Сергей Петрович откашлялся, словно собирался поднять неподъемный груз, и произнес:
– Костя, эта тайна долгие годы терзала меня изнутри, и я больше не могу молчать.
Костя замер, словно предчувствуя удар, но отец, не давая опомниться, продолжил:
– Мы с Верой… мы обманули тебя, сын. Но поверь, мы сделали это ради твоего счастья.
Со стороны казалось, что у Кости с Верой было все, о чем только можно мечтать. Молодые, здоровые, словно созданные друг для друга, с уютной квартирой и работой, приносящей радость и достаток. Идиллия, казалось бы, ничем не омраченная.
Лишь одна тень легла на их безоблачное небо – отсутствие детей.
Вера еще до свадьбы, с прямотой, не терпящей возражений, заявила:
– Я не представляю себе настоящую семью без детей. Какой смысл в браке, в совместной жизни, если в доме не зазвучит детский смех?
– Я полностью согласен, – искренне ответил Костя. – Я мечтаю о двоих, а лучше о троих.
Он боготворил Веру, и ему грезилось, как по дому носятся маленькие копии любимой женщины.
Они начали попытки завести ребенка практически сразу после свадьбы.
– Я не хочу быть старородящей, – настаивала Вера. – Мою маму родила меня поздно, и ее часто принимали за мою бабушку. Я не хочу такой участи. Да и если мы планируем троих, тянуть нельзя.
Вера с маниакальным упорством завела чек-лист, куда заносила каждый шаг на пути к заветной цели – материнству. Поставив галочку напротив последнего пункта, она торжествующе объявила:
– Ну вот, теперь у нас точно все получится! Малыш не заставит себя ждать.
Но малыш не появлялся. Вера досконально изучила все календари овуляции, они с Костей перешли на строжайшую диету и пунктуально следовали всем медицинским рекомендациям.
Месяцы сменялись месяцами, год перетек в другой…
Вера не сдавалась, фонтанируя новыми идеями и способами стимулировать свою и Костину фертильность.
Однажды Костя, измученный постоянным напряжением и ожиданием, взмолился:
– Вера, давай сделаем перерыв. Просто отдохнем друг от друга, от этих графиков и анализов.
– Ты передумал? Ты больше не хочешь ребенка? – в голосе Веры послышались отчаяние и обида.
– Я всей душой этого хочу и верю, что он у нас будет. Но в этой безумной гонке мы теряем лучшие годы, те, что никогда не вернуть. Вспомни, когда мы последний раз выбирались в гости, в кино, в путешествие? Когда я видел твою искреннюю улыбку? Может, стоит отпустить все планы и просто позволить себе радоваться каждому дню? А ребенок… он появится, когда придет его время. У других же получается, значит, и у нас получится.
– Может, мы недостаточно стараемся? – с грустью прошептала Вера.
– Мне кажется, мы стараемся слишком усердно, оттого и не выходит. Пожалуйста, расслабься хотя бы на один вечер. Давай сходим в ресторан, побудем только вдвоем. Ведь когда в нашей жизни появится малыш, такие свидания станут редкой роскошью.
Вера натянуто улыбнулась, и в глазах ее мелькнула тень печали.
На какое-то время Вера словно успокоилась, и Костя наивно поверил, что жена отступила от своей навязчивой идеи. Но однажды Вера, словно громом, поразила его:
– Я записала нас к врачу.
– А мы что, заболели? – попытался отшутиться Костя, но по непроницаемому лицу Веры понял, что шутка пришлась не по вкусу.
– Костя, это очень серьезно. Вдруг у одного из нас есть проблемы, из-за которых мы не можем зачать ребенка?
– Вера, не драматизируй, мы пытаемся всего год. Другие ждут годами…
– Но мы – это не другие! Я не хочу потерять десять лет в бесплодных ожиданиях. У женщин есть свой предел, с каждым годом мне будет все труднее забеременеть и выносить здорового ребенка. Ты в итоге найдешь молодую, которая родит тебе наследника, а я останусь одинокой, никому не нужной старухой. Ты этого хочешь?
Вера взглянула на него с обидой, почти с яростью. Взгляд этот кольнул Костю, словно иглой, и он, лишь бы погасить вспыхнувший в ее глазах огонь, пробормотал:
– Ладно, сходим к доктору…
Ночь обрушилась на него кошмаром бессонницы. Он ворочался, прокручивая в голове завтрашний день, словно заезженную пластинку.
Визит к мужскому врачу однажды уже оставил тягостное, почти болезненное воспоминание.
«И то был всего лишь осмотр. Что же они будут делать со мной, пока лечат?» – с ужасом подумал Костя.
И тут же, словно тень, выползла еще более страшная мысль: «А вдруг проблема во мне? Вдруг я неполноценный, не способен стать отцом? Бракованный…»
Он представил себе врача, изучающего результаты анализов, врача, смотрящего на него со смесью жалости и презрения в глазах, читающего в нем несостоявшегося мужчину.
«Нет, конечно, у меня все в порядке, – отчаянно убеждал он себя. – Это Вера нагнетает, слишком зациклилась».
Но страх уже прочно засел в сознании, слово «бракованный» словно клеймо выжгло себя в мозгу.
Утром Костя, собрав остатки мужества, отрезал Вере:
– Я никуда не пойду и проверяться не буду.
– Но мы же договорились, – попыталась возразить Вера.
– Ни о чем мы не договаривались. Ты решила все за меня, даже не спросив. Я уверен, что я здоров, и ты тоже. Это пустая трата времени. Хочешь, иди одна, я тебя не держу, но в больницу я ни ногой.
Через несколько дней Вера сухо сообщила:
– Я здорова. Врач сказала, что я полностью готова к беременности.
– Я же говорил, что все в порядке, – с напускной бодростью ответил Костя.
– Значит, теперь твоя очередь проверяться, – отрезала Вера. – Если проблема не во мне…
– То во мне, да? Я – проблема, из-за меня у нас ничего не получается, я во всем виноват? Это ты хотела сказать?
Костя почувствовал, что голос его срывается на крик, Вера даже отшатнулась от него.
– Я не говорила ничего подобного. Я просто хотела сказать, что мы должны исключить все возможные варианты…
– А я сказал, что со мной все в порядке! И проверяться я не буду. Твои намеки оскорбительны!
Не дожидаясь ответа, Костя вылетел из квартиры, словно пуля.
Костя долго бродил по улицам, давая утихнуть буре, клокотавшей в груди. Когда ярость схлынула, оставив лишь горький осадок, он направился к единственному человеку, чье сердце было открыто для его боли, а разум – для мудрого совета, к отцу. После смерти матери, случившейся в его подростковом возрасте, отец заменил ему обоих родителей, и нити, связывающие их, сплелись в нерушимую связь доверия.
– Неужто с Верой размолвка? – Сергей Петрович безошибочно угадал причину визита, едва взглянув на сына. – Ну, проходи, выкладывай все как есть.
И Костя, словно открывая душу перед исповедью, рассказал отцу о тщетных попытках зачать ребенка, об изматывающих обследованиях Веры и, самое главное, о леденящем душу страхе перед возможным врачебным приговором.
– Я боюсь, отец, боюсь, что причина во мне. Вера здорова, значит, виноват я…
– Не терзай себя, Костя, – успокоил его отец, в голосе которого звучала отеческая нежность. – Медицина сейчас творит чудеса. Уверен, даже если и есть какие-то трудности, врачи найдут решение.
– Но я все равно буду чувствовать себя ущербным, бракованным… Если я не могу подарить любимой женщине ребенка – что я за мужчина?
Сергей Петрович тепло улыбнулся и ободряюще похлопал сына по руке.
– Костя, не в этом мужская суть. И потом, зачем заранее хоронить надежду? Сначала сходи к врачу, узнай правду, а потом уже будешь думать, как с этим жить.
Костя задумался, словно взвешивая каждое слово, и с отчаянной твердостью ответил:
– Нет, папа, не могу… и не хочу. Лучше ты поговори с Верой, объясни ей, что такие просьбы унижают меня, это оскорбление. Я бы сам с ней поговорил, но боюсь, не сдержусь, и мы снова разругаемся в пух и прах.
Сергею Петровичу эта просьба пришлась не по душе, но видеть сына, изъеденного горем, он был не в силах, поэтому, вздохнув, пообещал:
– Ладно, поговорю с ней.
Костя не знал, какие слова нашёл отец для Веры, но, видимо, те самые.
Вера притихла, словно завороженная тишиной глубокого озера, стала задумчивой, спокойной, а через несколько дней в ней вдруг вспыхнул огонёк надежды. Она объявила, что они попробуют ещё раз.
– Раз наука оказалась бессильна, будем искать удачу в старине, – сказала Вера, искорки азарта плясали в её глазах.
– Это как? – с опаской спросил Костя.
– С помощью народных примет. Представляешь, у моей коллеги получилось забеременеть, и я… выпила из её чашки. Теперь уж точно всё получится.
– Вера, ты же женщина двадцать первого века, а веришь в такую ерунду, – усмехнулся Костя.
Вера сверкнула на него глазами, словно молния в грозу:
– Тебе ни один способ не нравится!
– Ладно, ладно, я разве спорю, – примирительно поднял руки Костя, главное, чтобы Вера не вспомнила снова про врачей.
И примета с чашкой сработала! Вскоре Вера протянула ему тест с двумя полосками, яркими, как рассвет после долгой ночи. Костя даже не поверил своим глазам, долго сверял тест с инструкцией, потом, словно сомневаясь в реальности происходящего, купил жене ещё один.
Лишь после этого до него, наконец, дошло: у них будет ребёнок! Вера беременна, а он… он настоящий мужчина!
Костя подхватил смеющуюся жену на руки и закружил её в вихре счастья.
– Как же я счастлив! – кричал он, не в силах сдержать переполнявшие его чувства.
Удача снова повернулась к ним лицом, озаряя их жизнь своим тёплым светом. Беременность протекала легко, роды прошли успешно, ремонт детской завершили в срок. И через несколько месяцев в их доме, наконец, появилось их солнышко, маленький Миша.
– Он твоя точная копия, – прошептала Вера, с нежностью передавая сына в руки отцу. – Сергей Петрович, правда, Миша похож на Костю?
Свекор, который тоже пришёл встретить Веру из роддома, поспешно подтвердил:
– Очень похож, просто одно лицо, словно я опять сына забираю…
Тут он смутился, краска залила его лицо, и он замолчал.
Костя не видел особого сходства между собой и пухлощёким крохой, но готов был поверить жене и отцу. При взгляде на Мишу его сердце переполняли любовь и гордость.
У него сын! Он смог подарить Вере не просто ребёнка, а наследника, продолжателя рода.
В последующие месяцы Вера ещё не раз повторила, что Миша – вылитый Костя, что мальчик – его точная копия.
– Даже Миша это уже запомнил, это будут его первые слова, – однажды, заливаясь смехом, сказал Костя, и слова эти, казалось, звенели хрустальным предчувствием счастья.
Миша рос, словно впитывая в себя черты отца, становясь его маленьким отражением. И с каждым днем эта схожесть лишь распаляла в Косте любовь, безграничную и трепетную.
Костя с благодарностью взглянул на отца.
– Не знаю, какие слова ты нашел для Веры, как сумел ее убедить, но спасибо тебе, папа. Я верил, что все образуется, без всяких докторов.
Сергей Петрович отмахнулся от его слов, словно от назойливой мухи.
– Не стоит благодарностей, Костя. Давай лучше забудем об этом. Главное, что в вашей семье сейчас царит мир и покой. Как там Миша? – спросил он с жадным, почти голодным любопытством.
– Растет вовсю, приходи посмотреть. Ты что-то совсем перестал нас навещать.
– Не хочу вам мешать, – тихо ответил отец. – Наслаждайтесь своим семейным счастьем. Нет ничего важнее того, чтобы видеть, как растет твой ребенок.
Мише исполнилось пять, когда Костю вызвали в больницу. У отца случился инфаркт. Сын, словно подкошенный горем, сорвался с места и помчался туда.
Сергей Петрович выглядел на удивление неплохо, но лицо его было мертвенно-бледным, а в глазах застыла какая-то невыразимая тоска. Говорил он еле слышно, словно боялся спугнуть тишину.
– Пап, ну почему ты себя не бережешь? – с укором произнес Костя. – Я же говорил тебе, не работай так много, оно того не стоит.
– Это не от работы, Костя, – прошелестел Сергей Петрович. – Это расплата за мой грех.
– За какой еще грех, папа? Не выдумывай. С чего ты вдруг заговорил о грехах?
– Костя, прошу, не смейся, но в последнее время церковь стала моим частым убежищем. Нет, дай договорить, – остановил Сергей Петрович сына, заметив, как тот уже приоткрыл рот для реплики. – Наверное, это возрастное, но с годами все чаще смотришь в ту сторону, за горизонт жизни. Вчерашнее происшествие… я был на волосок от смерти и воспринял это как предостережение, как знак свыше, что пора очистить душу. Не хочу, чтобы врата ада распахнулись передо мной.
– Пап, ты что, собрался умирать? – не выдержал Костя, и в голосе его прозвучала тревога.
– Вот именно, что не хочу откладывать покаяние до последнего вздоха. Тогда уже поздно будет что-то менять, что-то исправить. Хочу сейчас снять этот груз с души. Просто выслушай меня.
– Ладно, выкладывай, что у тебя за камень на душе, – выдохнул Костя, словно предчувствуя удар.
– У меня грех пострашнее – снохачество.
Увидев в глазах Кости полное непонимание, Сергей Петрович решился:
– Миша тебе не сын, Костя. Он твой брат. Наш с Верой ребенок. Мы с ней тебя обманули… Но, пойми, мы сделали это во имя твоего счастья.
Костя онемел, не веря своим ушам, а Сергей Петрович, словно исповедник, продолжал изливать горькую правду:
– Помнишь, как вы с Верой жили, словно на пороховой бочке? Ты боялся врачей, избегал обследований, и однажды вы крупно поссорились. Ты тогда умолял меня поговорить с ней…
В тот вечер, придя к ним домой, Сергей Петрович застал Веру в слезах, разбитую и отчаявшуюся.
– Не буду ходить вокруг да около, Костя мне все рассказал, – объявил он невестке, стараясь говорить мягко.
– Решили прочитать мне мораль? – Вера горько усмехнулась. – Как удобно Косте, сбежал от проблем, пожаловался папочке, и я сразу во всем виновата!
– Не говори так, Вера. Он все-таки твой муж. И я, кстати, понимаю тебя. Но насильно Костю в больницу не затащишь. Он боится… боится услышать приговор. Пойми, для мужчины это… удар по самолюбию.
– А для меня, значит, это пустяк? Для меня обследоваться – как в парке прогуляться? Костя – эгоист. Он думает только о себе. А я… Я хочу ребенка.
– Может, вам усыновить малыша? – робко предложил Сергей Петрович.
– Не хочу приемного, – отрезала Вера, в ее голосе звенела сталь. – Хочу своего, кровного, чтобы он был родным мне и Косте…
Она осеклась, странно взглянула на свекра, в глазах мелькнула отчаянная надежда:
– А ведь вы могли бы помочь.
– Ради вашего счастья я готов на все, – горячо отозвался Сергей Петрович, не подозревая, в какую пропасть его толкают.
Но, узнав замысел невестки, он отшатнулся, словно от удара:
– Это немыслимо, Вера! Это обман, мерзость!
– Но это ради Кости! Он никогда не узнает. Ребенок будет ему родным, а мы… мы наконец-то будем счастливы.
Сергей Петрович колебался, раздираемый противоречиями, и Вера нанесла последний, смертельный удар:
– Если вы откажетесь, я уйду от Кости. Вы знаете, как он меня любит, это убьет его. Может, он и женится снова, но кто захочет жить с бесплодным?
Костя спросил, словно выплевывая слова:
– Как… вы это сделали? В клинике, наверное?
Сергей Петрович покаянно опустил голову:
– Мы не хотели огласки… Сделали все по старинке.
– Это значит, ты… и Вера…
Костя не смог договорить. К горлу подступила тошнота, мир померк. Он понял, что больше не может видеть отца, что тот, облегчив свою душу, переложил непосильную ношу на его плечи.
Костя поднялся и, шатаясь, побрел к двери.
– Не вини Веру! Она сделала это от любви! – крикнул ему вслед отец, но слова эти звучали как проклятие.
Дома к Косте кинулся Миша, что-то лепетал, тянул за руку. Костя отстранил его, с ужасом осознавая, что не чувствует к мальчику ничего. Вся любовь, казалось, разом иссякла, будто ее отрубили топором.
– Нам нужно поговорить, – бросил он, словно обломок скалы, сорвавшийся в пропасть.
Вера побледнела. Взгляд ее, словно испуганная птица, метнулся в сторону, но тут же вернулся, обреченно застыв на лице Кости. Она знала. Предчувствовала этот разговор, как надвигающуюся бурю, но до последнего цеплялась за ускользающую надежду на ошибку.
– Правда, что Миша – мой брат? – вопрос прозвучал резко, как выстрел в тишине.
Вера медленно кивнула, и в этом движении читалась целая исповедь.
– Ты не оставил мне выбора, – прошептала она, словно оправдываясь перед самой судьбой. – Мы бы не смогли стать родителями иначе.
– Но с моим отцом! – в голосе Кости засквозила боль, смешанная с отвращением.
– Я хотела выбрать чужого человека, но… так хотелось, чтобы ребенок был родным нам обоим, – Вера говорила едва слышно, словно молила о прощении. – Ведь ничего не изменилось, Костя. Миша – твоя плоть и кровь, ты вынянчил его с младенчества, вложил в него всю душу. Неужели это ничего не значит? Неужели ты сможешь так просто отвернуться от него?
– Не вини меня, ты пять лет плела паутину лжи вокруг меня. Вина всецело на тебе.
Коварство жены, словно пепел, остудило его сердце. Вера стала ему так же безразлична, как и маленький Миша. Костя почувствовал, что задыхается в этом доме, и, развернувшись, направился к двери.
Вслед ему полетели обрывки слов Веры, отчаянный крик Миши, но он не обернулся.
Развод прошел быстро и буднично. Костя несколько раз наведывался в гости, машинально гладил по взъерошенной голове льнувшего к нему Мишу, одаривал его игрушками, бросая на Веру лишь мимолетные, ничего не выражающие взгляды.
Однажды, столкнувшись в дверях с отцом, он вопросительно вскинул бровь. Вера, опустив глаза, пробормотала:
– Он хочет помочь… а нам нужна поддержка. Одной растить ребенка очень трудно.
– Хорошо, что ты не одна, – сухо ответил Костя и вышел.
Больше он не переступал порог этого дома, да и с другими женщинами не торопился сближаться. Друзья, видя его одиночество, пытались познакомить его с кем-нибудь, но Костя неизменно отказывался.
– Отношения – это клубок змей, а не жизнь. Уж лучше одному.
