она выскажет ему все. Он получит сполна за каждую пролитую ею слезинку, за каждую бессонную ночь в ожидании его звонка.
Но внезапная идея заставила ее замереть. Нет, кричать и закатывать истерики — только на руку этим подлецам. Они ждут от нее именно такой реакции. Слабой, растерянной, беззащитной. Ну уж нет. Хватит. Довольно она плясала под чужую дудку, доверяла, лепила розовые очки из фантиков.
Сейчас она будет умнее.Соберет доказательства, разработает план. И когда эти двое поймут, что она раскусила их гнусную игру — будет уже поздно.
Выпрямив спину и кое-как вытерев слезы, Ольга прошла на кухню. Дима, насвистывая какой-то веселый мотивчик, накрывал на стол.
— О, картошечка с курицей — мое любимое! Спасибо, зая! — Ольга постаралась улыбнуться как можно естественнее.
— Да брось, это меньшее, что я могу для тебя сделать! — Дима с готовностью поддержал легкий тон. — Проголодалась небось?
В этот момент Ольге хотелось с размаху залепить ему пощечину. За фальшь, за лицемерие, за притворную нежность. Но она сдержалась.
— Слушай, я тут вспомнила, — как бы между прочим спросила она. — А вы с Аленой вроде бы близнецы, да? У вас мама одна или папа?
Дима слегка нахмурился:
— В смысле? Конечно, оба родителя у нас общие. Мы же двойняшки.
— Точно! Вылетело из головы. А ты не помнишь, какая у вас разница? Ну, кто первый родился?
— Алена старше на 15 минут. Она вечно этим козыряла в детстве — мол, я главнее, я первая появилась. А что?
Ольга пожала плечами:
— Да так, ничего. Просто интересно стало. Слушай, а детские ваши фотки у тебя случайно не сохранились?
Дима замялся:
— Да нет вроде. Мама все к себе забрала, когда мы разъехались. Но ты же знаешь, они с Аленой не особо ладят последнее время. Не хочу лишний раз бередить.
Ольга кивнула. То, что ей нужно, она уже услышала.
Утром, наспех собравшись, она поехала к Даше. Подруга недавно устроилась помощником нотариуса, у нее были связи и в ЗАГСе, и в юридической консультации.
— Даш, мне нужна твоя помощь, — выпалила Ольга с порога.
Спустя пару часов они уже сидели в кабинете ЗАГСа и изучали пожелтевшие от времени свидетельства о рождении. Даша первая нашла несостыковку:
— Оль, гляди! Тут у Димы и Алены матери разные вписаны. Фамилия одна и та же, но имена и отчества другие.
Ольга почувствовала, как все внутри похолодело. Значит, вот оно что. Двойняшки, да не совсем.
Даша, как истинный профессионал, тут же начала строить версии:
— Я, конечно, не семейный психолог, но все сходится. Редкий случай, называется суперфекундация. Это когда женщина успевает забеременеть за короткий период от разных мужчин. В одном цикле, так сказать. Раньше такое часто скрывали — подделывали документы, вписывали одного отца. Репутация, мораль, все дела.
Ольга почувствовала, как земля уходит из-под ног. Теперь все встало на свои места. Вот почему Алена так ненавидела ее, старалась выжить из семьи. Боялась, что Дима привяжется к жене сильнее, чем к сестре. А значит, ее постыдная тайна может всплыть наружу в любой момент.
В голове будто щелкнул невидимый тумблер. Ольга резко поднялась, поблагодарила подругу и уехала домой. Она знала, что нужно делать дальше.
Войдя в квартиру, Ольга с порога направилась в кабинет мужа. Дима удивленно поднял голову от ноутбука:
— Ты чего так рано? Все в порядке?
Ольга молча положила перед ним на стол распечатки свидетельств о рождении. И тихо, с расстановкой произнесла:
— Ты знал? Знал, что вы с Аленой не совсем родные? Что твоя мать гуляла от отца направо и налево?
Дима побледнел. На лбу выступила испарина, руки задрожали.
— Откуда… Откуда это у тебя? — просипел он.
— Неважно. Важно то, что ты мне врал. Всю нашу совместную жизнь. И про сестру свою врал. И про мою квартиру, которую вы у меня украли.
— Оля, я все объясню, — Дима вскочил, попытался обнять ее, но Ольга отшатнулась как от прокаженного.
— Нечего тут объяснять. Ты предал меня, Дима. Предпочел обманывать и изворачиваться, лишь бы угодить сестрице. А на меня, на мои чувства тебе плевать.
По щекам Димы потекли слезы. Он упал перед Ольгой на колени, умоляя простить, дать ему шанс все исправить. Говорил, что Алена его шантажировала, грозилась рассказать всей семье правду об их рождении. Вот он и пошел у нее на поводу.
— Честное слово, я не знал, что она задумала с квартирой! Думал, просто денег хочет поиметь, с арендаторов. Ну подписал доверенность, ну и что? Я же не думал, что она тебя совсем без жилья оставит!
Ольга смотрела на него с брезгливой жалостью. Как она могла любить этого человека? Верить ему? Считать своей второй половинкой, опорой и поддержкой? А он… Он даже не раскаивался. Только сейчас, прижатый к стенке неопровержимыми фактами.
— Прощай, Дима, — тихо сказала она. — Я ухожу. И подаю на развод. Можешь начинать собирать вещи — я подыщу куда съехать, но здесь больше ни дня не останусь.
— Оля, умоляю, не надо! — взвыл Дима. — Я все верну, исправлю! Дай мне шанс!
Но Ольга уже не слушала. Она четко знала, что будет делать дальше.
Развод дался нелегко. Алена отчаянно сопротивлялась, не желая терять ни деньги, ни власть над братом. Но Ольга уже ничего не боялась. У нее были доказательства, связи и твердое намерение идти до конца.
В итоге Алену публично признали незаконнорожденной. Мать Димы сгорала от стыда, узнав, что многолетняя ложь раскрылась. С сыном она практически перестала общаться.
Ольге досталась ее собственная квартира и солидные отступные от бывшего мужа. На эти деньги она открыла маленькое кондитерское дело — всегда мечтала печь для людей торты и пирожные.
Жизнь потекла по новому руслу — спокойно и размеренно. Были у Ольги и романы, и разочарования, и ошибки. Но главный урок она усвоила накрепко — никогда и никому нельзя отдавать себя без остатка. Только сохранив собственное достоинство и независимость, можно построить настоящие, честные отношения.
Она не держала зла на Диму. В конце концов, он оказался слабым, безвольным человеком, не способным пойти против семьи. Против матери, покрывавшей свой позор ценой счастья собственных детей. Против сестры, привыкшей паразитировать на чужих чувствах.
Нет, Ольга не винила его. Но и прощать не спешила. Слишком много боли принес ей этот человек. Слишком долго заставлял плясать под свою дудку, прикрываясь красивыми словами о доверии и любви.
Сейчас Ольга точно знала — предателям нет места в ее жизни. А единственный человек, которому она могла доверять на сто процентов — это она сама. Самодостаточная, цельная, сильная духом.
В маленькой кондитерской всегда пахло корицей и ванилью. Сюда приходили люди со своими печалями и радостями, открывали ей сердце за чашечкой ароматного кофе. Ольга слушала и сочувствовала, поддерживала и напутствовала. Многие становились ее хорошими друзьями.
Так и жила — просто, честно, в гармонии с собой. И пусть не было пока рядом надежного спутника жизни, зато в сердце прочно поселились покой и умиротворение. А это, поверьте, гораздо важнее.
Однажды утром, привычно открывая кондитерскую, Ольга увидела на пороге коробку. Внутри оказался свежий хрустящий круассан и записка: «Твоя улыбка слаще любого десерта. Я готов покупать ее каждый день. Подпись: Тайный поклонник»
Ольга улыбнулась. Кто знает, может быть за следующим поворотом ее и правда ждало настоящее, взаимное чувство. Без утайки и фальши. Чистое и искреннее, как глоток весеннего воздуха.
Главное — верить. В себя, в людей, в завтрашний день. И никогда не предавать эту веру. Чтобы однажды, оглянувшись назад, не пришлось с горечью признавать — а ведь это ты сам разрушил свое счастье. Ложью, малодушием, неумением отстоять правду.
У Ольги все было иначе. Ее правда делала ее сильной. Ее сила рождала надежду.
А надежда, как известно — самая упрямая из всех человеческих добродетелей. Ее не сломить, не растоптать. Она прорастет сквозь любые беды и несчастья.
Вот и у Ольги все обязательно будет хорошо. Ведь она научилась самому главному — любить и прощать. И в первую очередь — саму себя.
А большего и не нужно для настоящего, полнокровного счастья. Того самого, которое всегда начинается с веры в собственные силы.
Веры, которую у Ольги теперь хватит на двоих. А может — и на целый мир, такой красивый и многоликий в солнечных бликах ее кондитерской витрины.
