«Скоро всё изменится», говорит сообщение на экране.
Я смотрю на эти слова и чувствую, как внутри снова разливается тепло. Знакомое, болезненное, сладкое тепло надежды. За последние два года я выучила его наизусть — этот коктейль из ожидания, веры и тихого отчаяния.
«Скоро всё изменится, малышка. Дай мне ещё немного времени».
Отвечаю: «Конечно, Андрей», хотя в груди что-то сжимается, будто кто-то проводит острым ножом по старому шраму. Сколько ещё этих «скоро»? Сколько ещё «немного времени»?
Но я набираю эти слова послушно, словно загипнотизированная.
Говорят, что любовь делает нас слепыми. Вранье. Любовь делает нас соучастниками собственного обмана. Я прекрасно вижу, что происходит. Просто боюсь признать.
Всё началось в Крыму, маленький пансионат на окраине Ялты. Я впервые за много лет взяла отпуск, поехала одна — просто отдохнуть, подумать, побыть с собой. Тридцать семь лет, разрушенный брак позади, работа, которая не приносит радости. Хотелось тишины, моря и отсутствия необходимости кому-то что-то доказывать.
Андрея я заметила сразу — высокий, с седыми висками, улыбка, от которой морщинки разбегаются лучиками от глаз. Он всегда завтракал один на террасе, с книгой. Мы начали здороваться, потом — обмениваться парой слов о погоде, о пляже, о том, как пересолен борщ в местной столовой.
Однажды вечером он предложил прогуляться по набережной. Я согласилась — почему нет? Обычная курортная беседа, ни к чему не обязывающая.
— Ты здесь одна? — спросил он, когда мы остановились у парапета, глядя на вечернее море.
— Да, — я улыбнулась. — А ты?
Он как-то замялся, потом вздохнул:
— Технически — да.
Я не стала спрашивать, что это значит. У каждого свои тайны, свои истории. Кому какое дело?
Но следующим вечером, когда мы гуляли уже до полуночи, он сам рассказал:
— У меня сложный брак, — его пальцы скользнули по моим осторожно, будто случайно. — Мы с женой уже давно не вместе… в душе. Живём по привычке, как соседи. Ребёнок, ипотека, общие друзья — знаешь, как это бывает.
Знаю, подумала я. Всё то же было и у меня. Только я нашла силы уйти, а не цепляться за руины.
— А почему не разведёшься?
Он долго молчал, глядя на тёмные волны.
— Сыну двенадцать. Сложный возраст. Не хочу травмировать его разводом.
Я кивнула. Поняла. И даже посочувствовала. Совсем не думала тогда, что эта фраза — первая из длинной череды оправданий, которые буду слышать следующие два года.
В ту ночь мы целовались на пустом пляже. Его губы шептали нежные глупости, руки изучали моё тело, а морские волны лизали наши ноги. Это было так легко, так естественно — просто поддаться моменту, почувствовать себя желанной. Живой.
Когда отпуск закончился, мы обменялись номерами. Я была уверена, что на этом всё и кончится. Курортный роман — такое не живёт дольше крымского загара.
На следующий день после возвращения в Москву я получила первое сообщение:
«Доброе утро, моя девочка. Уже скучаю».
Сердце пропустило удар. Это была не просто вежливость. Это было продолжение.
Началась наша странная жизнь на расстоянии. Он в Петербурге, я в Москве. Утренние сообщения. Вечерние звонки. Тысячи слов, сказанных шёпотом. Чтобы никто не услышал.
— Я постоянно думаю о тебе. Я никогда такого не чувствовал, — шептал он. — Я всё решу, — обещал он.
Каждое его слово. Как глоток воды в пустыне. В тридцать семь. После болезненного развода. После лет одиночества. Я вдруг почувствовала себя центром чьей-то вселенной.
Через месяц он приехал. На два дня. Мы заперлись в квартире, делая вид, что внешнего мира не существует. Заказывали еду, смеялись, занимались любовью, разговаривали до утра.
— Я разведусь, — сказал он, целуя меня в шею. — Просто нужно подготовить почву. Нельзя вот так сразу.
Я кивнула. Поверила. Захотела поверить.
А потом начались бесконечные месяцы ожидания.
Мы встречались раз в два-три месяца — ровно столько, сколько он мог выкроить. Командировки, конференции, поездки к клиентам — всё шло в ход, чтобы увидеться со мной. Я подстраивала свою жизнь под его приезды, отменяла встречи с друзьями, переносила рабочие задачи.
С каждым разом вопрос становился всё более настойчивым:
— Когда ты уйдёшь от неё?
И каждый раз находился новый ответ:
— Сын не сдал экзамены, у него стресс. Не могу сейчас. — У жены проблемы на работе, она в депрессии. Если я сейчас скажу, это её добьёт. — Тёща заболела, нужно помогать. Не могу бросить семью в такой момент.
И всегда — всегда! — финальным аккордом звучало:
— Но я всё решу. Потерпи немного. Я люблю тебя.
Подруги смотрели с тревогой. Моя лучшая подруга Света однажды не выдержала:
— Лена, ты что, не видишь? Он тебя за нос водит. Женатые мужики так годами динамят любовниц, обещая развестись.
— Он не такой, — отвечала я, ненавидя это клише, слетающее с моих губ. — У него просто действительно сложная ситуация.
— И сколько ты готова ждать? Год? Пять? Десять?
Я не отвечала. Не знала ответа.
Постепенно я превратилась в тень. Тень женщины, ждущей звонка, сообщения, встречи. Мой телефон стал продолжением руки. Я проверяла его каждые пять минут. Если Андрей долго не отвечал, мысли начинали крутиться по замкнутому кругу: «Он с ней. Он забыл про меня. Он никогда не уйдёт».
Мне было стыдно. За свою зависимость, за эту жадную, болезненную потребность в нём. За то, что я — сильная, независимая женщина — превратилась в кого-то, кого сама бы презирала ещё три года назад.
Но я продолжала ждать.
Я украшала квартиру к его приездам — свежие цветы, его любимое вино, новое бельё. А в перерывах между встречами жила между сообщениями, дыша через соломинку, не позволяя себе полной грудью вдохнуть настоящую жизнь.
«Ты — самое важное, что у меня есть», писал он. «Я живу только нашими встречами», шептал он. «Скоро, уже совсем скоро — мы будем вместе», обещал он.
А я… я не жила. Я ждала.
Моя жизнь начала делиться на «до Андрея» и «после Андрея». Друзья звали в кино, на выставки, в походы — я отказывалась. Вдруг именно в этот момент он сможет вырваться на пару часов? Вдруг позвонит, а я не услышу?
На работе стало хуже. Я не могла сосредоточиться, постоянно проверяя телефон. Однажды шеф отозвал меня в кабинет:
— Лена, что с тобой происходит? Ты всегда была лучшим специалистом в отделе. А сейчас…
Я покраснела, начала оправдываться, что просто устала, что всё наладится. И даже поверила в это.
Время шло. Месяцы складывались в год, потом — в полтора.
Однажды мы планировали встретиться на выходных — он говорил, что едет на конференцию. Я готовилась, как одержимая: сделала маникюр, новую стрижку, купила платье, которое он точно оценит.
Вечером накануне пришло сообщение:
«Прости, малышка. Не получится. Жена что-то заподозрила, устроила сцену. Нужно побыть дома. Чтобы не провоцировать. Ты же понимаешь?»
Я смотрела на эти слова и чувствовала, как что-то ломается внутри. Не получится. Опять. В который раз.
«Понимаю», ответила я.
Но что-то изменилось в тот вечер. Я сидела одна в своей квартире, среди свечей, цветов, с бутылкой его любимого вина… И вдруг увидела себя будто со стороны. Взрослая женщина, красивая, умная, самостоятельная — сидит и ждет подачки внимания от человека, который всегда ставит её на последнее место.
Я вдруг поняла, что не помню, когда последний раз смеялась просто так, без причины. Когда гуляла в парке, наслаждаясь осенними листьями, а не проверяя телефон. Когда чувствовала себя цельной, а не половинкой чего-то, что никогда не станет целым.
Внезапно я почувствовала дикую, жгучую злость. На него — за ложь. На себя — за слепоту. На весь мир — за то, что он продолжает крутиться, пока моя жизнь стоит на паузе.
Я схватила телефон и набрала его номер. Он ответил не сразу, голос был тихим, осторожным:
— Лена? Что-то случилось?
— Андрей, — слова вырвались сами собой, — скажи честно: ты когда-нибудь собирался развестись? Ты собирался быть со мной?
Тишина на том конце провода, затем глубокий вздох.
— Лен, давай не драматизировать. Ну, рано или поздно… Просто нужно время.
«Рано или поздно»… Два года моей жизни сжались до этой размытой, ни к чему не обязывающей фразы.
Внутри что-то оборвалось, будто натянутая до предела струна.
— Ты никогда ничего не изменишь, — я говорила тихо, но каждое слово звенело. — Ты просто любишь обещать. А я больше не хочу ждать.
Я отключилась.Не дожидаясь ответа. Руки тряслись. Сердце колотилось так, словно пыталось выпрыгнуть из груди. Боже мой, что я сделала? Как я буду жить дальше? Без его сообщений, без его голоса, без надежды?
Первые дни были ужасными. Он звонил, писал, умолял дать ему шанс.
«Я поговорил с женой! Я сказал, что мы на грани развода!» «Лена, ты не понимаешь, как сложно всё это…» «Пожалуйста, не бросай меня. Ты — всё, что у меня есть настоящего».
Я читала его сообщения, и пальцы тянулись к клавиатуре — ответить, простить, вернуться в ту иллюзию, где когда-нибудь, в неопределённом будущем, мы будем вместе.
Но потом я вспоминала его равнодушное «рано или поздно». И не отвечала.
Это было как ломка. Я просыпалась и первым делом тянулась к телефону — проверить, нет ли сообщения от него. По привычке. Хотя уже знала — даже если оно есть, я не отвечу.
Я плакала по ночам, вспоминая наши разговоры, его смех, тепло его рук. Набирала его номер и тут же сбрасывала вызов, не дожидаясь гудков.
Иногда казалось, что я не выдержу. Что мне нужно хотя бы услышать его голос. Что я готова вернуться, даже зная, что ничего не изменится.
Но каждый раз что-то останавливало. Гордость? Самоуважение? Или просто усталость. От бесконечного круга надежд и разочарований?
Через неделю я заблокировала его. Ещё через неделю удалила наши фото. И наконец — выбросила маленькие сувениры, которые он мне дарил. Браслет с ялтинской набережной. Магнит из Питера. Книгу с его надписью.
Каждый шаг был болезненным. Каждый — необходимым.
Я не стала новым человеком за одну ночь. Не проснулась внезапно счастливой и свободной.
Это был медленный, мучительный процесс возвращения к себе.
Первым большим шагом стал звонок Свете:
— Я порвала с Андреем.
— Слава богу! — выдохнула она. — Приезжай немедленно. У меня вино, мороженое и готовность слушать всю ночь.
Я приехала. Мы говорили до утра. Я плакала, злилась, смеялась над своей глупостью. Она не говорила «я же тебе говорила». Просто слушала и наливала вино.
Потом я начала медленно восстанавливать свою жизнь. Кусочек за кусочком.
Записалась на танцы — всегда хотела, но откладывала. Ведь если позвонит Андрей, я должна быть свободна, верно?
Созвонилась со старыми друзьями, с которыми не виделась месяцами. Они не задавали лишних вопросов, просто приняли меня обратно, словно я никуда не исчезала.
На работе осталась допоздна, чтобы закончить важный проект. И впервые за долгое время почувствовала удовлетворение от хорошо выполненной работы.
Каждый день был маленькой победой. Каждый вечер, когда я не проверяла телефон в сотый раз, был шагом к свободе.
Прошло полгода. Шесть месяцев без его голоса, без его обещаний, без этой отравленной надежды, которая держала меня на крючке.
Я начала дышать полной грудью. Стала замечать, как красиво светит солнце сквозь осеннюю листву. Как пахнет свежий хлеб в пекарне возле дома. Как здорово смеются дети в парке.
Моя жизнь постепенно заполнялась новыми людьми, новыми впечатлениями, новыми планами — моими планами, не зависящими от чьих-то звонков и обещаний.
Однажды я шла по торговому центру, выбирала подарок подруге на день рождения. И вдруг увидела его — Андрея. Он стоял у витрины ювелирного магазина с женщиной и мальчиком-подростком. Его жена была красивой, с мягкой улыбкой. Сын — копия отца.
Сердце забилось быстрее. Я хотела повернуть, уйти. Но было поздно — наши взгляды встретились.
Он застыл, словно увидел призрака. Сказал что-то жене, и она кивнула, отходя с сыном в сторону.
Андрей подошёл ко мне, нервно улыбаясь:
— Лена… Привет. Как ты?
— Хорошо, — ответила я. И впервые за долгое время это была чистая правда. — Как твои дела?
— Нормально, — он переминался с ноги на ногу. — Ты… очень хорошо выглядишь.
— Спасибо.
Неловкая пауза. Он огляделся, будто в поисках слов, потом снова повернулся ко мне:
— Леночка… Я всё помню. Прости. Это было непросто — жить без тебя. Может, снова попробуем? Я всё решу, правда.
Эти слова, когда-то значившие для меня весь мир, теперь прозвучали как заезженная пластинка. Пустые, ничего не значащие фразы.
Я смотрела на него и видела не любимого мужчину, а человека, который забрал у меня два года жизни. Человека, который кормил меня иллюзиями, пока сам жил своей настоящей жизнью.
— Ты никогда ничего не решишь, Андрей, — сказала я спокойно. — Ты просто говоришь. А я уже выбрала свою жизнь.
Я видела, как меняется его лицо — от уверенности к замешательству, от замешательства к обиде. Он не привык к отказам. Не привык, что его слова не действуют.
— Прощай, — я улыбнулась, чувствуя странную лёгкость. — Желаю счастья.
И пошла дальше, не оглядываясь. Впервые за много месяцев я не чувствовала боли при мысли о нём. Ни сожаления, ни тоски, ни горечи. Только спокойное осознание: я свободна.
Сейчас, когда прошло уже больше года с нашей последней встречи, я иногда думаю о том, что дал мне этот опыт. О том, как легко мы верим в красивые обещания, когда хотим верить. Как готовы закрывать глаза на очевидное, лишь бы продлить иллюзию.
Я не виню Андрея — по крайней мере, уже нет. Он делал то, что ему сходило с рук. Пользовался тем, что ему давали. Брал, не отдавая взамен ничего, кроме воздушных замков и пустых слов.
Но я и себя больше не виню. За то, что поверила. За то, что ждала. За то, что потратила столько времени на эти отношения.
«Скоро всё изменится», говорил он.
Всё действительно изменилось. Просто не так, как он обещал.
А сейчас я просто живу. Без ожидания, без проверки телефона, без вечной надежды на чужие решения.
И это — самое ценное, что я могла себе подарить.
