В кабинете директора музыкальной школы пахло пылью, старым деревом и валерьянкой. Марина сидела на краешке стула, пока завуч монотонно зачитывала список её будущих учеников. Концертмейстер на ставку – не бог весть что, но для двадцатитрехлетней выпускницы училища это было начало. Настоящее начало.
Тот сентябрьский день она запомнила навсегда – порывистый ветер кружил пожелтевшие листья клёнов во дворе школы, а первоклашки с футлярами скрипок казались ей неуклюжими утятами. Дома её ждала стопка нотных тетрадей, которые нужно было проверить, и Андрей с новой идеей.
«Представляешь, есть возможность устроиться в автосервис! Друг отца берёт учеником. А то эта нефтянка – совсем не моё», – он размахивал руками, показывая что-то невидимое в воздухе. Его русые волосы торчали во все стороны – привычка взъерошивать их, когда волнуется.
Марина устало опустилась на диван, провела рукой по потертой обивке. Бабушкина квартира хранила следы прошлой жизни: тяжелые портьеры, старый буфет с чайными парами, пожелтевшие фотографии на стенах.
«Андрей, тебе остался один курс. Всего год», – она старалась говорить мягко, но в голосе проскальзывало раздражение. Он опять всё бросает. Как тогда, с репетиторством по математике. Как с подработкой в курьерской службе. Как с идеей открыть точку по ремонту телефонов.
«Маринка, ну пойми! Я не могу сидеть в офисе. Это же с ума сойти – каждый день одно и то же», – он плюхнулся рядом, обнял её за плечи. От него пахло сигаретами и почему-то апельсинами.
В дверь позвонили – пришёл Игорь. Он всегда появлялся будто случайно, но именно тогда, когда был нужен. Высокий, подтянутый – он занимался плаванием три раза в неделю, – в простой рубашке и джинсах. На висках первая седина, но она только добавляла ему какого-то спокойного достоинства.
«Принёс вам полку для книг. Та, старая, совсем разваливается», – он деловито раскладывал инструменты на столе. – «И заодно посмотрю, что с вытяжкой. Андрюха говорил, барахлит.»
Марина пошла на кухню ставить чайник. Через приоткрытую дверь слышала, как свёкор отчитывает сына – негромко, без злости, но с той особенной интонацией, от которой Андрей всегда съёживался:
«Ты хоть понимаешь, что машины чинить – это не просто гайки крутить? Там учиться надо, серьёзно учиться. А ты опять – с наскока.»
Она расставляла чашки – себе любимую, с золотой каёмкой, Игорю – тёмно-синюю керамическую, из которой он всегда пил у них, Андрею – ту, что попадётся под руку. Он всё равно забывает её на столе недопитой.
Первый раз она заметила это различие месяц назад. Как Игорь аккуратно составляет инструменты в чемоданчик – каждому своё место. Как Андрей разбрасывает вещи по квартире – носки под кроватью, зарядка от телефона в ванной, конспекты на кухонном столе.
«Марина Сергеевна, а можно мы сегодня Чайковского поиграем?» – голос маленькой Леры, её любимой ученицы, вывел её из задумчивости. Класс был залит весенним солнцем, на подоконнике цвела герань – единственное, что удалось спасти из бабушкиного цветочного богатства.
«Конечно, давай», – она подвинула стул к пианино. Девочка уже раскрывала ноты «Детского альбома». За окном шумел город – сигналили машины, кричали голуби, дворник мёл прошлогодние листья. Обычный день, каких было много.
Вечером Андрей объявил, что едет на неделю к другу в деревню – «подумать о жизни». Собрал рюкзак за пять минут, чмокнул её в щёку и умчался. В прихожей остались его разбросанные кроссовки и забытый шарф.
Игорь пришёл через час – починить протекающий кран. Он всегда точно знал, что делать. Его движения были уверенными, спокойными. Он никогда не разбрасывал инструменты, не оставлял работу на половине.
«Знаешь, у нас на заводе новое оборудование поставили», – говорил он, закручивая гайку. – «Японское. Красота, а не станки. Я тебе расскажу как-нибудь, если интересно.»
Марина кивнула, разглядывая его руки – сильные, с мозолями на ладонях. Руки человека, который умеет справляться с жизнью. Который не убегает «подумать» при первой сложности.
В тот вечер они долго пили чай. Говорили о книгах – он любил исторические романы, она – современную прозу. О музыке – он признался, что тайком слушает классику в машине. О работе – она рассказывала о своих учениках, он – о новых проектах на заводе.
Потом он ушёл, а она ещё долго сидела в кухне, слушая, как тикают старые часы на стене. Впервые за долгое время ей не хотелось плакать из-за очередной выходки мужа. Впервые она подумала о том, что, возможно, всё это время шла не той дорогой.
Весна выдалась ранняя. В середине марта город уже утопал в лужах и мокром снеге, дворники ожесточённо скребли тротуары, а в воздухе пахло оттепелью. После работы Марина часто гуляла по старым улочкам – мимо купеческих особняков с облупившейся лепниной, мимо палисадников, где скоро зацветёт сирень.
Андрей вернулся из деревни притихший, но ненадолго. Через неделю загорелся идеей создать приложение для начинающих гитаристов. Разложил по всей квартире листы с какими-то схемами, купил три учебника по программированию. Марина молча собирала по вечерам чашки с недопитым кофе, механически проверяла ученические тетради и всё чаще ловила себя на мысли, что ждёт звонка в дверь.
Игорь заходил теперь реже – словно что-то почувствовал. Но каждый его визит превращался в молчаливый спектакль взглядов и случайных прикосновений. Он мог часами возиться с очередной поломкой, а она сидела рядом, якобы проверяя тетради, и украдкой наблюдала за его сосредоточенным лицом.
В тот день Андрей умчался на очередной мастер-класс по разработке мобильных приложений. На кухонном столе остался недоеденный завтрак и очередной учебник, распахнутый на первой главе. Марина привычно убрала посуду в мойку, смахнула крошки. В дверь позвонили.
«Я принёс книгу, которую обещал», – Игорь протянул потрёпанный том Бродского. – «Тебе понравится». Их пальцы соприкоснулись, и оба замерли.
Они пили чай из привычных чашек – она из фарфоровой с золотым ободком, он из своей тёмно-синей. За окном моросил дождь, на плите закипал чайник для второй заварки.
«Я вчера был на заводе во вторую смену», – он говорил медленно, словно подбирая слова. – «Смотрел в окно на ночной город и думал… Как мы все живём не свою жизнь. Андрюшка мечется, ты ждёшь чего-то, я…»
Она поднялась резко, чашка качнулась, расплескав чай. «Не надо, пожалуйста». Но он уже стоял рядом, осторожно промокая лужицу чая бумажным полотенцем. Его рука случайно коснулась её пальцев, и она не отдёрнула руку.
Весна набирала обороты. На школьном дворе распустились тюльпаны, которые высаживала уборщица баба Зина. Ученики готовились к отчётному концерту, разучивали сонаты и этюды. Марина механически проводила уроки, а в голове крутились строчки из подаренного томика: «Не выходи из комнаты, не совершай ошибку…»
Каждый вечер она смотрела, как Андрей носится со своими идеями. Теперь он забросил программирование и загорелся мыслью открыть магазин виниловых пластинок. Таскал домой старые записи, часами протирал их специальной щёткой, составлял бизнес-план на обратной стороне квитанций за квартиру.
Она больше не пыталась его образумить. Однажды утром, глядя, как он с энтузиазмом первоклассника рисует вывеску будущего магазина, она поняла – дело не в его увлечениях. Дело в том, что она давно живёт с младшим братом, а не с мужем.
Игорь теперь часто звонил – спросить, не нужно ли что-то починить. Его голос в телефоне звучал глуше обычного. Она научилась различать все оттенки этого голоса: когда он волнуется, когда устал, когда хочет сказать что-то важное, но не решается.
Однажды вечером, когда Андрей укатил на встречу с потенциальными поставщиками пластинок, они снова сидели на кухне. Пахло пирогом с яблоками – Марина пекла их каждую пятницу, как бабушка.
«Я развожусь с женой», – вдруг сказал он, глядя в окно. На карнизе ворковали голуби, в соседнем доме гремела музыка. «Мы уже давно живём отдельно, просто я всё тянул с документами. А теперь…»
Марина замерла с чайником в руках. В горле пересохло, сердце колотилось где-то у самого горла. «А теперь?» – её голос прозвучал хрипло, чуть слышно.
Он встал, подошёл к окну. В лучах закатного солнца его фигура казалась нарисованной. «А теперь я больше не могу делать вид, что не люблю тебя».
Майские праздники выдались холодными. На яблоне во дворе музыкальной школы набухли почки, но упрямо не раскрывались. Марина проводила отчётный концерт третьего класса, механически улыбалась родителям, поправляла ученикам осанку. В голове стучало одно: «Больше не могу делать вид, что не люблю тебя».
Домой она шла пешком, хотя моросил дождь. Мимо старого кинотеатра, где они с Андреем когда-то смотрели «Амели», мимо булочной с облезлой вывеской, мимо детской площадки с ржавыми качелями. Город жил своей жизнью – бабушки на лавочках обсуждали рост цен на молоко, студенты торопились в библиотеку, продавщица цветочного ларька составляла букеты.
В подъезде пахло свежей краской – начали весенний ремонт. Марина медленно поднималась по лестнице, разглядывая трещины на стенах, которые помнила с детства. На площадке третьего этажа остановилась перевести дыхание. Достала телефон – три пропущенных от Андрея, сообщение от Игоря: «Нам нужно поговорить».
Квартира встретила её непривычной тишиной. Обычно в это время Андрей уже дома – бренчит на гитаре или смотрит очередной обучающий ролик на ютубе. Но сегодня только тикали часы на стене да шумела вода в трубах.
Она сняла туфли, прошла на кухню. В раковине высилась гора немытой посуды – остатки завтрака, который она не успела убрать перед работой. На столе лежал раскрытый блокнот Андрея с очередным бизнес-планом. Сверху неровным почерком было написано: «Винтажные пластинки – новая ниша!»
Звонок в дверь раздался, когда она заваривала чай. На пороге стоял Игорь – в рабочей куртке, с каплями дождя на волосах.
«Можно?» – он переступил порог, неловко топчась в прихожей. Впервые за все эти годы он казался растерянным.
Они прошли на кухню. Марина достала привычные чашки – фарфоровую с золотым ободком, тёмно-синюю керамическую. Руки дрожали.
«Я подал документы на развод», – он говорил тихо, глядя в окно. – «Квартиру оставляю ей с детьми. Сам перееду пока к матери».
Марина молчала. По стеклу сбегали дождевые капли, в соседней квартире надрывался телевизор – кажется, «Поле чудес».
«Я знаю, это неправильно. Я его отец, ты его жена. Но я не могу больше…»
Входная дверь хлопнула так, что зазвенела посуда в серванте. На пороге кухни стоял Андрей – мокрый от дождя, с гитарой в чехле за плечами.
«Вот оно что», – сказал он каким-то чужим голосом. – «А я-то думал – что с вами обоими происходит».
Марина вскочила, опрокинув чашку. Чай растекался по скатерти темным пятном.
«Сын…» – Игорь шагнул к нему.
«Не надо!» – Андрей отшатнулся. – «Знаешь, я ведь всегда тобой гордился. Думал – вот отец, настоящий мужик. А ты…»
Он развернулся и выбежал из квартиры. Гитара глухо стукнулась о дверной косяк.
Они остались вдвоём на кухне. Тикали часы, за окном шумел дождь. Марина механически промокала бумажным полотенцем растекшийся чай.
«Я поговорю с ним», – Игорь тяжело опустился на стул. – «Когда остынет».
«Не надо», – она вдруг почувствовала страшную усталость. – «Я сама. Это ведь я должна была… давно должна была».
Вечером она собирала вещи Андрея. Футболки, разбросанные по квартире. Зарядки от многочисленных гаджетов. Книги по программированию. Коробку с винтажными пластинками. Старую гитару из кладовки. Каждая вещь хранила воспоминания – какие-то теплые, какие-то горькие.
В прихожей зазвонил телефон. Высветился номер свекрови – бывшей свекрови. Марина долго смотрела на экран, потом нажала «отклонить».
Она подошла к окну. В доме напротив гасли окна – город готовился ко сну. Где-то там, в одной из квартир, сидел сейчас Андрей. Возможно, бренчал на гитаре. Или строил новые планы. Или просто смотрел в темноту.
А где-то в другой квартире Игорь объяснял что-то матери. Или молчал, глядя в потолок. Или перебирал старые фотографии.
На кухонном столе стояли две чашки – фарфоровая с золотым ободком и тёмно-синяя керамическая. Марина взяла их, подержала в руках. Потом решительно убрала в сервант.
Завтра будет новый день. Завтра надо будет идти на работу, улыбаться ученикам, разучивать с ними гаммы. Жить дальше.
А пока она сидела в темноте и слушала, как шумит майский дождь за окном. Часы на стене пробили полночь.
Прошло больше года. Август раскрасил город в золото и багрянец. В музыкальной школе начался новый учебный год – новые первоклашки с блестящими глазами, новые мечты, новые партитуры.
Марина теперь жила в другом районе – маленькая квартира на пятом этаже, окна выходят в тихий двор. По утрам её будил не шум проспекта, а воркование голубей и детские голоса с площадки. Старую квартиру они с Андреем продали – он настоял на равном разделе, хотя могла бы достаться ей целиком, по наследству всё же. Но она согласилась – хотелось начать с чистого листа.
Бабушкину мебель она забрала – буфет с чайными парами, старое пианино, книжные полки. Игорь сам перевозил, нанял грузчиков, следил, чтобы всё аккуратно упаковали. А она стояла рядом и думала – как же просто оказалось начать новую жизнь. Просто и страшно одновременно.
В учительской появилась новая традиция – по пятницам она пекла яблочный пирог. Коллеги шутили – «У Марины Сергеевны период французской кухни», а она и правда увлеклась. Игорь подарил ей книгу рецептов на день рождения, и теперь каждые выходные они вместе колдовали на кухне – он резал овощи, она колдовала над соусами.
Андрей объявился внезапно – позвонил в конце сентября, попросил встретиться. Они сидели в кафе на набережной, он пил американо с корицей, она – зелёный чай. Он изменился – в глазах появилась какая-то новая, взрослая усталость, на виске пробивалась ранняя седина. Достал из портфеля папку:
«Я поступил на второе высшее. Экономический. Заочно», – он говорил спокойно, по-деловому. – «Устроился в банк, пока на младшую должность. Но есть перспективы роста».
Марина смотрела на его руки – появились новые жесты, исчезла прежняя суетливость. В голосе больше не звенел мальчишеский восторг, но и метания исчезли.
«А музыка?» – спросила она осторожно.
«По выходным играю в джаз-бэнде. Хобби должно оставаться хобби», – он улыбнулся краешком рта. – «Знаешь, я ведь долго злился. На вас обоих. А потом понял – если бы не это всё, я бы так и летал в облаках. Спасибо вам».
Домой она шла пешком. В парке шуршала листва под ногами, пахло опавшими листьями и чьим-то шашлыком. На скамейке молодая мама читала книжку малышу. «Муху-Цокотуху», кажется – детский голосок старательно повторял знакомые с её детства строчки.
Дома Игорь возился с новой кофеваркой – подарок от коллег на юбилей завода. Пахло свежемолотым кофе и корицей. В духовке томился пирог – на этот раз с грушами.
«Я видела Андрея», – она разбирала сумку, расставляла ноты на столе. Игорь замер у плиты. – «Он правда повзрослел. Теперь даже похож на тебя».
Они поженились тихо, без торжества – расписались в будний день, а потом поехали в гости к его матери. Она накрыла стол в маленькой кухне – пирожки с капустой, домашние соленья, наливка из черноплодки. Села напротив, разгладила скатерть:
«Ох, грех-то какой», – сказала негромко. – «Да только кто мы такие, чтоб судить? Главное – по любви».
Теперь у них своя жизнь. По утрам Игорь провожает её до школы – ему всё равно по пути на завод. Он до сих пор носит с собой маленький термос с кофе – привычка со времён ночных смен. А она научилась различать марки станков и больше не путается в названиях инструментов.
Каждую субботу они ходят на рынок – выбирать овощи для новых рецептов. Игорь придирчиво осматривает помидоры, она выискивает самые свежие травы. А по воскресеньям он читает ей вслух – они как раз закончили «Анну Каренину» и взялись за Чехова.
В тот вечер они сидели на кухне – она проверяла тетради, он листал технический журнал. За окном мигала вывеска аптеки, в соседней квартире кто-то разучивал на пианино «К Элизе». Всё как обычно.
Звонок в дверь застал их врасплох. На пороге стоял Андрей – в строгом костюме, с кожаным портфелем:
«Я на повышение прошёл», – сказал он с порога. – «Хотел вам первым рассказать».
Они пили чай втроём – Марина из фарфоровой чашки с золотым ободком, Игорь из тёмно-синей керамической, Андрей из новой, подаренной матерью на новоселье. Говорили о работе, о погоде, о новых фильмах. Обычный семейный вечер. Почти обычный.
Когда он ушёл, Марина долго стояла у окна. В темноте мерцали огни города, где-то вдалеке гудела электричка. Игорь обнял её за плечи:
«Всё правильно сложилось, да?»
Она кивнула. Потом потянулась к полке за книгой – сегодня была её очередь читать вслух. На первой странице знакомый почерк: «Моей Марине. Той, что научила меня слушать Чайковского».
