Мам, ну сколько можно? – Оксана закатила глаза, – он просто сосед, не более. Когда ты перестанешь жить в иллюзиях?
– Какие такие иллюзии? – улыбнулась Нина Петровна, подсыпая ванилин в тесто, – я просто пеку пирог. Вот и все.
Дочь усмехнулась и вышла из кухни.
Нина Петровна осталась одна и сосредоточилась на тесте.
Печь она любила всегда. Процесс нравился ей сам по себе, а еще он очень хорошо отвлекал от всяких мыслей. Особенно когда на душе было неспокойно.
***
Ей было пятьдесят пять.
Муж умер шесть лет назад – тихо, во сне. Дети разъехались. Сын уехал в Питер. Дочка жила через две улицы с мужем, двумя детьми, ипотекой и вечной занятостью.
Жизнь Нины Петровны стала тише. Не то чтобы пустой – просто более… камерной.
Она просыпалась рано. Завтракала у окна. Ходила в магазин с тканевой сумкой. Смотрела сериалы про врачей. И пекла пироги. Вишневый, яблочный, творожный – по настроению.
А потом в ее жизнь вошел Петр Павлович. Тихо. В домашних тапочках и с ящиком инструментов.
– У вас звонок не работает, – сказал он, стоя на пороге. – И свет в подъезде мигает. Я – новый старший по дому, вот, обхожу квартиры.
Он был невысоким, с аккуратной сединой и голосом, как у диктора на телевидении.
С тех пор он стал заглядывать к Нине все чаще.
То приносил лампочку, то просил помочь рассортировать документы по дому.
То появлялся с коробкой винограда и, немного смущаясь, говорил:
– Урожай нынче хороший. Возьмите, зачем зря добру пропадать?
Нина Петровна все понимала. Сначала чувствовала себя неловко. Потом привыкла к вниманию со стороны Петра Павловича, и, наконец, стала его ждать.
Услышит звонок в дверь, и вся вздрагивает. Волнуется, как девчонка…
***
– Мам, – Оксана вернулась на кухню продолжить разговор, – ну объясни мне, о чем ты думаешь? Зачем себе жизнь усложняешь?
– Я думаю о яблочном пироге, – спокойно ответила Нина Петровна, – и о том, что не все мужчины уходят, доченька. Некоторые приходят. Сами. В нужное время…
Оксана вздохнула:
– Ну-ну… Только потом не плачь.
– Да наплакалась уже, дочка, – улыбнулась Нина Петровна, – ты за меня не волнуйся. Все будет так, как надо.
***
А Петр Павлович не торопился.
Не делал комплиментов, не звал в театр. Не дарил цветов и подарков. Ему все это даже в голову не приходило.
Он просто был рядом. То гвоздь забьет. То принесет банку меда.
То скажет:
– Вы знаете, Нина Петровна, у вас такой приятный голос… родной и теплый….
Она в такие моменты, конечно, смущалась, краснела. И чувствовала, как внутри все оживает и ликует от радости.
***
И вот сегодня она решила испечь яблочный пирог.
Тот, который когда-то любил ее муж. Только теперь она старалась для Петра Павловича. Как ей казалось: без намеков, просто так.
Пирог получился удачным: румяный, ароматный, с приятным запахом корицы.
Нина Петровна остудила его на подоконнике, нарезала и аккуратно завернула в фольгу пару кусочков.
Потом накинула на плечи платок и вышла в коридор.
Дверь у Петра Павловича была приоткрыта. За ней – голоса, смех. Мужской и женский…
Она несмело постучала.
– А, Нина Петровна! – обрадовался он. – Заходите, заходите. Знакомьтесь – это моя дочь, Марина и зять Костя. Мы тут, представляете, тумбу новую собираем, так я, оказывается, все не так прикручиваю. Маринка говорит, что это потому, что я совсем расслабился, а мне давно пора жениться.
Нина Петровна улыбнулась. И вдруг поняла: а ведь он делает ей предложение! Да, вот так странно… Как, собственно, и все в их отношениях…
***
Она шла домой и думала о том, что счастье не всегда приходит с букетом. Иногда оно приносит лампочку, ящик винограда и доброе слово…
***
На следующее утро Нина Петровна встала раньше обычного. Сварила кофе, села у окна и долго сидела, глядя куда-то вдаль поверх домов.
В голове крутились вчерашние слова Петра Павловича:
«Маринка говорит, что мне давно пора жениться» …
Она тихонько улыбнулась.
Да, не предложение. Но и не просто слова. В его глазах тогда было что-то такое… живое, важное. Как будто он вложил в эту фразу сокровенный смысл, весь свой характер, робость, надежду.
Она достала старый альбом. Раскрыла наугад. Вот он, ее Витя. Свадебная фотография. Он – в светлом пиджаке, она – с белоснежной фатой.
Молодые, счастливые.
– Прости, Витя…, – прошептала она, проведя пальцами по краю выцветшего снимка. – Я не предаю тебя. Просто мне вдруг снова стало тепло…
Через пару дней в дверь позвонили. На пороге стоял Петр Павлович с пластмассовым ведром.
– Это… клюква. Я вспомнил, вы как-то говорили, что морс любите.
– Люблю, – улыбнулась Нина Петровна, – проходите, чай будем пить. У меня есть пирог. С вишней.
Он прошел на кухню, сел на табурет, будто всегда тут сидел.
– А вы хорошая хозяйка… И человек. Это такая редкость.
Он сделал паузу.
– Маринка моя… После того вечера сказала: «Пап, не тупи. Если она тебе нравится, не тяни. У вас возраст не тот, чтобы застенчиво вздыхать в подъезде».
Они рассмеялись.
Вдруг Петр Павлович посерьезнел, посмотрел в глаза:
– Нина Петровна… Я не мастер слов. Но… Давайте попробуем. Ну… Вместе. Без громких обещаний. По-доброму…
Она посмотрела на него и… кивнула.
Молча. С улыбкой, в которой было больше счастья, чем после самых пышных признаний.
***
На следующий день Оксана зашла без звонка.
С порога – на кухню. Спросила хмуро:
– Мам… ты что, серьезно? Вы теперь с ним прямо как… Вместе?
– Не вместе, – ответила Нина Петровна спокойно, – а рядом.
– Думаешь, он тебя осчастливит?
Мать вытерла руки о фартук, посмотрела внимательно, почти строго:
– Я уже счастлива, Оксаночка. И даже не потому, что он рядом. А потому что я себе разрешила.
– Разрешила что?
– Жить. Не ждать. Не бояться. Просто жить.
Оксана опустила глаза. Потом неожиданно улыбнулась – так, как в детстве, когда знала, что мама права.
– А пирог у тебя все такой же вкусный…, – пробормотала она, – как в детстве.
***
А через три дня Петр Павлович исчез.
Не пришел ни утром, ни вечером. Не постучал, не позвонил.
Нина Петровна сначала удивилась. Потом забеспокоилась. К вечеру у нее началась самая настоящая паника.
Утром не выдержала. Подошла к его двери, постучала.
Тишина.
Соседка со второго этажа прошла мимо и бросила:
– Его «Скорая» вчера забрала. Сердце, вроде…
Мир Нины Петровны покачнулся…
Она медленно спустилась, села на скамейку у подъезда. В голове звенело: «поздно, поздно, поздно…»
Ей казалось, что она кричит….
Он появился вечером.
Приехал на такси, в больничной рубашке, с пакетом в руках и глуповатой улыбкой.
– Отпустили. Давление упало. Сердце, говорят, «с характером». Но жить буду. Обещали.
Нина Петровна стояла на пороге, побледневшая, дрожащая.
А потом шагнула к нему, обняла. По-настоящему. Сильно. Как будто боялась отпустить.
Петр Павлович растерялся. Потом улыбнулся.
– Вы что, скучали?
– Скучала? Ну, да… А еще я поняла, что не хочу… снова терять, Петр Павлович.
Он ничего не ответил. Только погладил ее по плечу.
И в этот момент ей стало так спокойно, как не было уже много лет.
***
Счастье не всегда приходит с цветами.
Иногда оно возвращается из кардиологии – с таблетками, серым пакетом и глазами, в которых жизнь продолжается и вселяет надежду…
