— И что ты сказал? — Инна не отрывала глаз от супа, но по тону было понятно, что она не в восторге.
— А что я мог сказать? Родственники всё-таки. Да и всего на пару дней, — Виталий попытался оправдаться, но сам уже чувствовал, как тяжелеет воздух на кухне.
Инна молчала, склонившись над кастрюлей. Её мысли метались: в доме был идеальный порядок, но это только с виду. Приезды гостей, даже ненадолго, всегда оборачивались каким-то хаосом.
— Пашка этот, — Инна наконец подняла взгляд на мужа. — Сколько ему сейчас? Шестнадцать? Или уже семнадцать?
— Семнадцать. Чего ты так напряглась? Парень нормальный вроде, учиться собирается. Помнишь, в деревне он всё нам про свои компьютеры рассказывал?
— Не помню. И не хочу. Надо их чем-то кормить? Где они вообще будут спать?
— Ну… Пашку на раскладушке у телевизора положим, тётю Валю на диван. Вроде всё просто.
— Просто, ага. Ты ведь понимаешь, что два дня — это у неё, как правило, минимум неделя?
Виталий промолчал. Инна уже знала это выражение на его лице — мол, «разберёмся, не нагнетай». Обычно в такие моменты ей хотелось взять чем-нибудь потяжелее и запустить прямо в этот его спокойный лоб.
Тем временем суп начинал булькать, как будто тоже не одобрял происходящего.
— Ладно, — она вздохнула, перекладывая половник на блюдце.
— Только ты с ними разбираешься. Я за хозяйку тут больше не отвечаю.
Всё сама — пусть тётя Валя тебя и хвалит потом за гостеприимство.
Виталий кивнул и уже собирался уйти, но всё-таки обернулся:
— Может, они не такие уж сложные гости будут? Может, всё пройдет спокойно?
Инна посмотрела на него с таким выражением, что он мигом осёкся.
— Спокойно, говоришь? Ну-ну… Жду, когда сам в это поверишь.
И пока он ушёл досматривать новости, Инна задумчиво вытирала руки об полотенце.
Что-то было не так. Она не знала, что именно, но этот внезапный визит тёти Вали с Пашкой не внушал ей ни грамма доверия.
— Инна, у вас кетчуп есть? — Валентина Петровна высунулась из кухни, прижимая к груди кусок недоеденного пирога.
— Нет, Валентина Петровна, закончился, — ответила Инна, даже не оборачиваясь.
— А как вы без кетчупа-то? Пашка у меня без него ни мясо, ни макароны не ест! — Тётя покачала головой с искренним сочувствием. — Я вам завтра куплю, он ведь всё вкус делает!
Инна глубоко вдохнула. Вещи, которые она терпела ради мира в доме, уже начали переваливать за разумное.
К концу недели её терпение окончательно стало сдавать. Утром на кухне она застала Павла. Тот стоял у холодильника, почесывая затылок и задумчиво глядя внутрь.
— Павел, ты что-то ищешь?
— Молока нет. И яичницы хочется, — ответил он так, будто молоко и яйца были чем-то вроде воздуха — должны быть всегда и бесплатно.
Инна вздохнула, сдерживая раздражение. — Магазин через дорогу. Купи себе.
Парень явно не ожидал такого поворота, но пошёл-таки одеваться.
Вечером того же дня, когда Инна попыталась поговорить с мужем, выяснилось, что он уже капитулировал перед напором тёти.
— Ну, подумаешь, неделя, — Виталий даже глаз не поднял от телевизора. — Они же не навсегда.
— Не навсегда, — Инна стиснула зубы. — А я тут за ними как прислуга. Твоя тётя изводит меня этими своими советами, а Павел просто обнаглел! Это уже не гости, а какое-то переселение народов.
— Да что ты заводишься? Ну пусть ещё немного поживут. Они же не на улице будут ночевать.
Инна почувствовала, как в ней поднимается злость.
— Ладно, — сказала она тихо, но с таким тоном, что Виталий всё-таки оторвался от экрана. — Если это всё твоя родня, то ты с ними и разбирайся. А я ухожу. Завтра же. В выходной. К подруге. Хоть на сутки.
Виталий растерялся, но промолчал. Он знал, что, если жена так сказала, то так и будет.
И действительно, на следующий день Инна собралась и ушла. Повернув за угол, она впервые за неделю почувствовала, как тяжесть спадает с её плеч.
— Настоящая женщина? — Инна застыла на месте, сжимая в руках сумку. — А настоящая тётя, случайно, не должна знать меру? Или это не про вас?
Валентина Петровна всплеснула руками, как будто Инна её ударила. — Вот это ты меня сейчас унизила! Пашка, ты слышал? Я ведь для них, можно сказать, душу нараспашку, а они…
Павел кивнул, не переставая ковыряться в банке с рисом. — Да ладно, мам, чего ты заводишься. Люди городские, не понимают наших деревенских традиций.
Инна положила сумку на стул и медленно выдохнула. — Так. Слушайте меня внимательно. Вы здесь уже вторую неделю. Виталий молчит, потому что он слишком добрый. А я больше молчать не буду. Завтра вы собираете вещи и едете домой. Всё. Хватит.
— Ты это серьёзно? — Валентина Петровна прищурилась, как будто пытаясь понять, шутит ли племянница.
— Серьёзнее некуда, — коротко ответила Инна и, развернувшись, вышла из кухни.
Она закрылась в спальне и достала телефон. Виталий ответил не сразу.
— Привет, ты чего такая взвинченная? — в голосе мужа слышалось лёгкое недоумение.
— Виталик, — голос у Инны был спокойным, но твёрдым, как сталь. — Либо ты завтра объясняешь своей тёте, что она тут лишняя, либо я сама это сделаю. Но предупреждаю, по-доброму я говорить уже не буду.
— Ну что ты так… Они же семья, — пробурчал он.
— Семья — это ты и я. А они гости, которые слишком заигрались. Выбирай: либо ты решаешь эту проблему, либо мне придётся это сделать. И мне всё равно, как потом они будут смотреть на нас. Понял?
Молчание в трубке было длинным, напряжённым.
— Понял, — наконец ответил Виталий. — Я завтра поговорю.
Ночь прошла на удивление спокойно, хотя на кухне ещё долго слышались разговоры. Утром Инна встала раньше всех, собрала себе завтрак и ушла, не попрощавшись.
Когда она вернулась, квартира была пустой. На столе лежала записка:
«Инна, спасибо за гостеприимство. Прости, если чем обидели. Поедем к себе. Тётя Валя.»
Инна прочитала записку дважды, потом села на диван и закрыла глаза. Стало так тихо, что слышно было, как за окном шумит вечерний город.
— Вот и всё, — прошептала она. И, наверное, впервые за две недели почувствовала себя хозяйкой в собственном доме.
— Ин, ну подожди, — Виталий растерянно почесал голову. — Это ж семья… Ну как я им скажу?
— А ты уже ничего говорить не будешь, — резко ответила Инна, застёгивая молнию на сумке. — Скажу я. Только потом не удивляйся, если отношения ваши накроются.
Она прошла мимо него в коридор, обулась и открыла дверь.
— Где ты ночевать будешь? — Виталий выглядел так, будто впервые увидел свою жену в таком состоянии.
— У мамы. Она хотя бы меня не учит, как мне жить, и котлеты не требует.
Инна хлопнула дверью, оставив мужа один на один с назревающей бурей.
Когда она вернулась на следующий день, квартира встретила её тишиной. На столе в гостиной лежала записка, написанная размашистым почерком Валентины Петровны:
«Инночка, ну зачем так сразу? Мы ведь не хотели зла. Уезжаем, не держи обиду. Тётя Валя.»
Инна села на диван, посмотрела на свои руки и вдруг поняла, что дрожит. Два дня назад она бы подумала, что ей должно быть стыдно. А сейчас внутри было только одно чувство — облегчение.
Через пару часов пришёл Виталий. Увидел её, стоящую на кухне, подошёл, как-то виновато обнял за плечи.
— Прости меня, — тихо сказал он.
— Главное, что они ушли, — ответила Инна. — В следующий раз будем умнее. Гости — это прекрасно. Но только если ненадолго.
И она впервые за долгое время улыбнулась.
— Ты уверен? — Инна села рядом с мужем и посмотрела ему в глаза. — Ты точно хочешь это сделать?
— Да, — ответил Виталий, сжимаясь в плечах. — Ты же видишь, что тут творится. Это не жизнь, а… не знаю что.
Инна глубоко вздохнула, глядя на его лицо, на его неуверенные глаза. Она понимала, что он будет тянуть до последнего. Но сегодня уже не было сил терпеть.
— Тогда скажи им прямо, что им пора домой, — сказала она твёрдо. — И не тяни, потому что я не переживу, если это затянется ещё хотя бы на день.
— Хорошо, — Виталий кивнул, но глаза всё ещё не отпускали тревогу. В кухне продолжался разговор. Валентина Петровна, казалось, не замечала ничего вокруг, кроме своего собственного монолога о том, как ей тяжело в этом городе, как её не понимают, как всё здесь не так. Павел молчал, как всегда.
Когда настал вечер, все собрались за столом, и атмосфера была как натянутая струна. Никто не знал, что сказать первым. Инна была готова к любому повороту, но стояла твёрдо.
— Валентина Петровна, Павел, — сказала она, отодвигая тарелку, — давайте поговорим.
— О чём тут говорить? — отозвалась тётя, явно не желая признавать, что разговор уже назрел. — Всё и так понятно.
— Нет, не понятно, — твёрдо сказала Инна.
— Вы приехали погостить на пару дней. Прошло две недели. Думаю, ваше дело здесь закончено. Пора вернуться домой.
Валентина Петровна посмотрела на неё, как на непонимающего ребёнка, и уронила вилку.
— Что?! Ты что, с ума сошла?! Мы же семья! Как ты можешь так говорить?! — её голос поднялся, и, казалось, стены стали сжиматься.
Инна не отступала. — Именно поэтому я говорю вам прямо. Мы были рады помочь, но всему есть предел.
— Мам, — наконец подал голос Павел, — поехали домой, правда хватит.
Валентина Петровна вскочила, как будто её не заметили, и вдруг всё её лицо превратилось в картину оскорблённой гордости. — И ты туда же! — сказала она, как будто это было самое тяжёлое предательство. — Да как вы смеете так со мной! Родную тётю на улицу выставляете?!
— Никто вас на улицу не выставляет, — вмешался Виталий, пытаясь сделать голос твёрдым. — Но я с Инной согласен. Пора домой.
— Так вот оно что, — Валентина Петровна поджала губы. — Значит, жена тебя против родни настроила? Ты что, не видишь, что я твоя родная тётя? А ты…
— Тётя Валя, — перебил Виталий, — я не могу позволить, чтобы в нашем доме было так, как вам хочется. Это моя семья.
— И эта квартира — наш дом, — добавила Инна, чувствуя, как её слова становятся тем камнем, который должен остановить всё это. — Решение принимаем мы.
Валентина Петровна встала из-за стола, её лицо исказилось от ярости и обиды. — Ладно, — сказала она, резко двигаясь в сторону двери. — Будь по-вашему. Пошли, Паша. Собирай вещи. Видно, не нужны мы тут никому.
Инна и Виталий молчали. Но внутри Инна чувствовала, как что-то от неё отходит — освобождение, которое приходит с решимостью.
— Ну всё, хватит, — сказал Виталий, внимательно следя за движениями Инны, которая сдвигала стул, собираясь встать. — Ты правда хочешь, чтобы всё вот так и закончилось?
— Мне уже не важно, — ответила она, глядя в окно, где темнело за стеклом. — Главное, что это всё наконец-то заканчивается.
С кухни доносился шум — Валентина Петровна складывала вещи с таким видом, что казалось, она собирается не просто уехать, а покидать родной дом навсегда. — Позор! — произнесла она с важным выражением лица, будто это она пострадала. — Как так можно? Родных на улицу? Это вообще что? Что люди скажут, а?
Павел молчал, лишь тихо шуршал сумкой, кидая быстрые взгляды в сторону Инны и Виталия. Он, похоже, не знал, что думать — в его глазах было больше замешательства, чем недовольства.
Когда они наконец собрались, Виталий вызвал такси, и Валентина Петровна, сдав последние яростные упрёки, сказала в дверях:
— Прощайте! Не ждите больше нас!
Дверь закрылась, и в квартире наступила тишина, такая тишина, что Инна почувствовала, как она почти физически захлестывает её.
— Прости меня, — сказал Виталий, обнимая её, как будто пытаясь доказать себе, что он сделал правильный шаг. — Надо было раньше это остановить.
— Главное, что ты меня поддержал, — ответила Инна с улыбкой, хотя в её глазах было ощущение долгожданного освобождения.
Через неделю, в вечерний час, когда Инна наконец сидела за чашкой чая, телефон снова потревожил их. Виталий включил громкую связь.
— Да, тёть Валь? — его голос был ровным, но за ним всё равно пряталась осторожность.
— Как вы там? — раздался голос Валентины Петровны, с отчётливым оттенком обиды. — Небось рады, что от нас избавились. А ещё родными называетесь! Жена твоя, вообще, негостеприимная оказалась.
— Тётя, — спокойно ответил Виталий, — давайте каждый будет отвечать за своё поведение. Мы вас приняли, мы вам помогли. Но вы переходили черту.
— Ах так! Ну и живите как хотите! — в трубке раздались короткие гудки.
Вечером, сидя на кухне, Инна задумчиво покачала головой.
— Знаешь, Виталий, я поняла одну вещь.
Помогать родным — это правильно. Но нельзя позволять им быть на твоей шее.
— Да, ты права, — сказал Виталий, потягивая чай. — Иногда нужно уметь сказать «нет». Даже если это не всегда приятно.
— Главное, что мы справились с этим вместе, — Инна сжала его руку. — Мы сделали правильный выбор, не важно, как это было сложно.
В их доме снова воцарился порядок. Мир и спокойствие вернулись, и на холодильнике появилась записка: «Любим гостей, но вовремя!»
Когда в следующий раз кто-то из родственников попросится пожить на пару дней, Инна и Виталий точно будут знать, как действовать. Ведь настоящая забота о семье — это не только готовность помочь, но и умение вовремя сказать «стоп».
Конец.
