Виктория стояла в пустой квартире. Съёмное жилье. Но это все равно лучше, чем жить под вечным надзором свекрови. Она разглядывала пустые стены. Пустые, как ее жизнь.
Два чемодана у двери — вот и всё, что она забрала из их общей с Андреем квартиры. Остальное… остальное пусть остаётся там, как напоминание о том, что она потеряла. И о том, за что будет бороться.
Телефон завибрировал — сообщение от Андрея: «Может, поговорим?»
Она смотрела на экран, пока буквы не начали расплываться. Стёрла первый вариант ответа, потом второй. Наконец написала: «Ты сделал выбор. Я уважаю его. »
Хотела закончить на этом. Кратко и без лишних эмоций. Но не удержалась и добавила: «Но помни: однажды ты поймёшь, кого потерял».
В окно было видно, как падает снег — первый в этом году. Она вспомнила, как год назад они с Андреем гуляли под таким же снегом, и он укутывал её в свой шарф, приговаривая: «Замёрзнешь, рыжик».
Теперь она мёрзла одна.
Телефон снова ожил — на этот раз звонила подруга, Лена.
— Викусь, как ты?
— Нормально, — Виктория старалась, чтобы голос звучал ровно. — Работаю над новым проектом, — она помолчала и добавила. — И новой жизнью.
Не удержалась и всхлипнула.
— Вика… — в голосе подруги слышалось беспокойство. — Ты не обязана быть сильной двадцать четыре часа в сутки.
— Обязана, — она подошла к окну, прижалась лбом к холодному стеклу. — Потому что если я сейчас позволю себе быть слабой, она победит.
«Она» — это Маргарита Николаевна. Даже мысленно Виктория не хотела называть её свекровью. Не после всего, что та сделала.
Следующие недели превратились в водоворот работы, встреч, новых знакомств. Виктория намеренно заполняла каждую минуту, не оставляя времени на воспоминания. Она получила повышение, начала ходить в спортзал, записалась на курсы фотографии.
Только не думать о том, что ее жизнь развалилась. Но с этим все равно приходилось сталкиваться, когда она падала в постель, поздно ночью. Закрывала глаза и видела «ее».
И Вика добавила нагрузки в спортзале. Чтобы приходить домой и сразу падать в темноту сна. Но и это помогло только в первую неделю.
Мысль о том, как ловко Маргарита Николаевна разрушила их брак, не давала покоя.
Она приходила домой после тренировки, разогревала ужин и опять думала о «ней». Виктория представляла, как та сидит сейчас в своём кресле, довольная победой. Это кресло Вика ненавидела также сильно, как и свекровь.
Через месяц она сдалась. Вика поняла, что избавиться от мыслей о свекрови не получится. Поэтому, как-то вечером представляя, как она полосует ненавистное кресло свекрови, Вика остановилась на мгновение и решительно посмотрела на себя в зеркало. Круги под глазами. Сжатые губы. Господи, до чего ее довела эта…
«Нет», — сказала она своему отражению в зеркале. — «Я не позволю ей думать, что она победила».
И она составила план. Сначала написать письмо.
***
Письмо Маргарите Николаевне она писала всю ночь. Начинала, рвала, начинала снова. Наконец отправила: «Поздравляю с вашей победой. Но вы не уничтожили меня. Вы только заставили меня стать сильнее». Хотела еще поставить злорадные скобочки ))) , но подумала, что свекровь вряд ли оценит их.
А потом начала действовать.
Первая встреча с Андреем случилась случайно — в их любимом кафе на углу. Ну, как случайно. Они оба знали де «случайно» можно встретить друг друга.
Он выглядел осунувшимся, под глазами залегли тени.
— Привет, — он остановился у её столика, неловко переминаясь с ноги на ногу. — Можно?
Она кивнула. Молчание затягивалось, пока он не спросил:
— Как ты?
— Хорошо, — она улыбнулась той самой улыбкой, которую отрабатывала перед зеркалом: уверенной, спокойной. — Получила повышение на работе.
— Правда? Поздравляю… — он помолчал. — Мама… мама спрашивала о тебе.
Холодок пробежал по спине, но Виктория не позволила этому отразиться на лице.
«Боже», — подумала Вика, — «какой ты дурачок, милый. Самое время говорить о своей маме…». Подумала, но промолчала. Свекровь ее научила многому: когда молчать, когда говорить, что говорить и как.
— Передавай ей привет, — она поднялась, положила деньги за кофе. — И знаешь что, Андрей? Я всё ещё люблю тебя. Но я не вернусь, пока ты не научишься ставить свою семью на первое место.
Она видела, как он вздрогнул.
— Моя семья…
— Твоя семья — это жена, — она впервые позволила голосу дрогнуть. — Была ею. Но ты позволил своей матери разрушить нас. Ты стоял и смотрел, как она методично, день за днём…
— Она просто хотела как лучше!
— Её «лучше» — это оставить тебя одного. Чтобы ты принадлежал ттолько ей. Ни мне, ни Кате, никому! Только ей! — Виктория покачала головой. — Подумай об этом.
Это был шаг второй.
***
Следующим шагом была встреча с самой Маргаритой Николаевной. Виктория не стала звонить — просто пришла, зная, что застанет свекровь дома.
Маргарита Николаевна открыла дверь и застыла на пороге.
— Здравствуйте, — Виктория, не дожидаясь приглашения, прошла мимо неё в квартиру. Всё те же фотографии на стенах, всё тот же запах корицы и ванили. Она даже не сняла пальто и сапоги. Специально. И с удовольствием наследила в ее квартире.
— Нам нужно поговорить.
— О чём? — Маргарита Николаевна пыталась сохранить невозмутимость, но Виктория видела, как дрожат её руки.
Свекровь испугалась. Отлично!
— О том, что вы сделали. О том, как методично разрушали наш брак. О том, как манипулировали Андреем, играя на его чувстве вины.
Виктория прошлась по комнате, посмотрела на ненавистное кресло.
— Я не понимаю, о чём ты… — свекровь пыталась говорить спокойно, но было видно, насколько трудно ей это дается.
— Понимаете, — Виктория села в то самое кресло, с которого Маргарита Николаевна любила раньше наблюдать за их окнами и диктовать свои условия при встрече. — Мы обе знаем правду. Вы добились своего — ваш сын снова один. Но я пришла предупредить: если вы попробуете вмешаться снова, я не оставлю это без последствий, — с явственной угрозой сказала Вика.
— Ты мне угрожаешь? — глаза Маргариты Николаевны сузились.
— Нет, — сухо сказала Вика, но кивнула головой, словно подтверждая вопрос свекрови. — Я просто говорю правду. Вы можете притворяться жертвой, можете играть роль заботливой матери. Но мы обе знаем, кто вы на самом деле.
Маргарита Николаевна молчала. Она не была готова к разговору и страдала от этого. Она не знала, как себя вести с Викторией.
А Вика встала, подошла к серванту с фотографиями. Начала переставлять фотографии, двигать туда-сюда, нарушая заведенный порядок. Намеренно разрушая порядок. Намеренно делала это с раздражающими звуками. Потом оглянуласт и посмотрела свекрови прямо в глаза. С вызовом. Та не успела отвести взгляд, не успела погасить раздражение и ненависть.
— Знаете, что я поняла? Вы боитесь. Боитесь остаться одной, боитесь потерять контроль. Но своими действиями вы только приближаете то, чего боитесь больше всего.
— Уходи, — голос Маргариты Николаевны дрожал. — Немедленно уходи! — она судорожно вздохнула и не выдержав закричала. — Вон из моего дома! И не смей трогать мои фотографии!
— Конечно, — улыбнулась Виктория, и направилась к двери. — Но помните, — она внезапно оглянулась, — я не сдалась. И если вы продолжите свои игры, вы потеряете Андрея навсегда.
Прошло несколько месяцев. Виктория погрузилась в работу, но продолжала следить за ситуацией через общих знакомых. Она знала, что Андрей стал реже навещать мать, что начал ходить к психологу.
А потом пришло сообщение: «Я понял. Ты была права. Я готов доказать, что могу быть тем, кого ты заслуживаешь».
Они встретились в парке — том самом, где когда-то он сделал ей предложение. Андрей выглядел другим: спина прямая, взгляд твёрдый.
— Я продаю квартиру, — сказал он вместо приветствия. — Нашёл работу в Питере. Если ты… если ты ещё хочешь попробовать…
— Андрей… — начала Вика.
— Нет, послушай, — он взял её за руки. — Ты была права. Я позволил маме разрушить наш брак. Я был слаб. Но больше этого не повторится. Я хочу начать с чистого листа. Далеко от неё, от её контроля. Я хочу строить семью. Нашу семью.
Виктория смотрела на него долго, пытаясь найти в его глазах тень сомнения. Не нашла.
— Ты уверен? — уточнила она.
— Впервые в жизни — да, — не сомневаясь, сказал Андрей.
Она почувствовала на себе чей-то взгляд. Обернулась — в дальнем конце аллеи стояла Маргарита Николаевна. Должно быть, следила за ними, как всегда.
Виктория выдержала этот взгляд, не отворачиваясь. В нём читался вызов, обещание, что борьба ещё не закончена. Но теперь она была готова. Теперь она знала, за что борется.
— Хорошо, — она повернулась к Андрею. —Давай попробуем. Но на этот раз — по-настоящему.
Снег падал крупными хлопьями — совсем как год назад. Но теперь она не мёрзла. Внутри горел огонь — не злости или мести, а решимости. Решимости защищать то, что принадлежит ей по праву.
За их спинами темнела фигура Маргариты Николаевны, но это больше не имело значения. Потому что иногда нужно потерять всё, чтобы понять, за что стоит бороться.
И она будет бороться. До конца
