— Нет, Коля, — Ирина качнула головой, чувствую, как что-то внутри неё ломается. — Этот дом — мой. Я купила его до того, как мы встретились. Ты это прекрасно знаешь.
— Теперь дом наш общий, Ира, — Николай наконец-то сказал, что думал. Его голос стал твёрдым. — И мнение моей мамы важно.
***
Ирина сидела за кухонным столом, подперев подбородок рукой, и тихо наблюдала, как свекровь, не стесняясь, перетасовывает банки с приправами на полках. Кажется, не было ни одного дня, чтобы Антонина Петровна не зашла без приглашения и не сделала вид, что этот дом был ей по праву.
— Ириночка, ну как так можно расставлять специи? — Антонина Петровна развела руками, будто объясняя младенцу. — Нужно же по алфавиту, чтобы всё было удобно!
Ирина почувствовала, как чашка с остывшим кофе едва не выпала у неё из рук. Но она не подала вида, стараясь держаться. Этот дом был её, купленный за собственные деньги, с таким трудом заработанные, и она ещё не забыла, как долго ждала этот момент. Свекровь, как старую перчатку, плотно втиснулась в её жизнь и никак не могла оставить Иру в покое.
— Антонина Петровна, я привыкла, что специи стоят так, как стоят. Мне так удобно, — спокойно сказала Ирина, даже не пытаясь скрыть досаду.
— Ой, дорогая моя, — свекровь усмехнулась с таким видом, как будто только она была истинным знатоком жизни. — Ты просто не пробовала по-другому. Мой способ гораздо удобней. Ты увидишь!
Ирина поставила чашку с кофе на стол. Руки её слегка дрожали, она крепко сжала их в кулак, чтобы скрыть это. После первого брака она поклялась себе, что больше никогда не будет позволять никому диктовать, как жить. Но вот она сидела здесь, и эта женщина не только вторглась в её дом, но и начала принимать решения за неё.
Николай сидел рядом, поглощённый экраном телефона. Он даже не пытался вмешиваться. Молча, как всегда.
— Коля, — сказала Антонина Петровна, не отрывая глаз от полок, — ты что, не видишь, как всё аккуратно теперь стоит?
— Да, мам, — Николай буркнул, не поднимая глаз. — Молодец.
Ирина больше не могла это выносить. Она резко встала из-за стола, почти сбросив чашку.
— Николай, нам нужно поговорить. Наедине, — сказала она твёрдо, стараясь удержать себя от крика.
В кабинете она закрыла дверь и повернулась к мужу, который с удивлением посмотрел на неё.
— Сколько это будет продолжаться? Твоя мать приходит без спроса, командует, передвигает вещи, а ты молчишь? — Ирина почти шептала, боясь, что её голос выдаст всю боль.
— Ира, ну что такого? — Николай пожал плечами, как будто это было что-то естественное. — Мама просто хочет помочь.
— Помочь? — Ирина перебила его, почти не веря своим ушам. — Она не помогает, она вмешивается в мою жизнь, в мой дом!
— В нашем доме, — Николай наконец-то осмелился встретиться с её взглядом. — Ты же понимаешь, что мы тут вдвоём живём?
Ирина так и не могла поверить в его слова. Этот дом был её. Она купила его раньше, чем познакомилась с ним. Это был её первый шаг к независимости. А теперь что? Он пытается уравнять всё, будто это не её жизнь, а совместный проект?
— Нет, Коля, — Ирина качнула головой, чувствую, как что-то внутри неё ломается. — Этот дом — мой. Я купила его до того, как мы встретились. Ты это прекрасно знаешь.
— Теперь дом наш общий, Ира, — Николай наконец-то сказал, что думал. Его голос стал твёрдым. — И мнение моей мамы важно.
Ирина потеряла дар речи. Её руки опустились. Никогда за два года брака она не слышала таких слов. И даже не знала, как теперь продолжать этот разговор.
Вдруг с первого этажа донёсся звук, как будто что-то двигали. Ирина подскочила к двери.
— Что она там делает? — спросила она, теряя терпение.
В гостиной Антонина Петровна с домработницей сдвигали диван.
— Так будет гораздо уютнее, — сказала свекровь, глядя на Ирину с победоносной улыбкой. — Места теперь больше. Я вот подумала, у меня как раз лишнее кресло, можно поставить…
Ирина не выдержала. Она резко вошла в комнату и, взмахнув руками, крикнула:
— Хватит! Немедленно верните всё на место!
— Доченька, — свекровь покачала головой, как всегда снисходительно. — Ты что, нервничаешь? Я ведь как лучше хочу. Дом большой, места всем хватит.
Ирина почувствовала, как её сердце снова бешено заколотилось. Она взглянула на Антонину Петровну, а в её глазах был какой-то глубокий смысл.
— Всем? — Ирина прищурила глаза. — Что вы имеете в виду?
Антонина Петровна улыбнулась, расплывчато, как бы невзначай.
— Ну как что? Коленька ведь сказал, что вы собираетесь второй этаж мне отдать… Я как раз квартиру продаю.
Ирина медленно повернулась к мужу. Его лицо было таким красным, что можно было подумать, будто он только что выскочил из сауны.
— Мама, мы это еще не обсуждали, — прошептал Николай, как будто от этого что-то изменится.
— Что значит «не обсуждали»? — Антонина Петровна буквально взорвалась. — Ты же сказал, что все решено!
Ирина едва сдерживалась, чтобы не сорваться. Слова скользили с губ, как лед — холодные и колкие.
— Ничего не решено! — отрезала она, чувствуя, как в груди закипает злоба. — И не будет решено без моего согласия! Это мой дом!
Антонина Петровна, не теряя времени, как всегда, пришла в себя первой и перешла к своему привычному тону. Этот её вкрадчивый стиль — как нож в сердце.
— Ирочка, ну ведь мы теперь семья, — произнесла свекровь, мягко, почти ласково. — А в семье все должно быть общим. Я уже покупателя на квартиру нашла…
Ирина почувствовала, как её весь мир сужается. Земля уходит из-под ног, а в ушах звенит. Она повернулась к мужу, готовая взорваться.
— Ты действительно обещал матери второй этаж? Не посоветовавшись со мной? — её голос был чуть ниже, но от этого не менее жестким.
Николай опустил глаза, как мальчишка, пойманный на воровстве. Его взгляд метался, и он едва шевельнул губами.
— Я просто сказал, что подумаю…
— Нет, сынок, — перебила её Антонина Петровна, как будто она не заметила, как Ирина сжала кулаки. — Ты сказал, что я могу продавать квартиру. Что вы с Ирочкой всё обсудили.
Ирина почувствовала, как в ней что-то лопнуло. Этот дом, который она купила с такими трудом, теперь будет отбирать у неё, как у бедной сироты, что-то важное. Месяцами она терпела свекровиные визиты, её советы и бесконечные придирки. А теперь выясняется, что всё это время её муж с матерью за её спиной решали, как её жизнь будет выглядеть.
— Вон, — произнесла она, едва сдерживая голос.
— Что? — не поняла Антонина Петровна, будто её в жизни такого не было.
— Вон из моего дома! — Ирина не выдержала и повысила голос, в очередной раз почувствовав, как её мир рушится. — Оба!
— Ира, давай поговорим… — начал Николай, его голос был таким же безучастным, как всегда. Но в этот раз Ирина не могла сдержаться.
— О чем? — её взгляд сверкал, как остриё ножа. — О том, как вы с матерью за моей спиной решали судьбу моего дома? Или о том, что ты позволил ей продать квартиру, даже не спросив моего мнения?
Антонина Петровна сделала шаг назад, как будто её кто-то стукнул по голове, и попыталась угладить бурю. Её голос стал мягким, как подушка.
— Доченька, ты слишком эмоциональна. Давай всё обсудим спокойно…
— Я вам не доченька! — Ирина почти кричала, её руки дрожали, но она сдерживала себя. — Обсуждать нам нечего. Это мой дом, и я не позволю вам распоряжаться им, как вам вздумается!
Антонина Петровна поджала губы и, словно оскорбленная, удалилась в свою привычную манеру. Николай посмотрел на неё, с сожалением, а потом на Иру. Но он ничего не сказал и поспешил за матерью.
Ирина услышала, как захлопнулась входная дверь. Как резкий удар в лицо.
Только теперь, после всего, что произошло, Ирина позволила себе опуститься в кресло. Её руки дрожали от того, что произошло. Казалось, худшее позади. Но Ирина ошибалась. Её сердце всё ещё стучало в груди, как молоток. Это было не конец.
Через неделю, возвращаясь с работы, Ирина заметила у дома знакомую машину Николая. Почему он не на работе? Она подошла ближе и открыла дверь.
Стояла тишина.
Но, зайдя в прихожую, она застыла на месте. Чемоданы были уже в коридоре. А из гостиной доносился голос Антонины Петровны, её привычный властный тон.
— А здесь поставим мой комод, — командовала свекровь. — Коленька, милый, помоги передвинуть этот шкаф…
Ирина вошла в гостиную, медленно, как будто собиралась вступить на минное поле. Антонина Петровна, сидя на диване, как только увидела невестку, расплылась в улыбке, которая, наверное, в её голове должна была выглядеть тепло, но на деле была лишь маской.
— А вот и наша Ирочка! — сказала она, будто долгожданная гостья. — Как хорошо, что ты пришла. Я как раз планирую, куда поставить свою мебель.
Ирина посмотрела на мужа. Тот стоял, как всегда, с тем же выражением лица, словно его жизнь была где-то далеко, и он ничего не замечал.
— Что происходит? — спросила Ирина, ощущая, как холодный страх начинает проникать в каждую клеточку её тела.
— Мама переезжает к нам, — Николай не спешил встречаться с глазами жены, избегал её взгляда, словно знал, что сейчас он попадёт в бурю. — Её квартира уже продана.
Ирина замерла. Её руки дрожали, но она старалась не показать этого. В голове всё зашумело, как в порту, когда поднимается шторм.
— Продана? — её голос был настолько низким, что казался не её собственным. — Решили поставить меня перед фактом? Вы с ума сошли?
— Ирочка, — вмешалась Антонина Петровна, её голос был мягким, но в нём не было ни тени искренности. — Зачем нервничать? Я ведь не чужой человек. Подумаешь, мать будет жить с сыном, что здесь плохого?
— Нет, — отрезала Ирина, сжимая руки в кулаки. — Семья — это мы с мужем, а вот родственница, которая вмешивается в нашу жизнь — это уже не семья. И вы здесь жить не будете.
— Ира, — Николай наконец поднял глаза, но в них не было того понимания, которое так ждала Ирина. — Пойми, маме тяжело одной. Дом большой, места всем хватит.
— Я всё сказала неделю назад, — её голос стал тихим, почти беззвучным, но с таким напряжением, что стало ясно: она больше не будет молчать. — Это мой дом. Я не давала согласия на то, чтобы здесь жил кто-то ещё.
— Теперь дом общий, и мнение моей мамы важно, — Николай сказал это спокойно, как будто не слышал, как Ирина сжала зубы.
Снова эта фраза. Ирина едва сдержала смех, который, казалось, вот-вот вырвется наружу. Это был нервный, почти истерический смех:
— Дом может быть и общий, но не с твоей мамой. — Ирина не могла сдержать эти слова. — Единственным наследником этого дома будет мой сын, и больше никто.
Лицо Антонины Петровны стало ярко-красным, как будто все пятна на её коже вспыхнули в один момент.
— Как ты смеешь! — её голос сорвался на крик. — Неблагодарная! Мы хотим жить вместе, а ты… Ты просто меркантильная эгоистка! Не умеешь жить в семье!
— В семье? — Ирина скрестила руки на груди, стараясь не дать себе воли в гневе. — Нормальная семья не пытается отобрать чужое имущество. Вы продали квартиру без моего ведома, планировали заселиться сюда… Это не семья, это захват территории!
— Мама хотела как лучше, — вмешался Николай, его глаза избегали взгляда Ирины. — Ты слишком резка…
— Нет, Коля, — перебила его Ирина. — Это вы оба перешли все границы. Я терпела советы, критику, бесконечные визиты. Но такого предательства я не прощу.
— Предательства? — возмутилась Антонина Петровна, как будто её вообще никто не мог обидеть. — Да как ты…
Ирина не дала ей договорить.
— Вы оба можете убираться из моего дома, — её голос стал твёрдым, как камень. — Я не собираюсь тащить на себе наглых родственников мужа.
— Ира, — Николай шагнул к жене, но его взгляд не был настойчивым, скорее, робким. — Давай всё обсудим…
— Нечего обсуждать, — отрезала Ирина, её сердце сжималось от боли, но она не могла позволить себе слабость. — Я вызываю полицию, если вы сейчас же не уберетесь отсюда вместе с вещами.
Антонина Петровна побледнела, как будто ей вдруг не хватило воздуха:
— Коля, ты слышишь? Она угрожает твоей родной матери!
Николай стоял и переводил взгляд с матери на жену, так, словно впервые в жизни стоял на развилке. Сомнение, страх, непонимание — всё смешалось в его глазах, и он не знал, кого выбрать: мать или жену.
— Ладно, — наконец произнес он, сдавленно. — Мы уйдем. Но этот разговор не окончен.
— Окончен, — ответила Ирина так уверенно, что его слова не оставались ни малейшего сомнения. — Я подаю на развод.
Эти слова — как гром среди ясного неба. Николай замер, не зная, что ответить, что сказать. Всё вдруг казалось таким хрупким, как фарфор, который вот-вот разобьётся. Он стоял с открытым ртом, пытаясь найти хоть одно оправдание себе.
— Вот и показала своё истинное лицо! — торжествующе воскликнула Антонина Петровна. — Я всегда говорила, что ты…
— Мама, помолчи! — Николай вдруг резко оборвал её, как будто в голове вспыхнула последняя искорка здравого смысла. — Давай соберем вещи и уйдем.
Ирина молча стояла у окна, не поворачиваясь. Она видела, как они собирали свои чемоданы, и в голове проносились обрывки прошлого. Помнишь, как всё начиналось? Сколько мечт и планов они строили с Николаем, сколько было слов, обещаний… Кто бы мог подумать, что всё закончится вот так, в этой пустой комнате, с этим предательством?
Когда за ними закрылась дверь, Ирина осталась одна. Тишина дома была такой глухой, что казалось, будто всё внутри неё замерло. Только теперь, в этой полной тишине, она позволила себе разрыдаться. Но это были не слёзы горя — это было облегчение. Странное, неожиданное, но такое долгожданное облегчение. Она не сомневалась, что поступила правильно.
Через час раздался звонок. Это была Наташа, лучшая подруга, которая всегда умела поддержать.
— Ира, ты как? Николай звонил, рассказал… Просил помочь с жильем.
— Нормально, — ответила Ирина, вытирая слёзы. — Представляешь, они продали квартиру и решили, что теперь будут жить здесь. Без моего ведома!
— Да, Николай рассказал, — вздохнула Наташа. — Знаешь, он очень расстроен. Говорит, что совершил ужасную ошибку.
— Теперь-то он понял, — горько усмехнулась Ирина. — Когда уже всё разрушил.
А Николай, сидя в чужой квартире с матерью, мучился. В голове его не было ни одного чёткого ответа. Он ведь правда думал, что всё будет по-другому, что она, Ирина, всё поймёт, примет. Но теперь, в пустой квартире, где они с матерью не могли даже толком разместить свои вещи, он наконец осознал — он всё испортил.
— Мама, — сказал он, не выдержав. — Хватит. Это мы виноваты. Мы не имели права так поступать с Ирой.
— Что? — Антонина Петровна возмутилась. — Ты ещё и защищаешь эту…
— Прекрати! — Николай повысил голос. — Ты разрушила мой брак своим вмешательством. И я позволил тебе это сделать.
Ирина тем временем наводила порядок в доме. С каждой вещью, возвращённой на место, с каждым восстановленным элементом интерьера, ей становилось легче. Как будто её жизнь снова обретала форму, возвращалась к своему порядку. Порядок, который не был нарушен чужими правилами.
— Мам, ты поступила правильно, — сказал Андрей, сын Ирины, помогая ей расставлять книги на полках. — Я видел, как тебе было тяжело последнее время.
Ирина обняла сына. Она знала, что поддержка Андрея — это то, что держало её на плаву в эти дни.
— Знаешь, — продолжил Андрей, — когда Антонина Петровна в прошлый раз пыталась меня воспитывать, я уже тогда понял — добром это не кончится.
Дни превращались в недели. Ирина, наконец, почувствовала, что может дышать полной грудью. Никто не давил, не критиковал, не пытался диктовать свои правила.
Николай пытался наладить контакт. Звонил, писал сообщения, а однажды даже пришёл с букетом цветов, надеясь, что цветы смогут исправить то, что не мог исправить ни один жест.
— Ира, прошу, давай поговорим, — умолял Николай. — Я всё осознал, я был не прав.
— Николай, — Ирина не пригласила его в дом. Она стояла на пороге, сдерживая все свои эмоции. — Разговаривать не о чём. Ты предал моё доверие. Ты позволил своей матери управлять нашей жизнью.
— Я больше не позволю ей вмешиваться, — уверял Николай. — Мы можем начать сначала.
— Нет, — твердо ответила Ирина. — Нельзя дважды войти в одну реку. Я не хочу жить в страхе, что однажды ты снова встанешь на сторону матери.
Антонина Петровна тоже не оставляла попыток повлиять на ситуацию. Звонила общим знакомым, жаловалась на Ирину, пыталась настроить людей против неё. Но те, кто знал Иру давно, просто качали головами.
— Ты молодец, что не сдалась, — сказала Наташа за чашкой чая, глядя на подругу с гордостью. — Многие бы промолчали, смирились, а потом всю жизнь жалели бы об этом.
Ирина улыбнулась. Теперь она точно знала: счастье не в том, чтобы сохранить брак любой ценой, а в том, чтобы оставаться верной себе.
Жизнь наладилась. Ирина с радостью обустраивала дом, строила планы, и не было ни одного человека, кто мог бы ей диктовать, как жить. На работе ей предложили повышение, и теперь у неё было больше возможностей для самореализации.
— Знаешь, мам, — сказал однажды Андрей, — ты стала совсем другой. Такой… светлой.
Ирина обняла сына. Да, она изменилась. Стала сильнее, увереннее в себе. Научилась ценить свою свободу и не бояться отстаивать свои права.
В доме снова царил покой. Ирина знала — теперь она на своём месте.
Конец.
