Света разглядывала свою маленькую квартирку, и сердце наполнялось тихой радостью. Восемнадцать квадратных метров — но каждый сантиметр здесь был её собственным, выстраданным, заработанным. Мини-кухня у окна, диван-книжка, письменный стол — всё маленькое, но такое родное.
Москва постепенно становилась её городом. Уже не пугала больше толкотня в метро, не сбивала с толку путаница улиц, не давила высотками. Работа нашлась не сразу, но теперь, спустя три месяца, она уже могла позволить себе откладывать на учёбу. Понемногу, но всё же.
Вечер выдался тихим. За окном моросил мелкий осенний дождь, на столе дымился чай, в руках — потрёпанный томик Ремарка. В такие минуты Света особенно остро чувствовала — она на своём месте.
Телефонный звонок прозвучал неожиданно резко. На экране высветилось имя, которого она не видела, наверное, года два — Кира.
— Светик! — голос из прошлой жизни ворвался в уютную тишину её вечера. — Как жизнь? Слушай, я тут проездом в Москве…
Света слушала щебетание бывшей одноклассницы, и что-то тёплое шевельнулось в груди. Всё-таки школьные годы, общие воспоминания…
— Конечно, приезжай! — она сама удивилась своей радости. — У меня тут, правда, не хоромы, но что-нибудь придумаем.
Кира появилась на пороге на следующий день — яркая, шумная, с огромным чемоданом и широкой улыбкой:
— Светик, ты просто чудо! Какая у тебя тут прелесть!
От её восторженного голоса маленькая квартирка вдруг показалась ещё меньше. Но Света отмахнулась от этого ощущения — подумаешь, пара дней. С близкими людьми и в тесноте не тесно.
Она не знала тогда, что эта «пара дней» растянется на долгие месяцы, а милая школьная подруга окажется совсем не той, кем казалась.
Дни незаметно складывались в недели. Света всё чаще ловила себя на мысли, что её маленькая квартирка, её личное пространство, постепенно превращается в какой-то проходной двор.
Кира, казалось, пустила здесь корни. Её вещи медленно, но верно расползались по всей квартире: косметика в ванной, одежда на стуле, зарядки от телефона во всех розетках. А главное — её постоянное присутствие, от которого уже некуда было деться.
По утрам, когда Света собиралась на работу, Кира обычно спала, закутавшись в одеяло на раскладном диване. К вечеру, когда Света возвращалась усталая, мечтая о тишине, Кира лежала на том же диване, но уже с телефоном, громко комментируя очередной сериал.
В раковине громоздилась гора немытой посуды — Кира готовила себе что-то днём и, конечно, «собиралась помыть попозже». На столе — пустые упаковки от доставки, которую она заказывала за счёт Светы, обещая «отдать в следующий раз».
— Кир, — однажды вечером осторожно начала Света, — у тебя ещё есть дела в Москве? Может, помочь с поиском жилья?
Кира потянулась, зевнула, не отрываясь от телефона:
— Светик, ну ты же знаешь, как тут сложно. Мне пока некуда идти. Но я скоро всё решу, обещаю.
И снова этот тон — такой невинный, такой беспечный, будто не было уже трёх месяцев совместной жизни, будто не занимала она половину шкафа своими вещами, будто не ела Светины продукты и не пользовалась её косметикой.
А деньги… Деньги утекали как вода. То у Киры «срочно нужно на маникюр, завтра верну», то «одолжи до зарплаты» (хотя какая зарплата — она даже не искала работу), то просто «я возьму немного из твоего кошелька, ладно?»
Света смотрела на подругу и не узнавала в этой наглой, избалованной девушке ту милую одноклассницу, с которой они когда-то делили бутерброды на переменах. Куда делась та Кира? Или, может быть, той Киры никогда и не существовало?
Вечерами, лёжа в кровати и слушая, как Кира хохочет над очередным сериалом, Света думала: когда же она найдёт в себе силы сказать «хватит»? Когда сможет вернуть себе свою жизнь, свою тишину, свой маленький, но такой драгоценный мир?
Но утром всё начиналось сначала: Кирино «Светик, у тебя есть…», «Светик, дай на…», «Светик, я тут подумала…». И Света снова молчала, ненавидя себя за эту слабость.
***
На кухне пахло жареным мясом и специями. Света нарезала овощи для салата, а Артём колдовал над сковородкой. Всё было как обычно — их маленькие кулинарные вечера, их особенное время вдвоём.
Кира появилась неожиданно — будто соткалась из воздуха. На ней было короткое домашнее платье, которое она никогда раньше не надевала. Волосы распущены, губы блестят — явно только что накрасила.
— Светик, какой у тебя мужчина! — её голос прозвучал слишком громко для маленькой кухни. — Артём, ты такой… А чем занимаешься?
Света почувствовала, как нож в её руке начал подрагивать. Кира двигалась по кухне, словно кошка — плавно, хищно. Она будто случайно задевала Артёма плечом, наклонялась слишком близко, чтобы посмотреть, что там в сковородке, смеялась слишком звонко над его случайными шутками.
Каждый её жест, каждый взгляд отдавался болью где-то под рёбрами. Света смотрела, как Кира поправляет волосы, как облизывает губы, как строит глазки, и чувствовала себя невидимкой в собственной кухне.
Когда Кира наконец ушла, унося с собой шлейф приторных духов и натянутого смеха, Артём тихо сказал:
— Свет, это уже слишком. Она откровенно флиртует со мной.
— Я знаю, — голос Светы звучал устало и глухо. — Она уже давно здесь и, кажется, уходить не собирается.
— Мне, кажется, пора ее выгнать. Ты должна, в конце концов, поставить границы, — Артём взял её за плечи, заглядывая в глаза. — Она заходит слишком далеко. Это уже не просто неудобство, это…
Он не договорил, но Света поняла. Кира не просто занимала её пространство — она пыталась занять её жизнь. И если раньше это было просто неприятно, то теперь стало по-настоящему больно.
Решение пришло внезапно — как приходит рассвет после долгой ночи. Света проснулась и поняла: сегодня. Именно сегодня всё должно закончиться.
— Кира, нам нужно поговорить, — её голос прозвучал неожиданно твёрдо.
Кира сидела с телефоном, листая ленту соцсетей. Даже не подняла головы:
— М-м?
— Я больше так не могу. Ты живёшь здесь уже полгода. Ты должна уехать.
Кира медленно подняла глаза. В них мелькнуло что-то хищное.
— Ой, Светик, ну что ты завелась? — она растянула губы в улыбке. — Мы же подруги. Или тебе сложно помочь близкому человеку?
— Это не помощь, — Света чувствовала, как внутри растёт холодная решимость. — Ты меня используешь. У тебя неделя, чтобы найти новое жильё.
Улыбка медленно сползла с лица Киры. Она встала, подошла вплотную:
— А если я не уйду? Что ты сделаешь? Позовёшь своего Артёма? — её голос стал ядовитым. — Ты ведь знаешь, что он давно на меня смотрит.
Что-то оборвалось внутри у Светы. Но вместо боли пришла странная ясность.
— Мне всё равно, — она посмотрела Кире прямо в глаза. — Если не уедешь, я сама решу эту проблему.
На следующий день Света действовала как во сне. Дождалась, пока Кира уйдёт на маникюр. Методично собрала её вещи. Сложила в чемодан — аккуратно, будто упаковывала посылку. Выставила в подъезд. Вызвала слесаря.
Крики Киры она услышала через час.
— Света! Ты что, с ума сошла?! Как ты могла?!
— Ты знала, что должна была уйти, — сказала она через дверь.
— Ах ты… — голос Киры срывался. — Я всем расскажу! Всем! — Кира визжала на весь подъезд. — Все твоим друзьям, одноклассникам! Все! Все узнают, какая ты на самом деле подлая дрянь!
Света прислонилась к стене, чувствуя, как дрожат колени. Внутри боролись страх и облегчение — как волны тёмного и светлого. Но с каждой минутой светлого становилось больше.
За дверью Кира продолжала кричать, но её голос казался всё более далёким. Будто уходила не она, а всё то тёмное, что копилось в Светиной душе все эти месяцы.
Света сидела у окна в своей маленькой квартире, которая снова стала похожа на дом. Тишина больше не давила — она успокаивала. В этой тишине можно было наконец услышать себя.
***
Первые дни после ухода Киры были странными. Света то просыпалась среди ночи от воображаемого стука в дверь, то ловила себя на том, что прислушивается к звукам в подъезде. Телефон разрывался от сообщений — Кира выполнила свою угрозу, рассказав всем их общим знакомым свою версию произошедшего.
Но что-то изменилось в самой Свете. Будто выпрямился внутренний стержень, о существовании которого она и не подозревала.
Артём заехал к ней вечером, привёз её любимый чай.
— Ты сделала то, что должна была, — сказал он, глядя, как она нервно перебирает чайные пакетики. — Знаешь, я горжусь тобой.
— Правда? — она подняла глаза.
— Конечно, — он поцеловал ее в висок. — Давно пора было ее выставить. Это твой дом, и ты не обязана ее содержать. Свои границы надо защищать. Особенно от таких… «настоящих подружек».
***
Света смотрела на город за окном. Москва жила своей обычной жизнью — спешила, шумела, мерцала огнями. Но теперь она чувствовала себя частью этого города. Не растерянной девочкой. А сильной и взрослой.
— Больше никому не позволю так со мной поступать, — прошептала она. Эти слова прозвучали как обещание самой себе.
Она начала замечать, как меняется её жизнь. Теперь она могла спокойно сказать «нет», когда коллеги просили поработать за них в выходные. Могла не соглашаться на встречи, которые ей не хотелось посещать. Могла защищать своё время, свое пространство, свои решения.
Кира ещё несколько раз пыталась связаться с ней — то через общих знакомых, то через соцсети. Но Света уже знала: некоторые двери лучше держать закрытыми. Не из злости или обиды. Просто потому, что она сама решает, кого впускать в свою жизнь.
Её маленькая квартирка снова стала ее. Местом, где можно быть собой. Где можно читать допоздна, не думая о чужом недовольстве. Где можно готовить, не боясь чужих насмешек. Где можно просто жить — свободно, спокойно, честно.
Теперь, когда очередной вечер опускался на Москву, Света знала точно: она дома. Не только в этой маленькой квартире, но и в самой себе.
