Хорошая это штука, мобильный телефон, — говорил Николай бате, собирая под вечер вещи в дорогу. — Вон, и Макс из армии звонит каждые выходные, и про присягу сообщил. Поедем с матерью, посмотрим на парня. Она-то, понятное дело, ревёт — жалко сына. А чего жалеть-то? Чай, не на войну проводили, отслужит год да и вернётся. Это мы раньше по два года пыль сапогами топтали. 730 дней — от звонка до звонка. А теперь что? Не армия — чистый курорт.
Батя, покряхтывая, кивал головой — соглашался. Как ни хотелось ему поглядеть на единственного внука, когда тот будет приносить присягу, но поехать в такую даль не позволяло здоровье. А ведь к Кольке когда-то ездил. Аккурат в тот городок, куда и внучка теперь призвали. Вон оно как в жизни-то случается…
Галина, собирая в дорогу нехитрую снедь и гостинцы для сына, действительно то и дело смахивала набегающие слёзы.
Максим был для неё центром Вселенной, смыслом существования. Он и муж Николай. Ради того, чтобы быть с любимым, она когда-то взяла на душу грех. А потом долгие годы вымаливала у Господа сына, которого Он не посылал ей, видимо, в наказание за подлость.
Но история та давняя, чего уж теперь ворошить. С мужем они почти 25 лет прожили в мире и согласии. И в любви. Да, в любви — женщина в этом не сомневалась ни на секунду.
…Дорога до части, в которой служит сын, заняла у Николая и Галины больше суток. Сидя в купе поезда, мужчина испытывал какое-то внутреннее волнение, хотя внешне оставался абсолютно спокойным. С городом, куда он сейчас ехал, связывали его не только армейские воспоминания. Там он оставил первую свою настоящую любовь…
До дембеля Николаю оставалось каких-то полгода. Служба уже не тяготила, как в первые месяцы, и всё яснее представлялось возвращение домой. Дальше парень планировал поступить в техникум на заочное и устроиться на работу в родной совхоз. А будущей весной и дом можно начать строить — батя обещал помочь. Да и председатель не оставляет без поддержки ценные молодые кадры. Ну, и свадьбу, конечно, сыграть Николай намеревался.
Невеста у него была — соседская девчонка Галка. Нет, серьёзного между ними ничего не было — так, прошлись пару раз по деревне перед проводами. Но юноша знал, что соседке он нравится уже давно. Галка часто писала ему письма, рассказывая о нехитрых своих новостях, раскрывая на бумаге всю душу. Как было не ответить на эти откровения девичьего сердца? Так постепенно он и сам уверился, что судьба ждёт его дома в лице этой милой курносой девочки.
Служил солдат на совесть, потому и милостью начальства обделён не был. В очередное увольнение отправились они с закадычным дружком Пашкой. Погуляли по городку, съели по коржику в кулинарии, выпили по чашке кофе. Ну, и пошли в кино.
Что тогда показывали? Сейчас уже и не вспомнить. Да и не смотрел солдат на экран, всё его внимание было направлено на девушку, которая сидела чуть впереди рядом с подругой. Задорная копна коротко стриженых чёрных волос, искристый взгляд глубоких глаз, звонкий заливистый смех. Оказывается, бывает и так: словно молнией ударило, как увидел он эту девушку у кассы. Пашка завязал было какую-то беседу с подругами, а Николай стоял молча, словно прирос к полу, не мог и банального «привет» выдавить — онемел. После фильма они всё же познакомились.
— Аля, — произнесла девушка, протягивая солдату свою узкую тёплую ладонь.
— К-коля, — заикаясь ответил тот и сам же засмеялся.
Потом они бродили по вечерним улицам, держались за руки, и говорили — обо всём… Николай чуть было не опоздал тогда на вечернее построение.
А дальше были встречи — каждой парень ждал, пожалуй, сильнее, чем окончания службы. Возвращение домой перестало ему казаться таким желанным, а прежние планы на дальнейшую жизнь забылись, словно их никогда и не было.
Аля была студенткой техникума, жила в общежитии вместе с подругой — той самой, которая сопровождала её тогда в кино.
Полгода пролетели почти мгновенно. В последнюю Колину увольнительную Аля шепнула юноше, что подруга уехала на выходные домой и что комната — в их полном распоряжении…
Уезжал бывший солдат в полной уверенности, что скоро вернётся. Прощаясь на перроне вокзала, влюблённые клятвенно обещали писать друг другу письма, даже если разлука будет совсем короткой.
Николай был уверен, что родители поймут его и не станут препятствовать счастью сына. Он собирался сразу, как приедет, поговорить с батей, да момента никак не представлялось: родные, хоть и радовались возвращению сына из армии, но всё же больше были озабочены проблемами в семье старшей Колиной сестры, которая, будучи беременной, ушла от мужа…
Встреча Николая с Галиной состоялась в день его приезда домой. Он чувствовал себя виноватым перед девушкой. И, видя её искреннюю радость, не смог сказать ей того, что хотел. Да и разговор с родителями всё откладывал… Писал каждый день Але письма, но ответов почему-то не получал.
…На станцию городка, где была расположена воинская часть, поезд прибыл утром. Ещё пятнадцать минут на автобусе, и вот Николай с Галиной уже стоят перед дверью КПП. Предъявили документы, дежурный сверил имена в паспортах со списком и отдал честь: «Проходите».
Сумки с гостинцами оставили прямо на КПП и отправились на плац, где уже стояли другие родители, прибывшие на присягу сыновей-солдат. Немного томительное ожидание, и вот молодые военнослужащие, чеканя шаг, ровным строем выходят на плац.
Галина, волнуясь, пыталась разглядеть среди множества абсолютно одинаковых мальчишек в военной форме своего Максимку. Она вглядывалась в лица солдатиков, но сына не находила.
И вдруг… Взгляд её задержался на молодом человеке, который командовал подразделением новобранцев. Галину словно обдало жаром: в двадцати метрах перед ней стоял… молодой Николай — именно таким бравым вернулся он после армии. Его глаза, нос, подбородок, его осанка, и только волосы были другими: не русыми, как у Коли, а чёрными, словно смоль, отдающими цыганской волей…
«Вот она, расплата…» — мелькнуло где-то глубоко в сознании женщины. И тут же возникла надежда, что это просто кажется, что наваждение вот-вот рассеется, а всё сходство — всего лишь следствие усталости… Галина перевела взгляд на мужа. Он тоже смотрел на старшего лейтенанта с каким-то напряжённым недоумением.
Супруги чуть было не пропустили торжественного момента принесения воинской присяги сыном. Николай поспешно схватился за телефон, сделал несколько снимков…
После окончания церемонии родителям позволили обнять своих сыновей. Прошли в казарму. Старший лейтенант, командовавший подразделением, представился:
— Решетников Игорь Николаевич, командир взвода. Если возникнут вопросы, прошу не стесняться, обращайтесь, отвечу.
Услышав фамилию, Николай изменился в лице. Он подошёл к молодому офицеру и спросил:
— Извините, а Аля… Алевтина Решетникова… вам случайно не родственница?..
— Родственница, — спокойно ответил тот. — Но не случайно. Она мне мать.
«Мать, она мне мать…» — эхом отдавалось в сознании Николая, стучало в висках. Даже свидание с сыном перестало быть важным. Он спрашивал и отвечал невпопад, не слышал, что рассказывает Макс о службе, не видел бледного лица Галины.
Когда пришла пора родителям покинуть казарму, лейтенант сам подошёл к Николаю:
— Сын ваш может отправиться в увольнительную до вечера. И если вы не особо спешите, я бы хотел переговорить.
Они вышли на улицу, закурили. У Николая тряслись руки.
— Думаю, Вы уже поняли, кто я, — начал Игорь нелёгкий разговор. — А я знал с того момента, как Максим пришёл в мой взвод, что он мне брат. Мама о вас много рассказывала, фотографию вашу до сих пор хранит. Много лет она ждала от вас хотя бы письма. Не буду рассказывать, как тяжело было выживать матери-одиночке. Она сильная. Просто хочу понять, почему вы не захотели даже банальное «прости» написать?
— Игорь, сынок… — начал Николай, но осёкся. — Я… я писал, я чуть ли не каждую неделю писал, только ни разу ответа не получил. Да если б я только знал, что Аля ребёнка ждёт, если б она хоть словом обмолвилась…
— Мама писала. Много раз писала. Только все её письма назад возвращались — с пометкой «Адресат выбыл».
— Нет, погоди, как же так? Я никуда не выбывал, я и до сих пор там живу… Ничего не понимаю, — растерянно произнёс Николай и увидел жену, которая стояла у крыльца казармы, вытирая слёзы. Она подошла.
— Максим в столовую побежал обедать, — произнесла Галина. — А я вот к вам. Повиниться хочу…
Слёзы странным образом высохли на глазах женщины, и она спокойно, словно долго готовила свою речь, рассказала мужчинам о том, как много лет назад её подружка, заведующая поселковой почтой, показала ей первое письмо Николая к Алевтине, как потом они эти письма изымали, а письма его возлюбленной возвращали отправителю…
— Любила я тебя очень, Коленька. И сейчас люблю, — не глядя мужу в глаза, продолжала Галина. — Если сможешь, прости. Знала я, как ты её любил. И про то, что сын там родился, тоже знала. И всю жизнь с этим грузом живу. А сейчас вот даже легче стало. Суди теперь, как совесть велит…
Вернулись из столовой солдаты. Макс, уже полностью готовый отправиться в увольнительную, с удивлением смотрел на родителей, которые всё ещё о чём-то беседовали со взводным.
В город с Максимом пошла одна Галина. Николай вместе с Игорем, который отпросился у начальства, отправился к Алевтине.
Встреча, которая должна была состояться ещё четверть века назад, оказалась неожиданной для женщины.
— К-коля? — охрипшим от волнения голосом произнесла она. — Ты… откуда?
Говорили долго. Плакали оба. Николай жадно слушал все подробности жизни близких для него людей. Жизни без него.
— Ты, Коля, прости жену. Я ведь знаю, что это значит — так любить. Да и ничего теперь уже не изменишь, — прощаясь, сказала Алевтина. — Вы ведь тоже по-своему счастливы были. Не перечеркнёшь прожитого…
С Галиной и сыном Николай встретился у части. Максим уже знал, кем доводится ему взводный, и был рад этому: хороший мужик Игорь Николаевич, братом таким — только гордиться. А Галина напряжённо ждала приговора мужа…
— Поехали, Галя, домой, — произнёс тот. — Батю надо обрадовать, что ещё внук у него есть
