Валентина присела на край стула и ещё раз обвела глазами комнату. Давно пора было проститься с квартирой, с комнатой, с каждой вещью, а она всё не могла. Столько лет, столько воспоминаний. Самое яркое, самое счастливое и самое горькое – день, когда она впервые перешагнула порог. На шум открывающейся двери, из глубины квартиры выбежал мальчик лет двух. Заплаканный, в мокрых штанишках, крепко прижимающий к себе пушистого медвежонка.
— Папа! – Мальчик протянул руки к отцу, опирающемуся на трость. Отец вздохнул, потрепал сына по голове свободной рукой и легонько подтолкнул его к Валентине.
— Не плачь, меня не было всего пять минут. Это тётя Валя. Она о тебе позаботиться. – Скомкано представил он.
Мальчик неуверенно и даже испуганно посмотрел на Валентину, потом снова на отца, и спросил:
— Где мама?
Отец снова вздохнул и, ничего не ответив сыну, шепнул Валентине.
— Он теперь боится оставаться один даже на короткое время. – И прошёл в комнату.
— Привет. Это твой друг? – Валентина неуклюже присела на корточки перед мальчиком и потрогала за ухо медвежонка, которого тот держал в руках. Мальчик кивнул. – Можно, я тоже буду твоим другом? – Валентина улыбнулась. Мальчик посмотрел на неё внимательно и снова кивнул, хоть и неуверенно.
Валентина всегда мечтала о большой семье, любимый муж, дети, но, увы, не сложилось. Нельзя сказать, что лицо её было некрасивым, скорее, просто неприметным. А из-за врождённой хромоты, одна нога была у неё чуть короче другой, она неуклюже переваливалась при ходьбе. Отсутствие полноценных физических нагрузок привело к полноте ещё с подросткового возраста. За внешней некрасивостью и природной скромностью никто не стремился разглядеть её доброту и отзывчивость. В общем, женихи за Валентиной в очереди не стояли, а скорее наоборот, обходили её стороной. В свои тридцать семь, она до сих пор жила одна в небольшой комнате общежития. Зарплаты помощника библиотекаря престижного ВУЗа не хватало, на покупку квартиры. И к этому времени Валентина уже перестала верить в своё счастье, в исполнение мечты, в то, что, когда-то у неё может быть семья, дети. Поэтому, когда она увидела маленького, заплаканного, испуганного мальчика, сердце её, накопившее столько любви, распахнулось для него навсегда.
На отца мальчика, именитого профессора Льва Константиновича Высокинского Валентина всегда смотрела с восторгом и обожанием. Её восхищал не только его ум и опыт, но и мужская статность. И не только её одну. Не смотря на то, что Льву Константиновичу было уже за пятьдесят, на него засматривались даже студентки первых курсов. Хотя их, скорее привлекали не его учёность и седина на висках, сколько перспективы возможного союза. Ходили слухи, что именитый профессор не только имеет выгодные знакомства, но и приличный капитал. Вот только сам Лев Константинович не замечал ажиотажа вокруг своей персоны, настолько он был поглощён и увлечён своей работой. Именно поэтому за всю свою жизнь он не обзавёлся семьёй. До встречи с Ларисой.
Лариса с детства знала, что своего она не упустит. Выросшая в небогатой семье, она ничего толком не имела, но хотела она всего и сразу. Зато обладала привлекательной внешностью и особым женским магнетизмом. Это она поняла ещё в школе. Тогда-то она и начала пользоваться этим, раскручивая ухажёров на подарки и развлечения. Родители Ларисы, мечтали дать дочери лучшее будущее, поэтому, когда она не поступила на бюджет, затянули пояса, чтоб оплачивать обучение. Лариса к знаниям особо не стремилась, а вот к перспективным студентам мужского пола очень даже. Перспективность Лариса оценивала состоятельными родителями. Она понимала, что на всех стульях сразу не усидишь, и чтоб хорошо устроиться, нужно выбрать одного, женить его на себе, а уж потом жить в своё удовольствие. Выбор её пал на одного студента четвёртого курса. Парень ей тоже увлёкся, но, не смотря на подарки и ухаживания, жениться не торопился. А потом и вовсе, семья избранника внезапно приняла решение о переезде за границу. Парень даже толком не попрощался с Ларисой.
К этой неприятности добавилась ещё одна: сильно заболела мать Ларисы. Родители не могли больше оплачивать её обучение, все деньги уходили на лечение. Даже квартиру решили обменять на меньшую с доплатой.
Лариса сидела на паре и злилась на всё происходящее, когда услышала перешёптывания соседок о преподавателе, который в это время читал лекцию. Четырёхкомнатная квартира в центре города, коллекция антиквариата, а главное, отсутствие наследников. Возраст для неё не играл роли. Оставалось только очаровать этот лакомый кусочек. С чем Лариса успешно справилась. Лев Константинович, который прежде относился к студенткам, исключительно, как к ученикам, и сам не заметил, как влюбился в неё. А Лариса очень быстро сделала всё, чтоб осчастливить профессора Высокинского новостью о скором появлении наследника. Только в этот момент Лев Константинович начал понимать, какие изменения происходят в его размеренной жизни. И понял, что он этому рад.
Лариса взяла академ, перебралась к Лёвушке, как она ласково называла мужа, и да, они расписались. Мало кто из знакомых Льва Константиновича, узнавая о молодой жене, искренне радовался за него, у большинства возникали сомнения насчёт Ларисы, но все тактично молчали. Лариса же делала вид, что она безмерно обожает мужа, Лёвушка таял и потакал ей во всём. Лариса была довольна, единственное, что её расстраивало, это пополневшая фигура и сама беременность, не все развлечения были ей доступны в таком положении. В положенный срок Лариса родила мальчика, Лев Константинович пожелал назвать сына Костей, в честь своего отца. Лариса не возражала. Нельзя сказать, что она, вообще, питала к малышу трепетные чувства. Ей хотелось ездить на курорты, хорошо одеваться, вкусно питаться, но играть роль примерной жены и матери уже не хотелось. Где-то тут Лев Константинович начал понимать, что их семейное счастье только иллюзия. Потянулась череда ссор и скандалов. Лев Константинович то был рассеян, то был на взводе. Закончилось это сердечным приступом. Лариса ни разу не пришла навестить его в больнице, а когда он оттуда вышел, дома его встретила соседка Ирина Юрьевна. Несколько дней назад Лариса позвонила в её квартиру с просьбой присмотреть за Костиком. Ирина Юрьевна, в прошлом преподаватель музыкальной школы, вырастила и обучила ни одно поколение детей, а так же двух дочерей и пятерых внуков, но в семьдесят шесть ей уже было тяжело присматривать за малышом. Но Лариса умоляла и настаивала, ссылаясь на срочность, обещала, что это займёт не больше двух часов. Но она не вернулась ни через два часа, ни через три. А потом, уже войдя в квартиру соседей, Ирина Юрьевна обнаружила на кухонном столе прощальную записку Ларисы, с просьбой её не искать. Как обнаружил потом Лев Константинович, попали и все сбережения.
— Дорогой мой, за вами сейчас тоже уход нужен, а у вас на руках такая кроха. У крохи есть другие родственники? – Участливо поинтересовалась соседка, видя, в каком состоянии Лев Константинович вернулся домой.
— Мать Ларисы умерла, отец начал пить, других родственников нет. – Растеряно ответил профессор.
— Что ж. У вас есть два выхода: нанять няню и домработницу в одном лице, которая бы ухаживала за вами обоими, либо, как это ни прискорбно, мальчику будет лучше в детском доме. – Назидательно сказала Ирина Юрьевна.
Лев Константинович согласно кивнул. Он хорошо и глубоко знал свой предмет, отлично разбирался в искусстве и литературе, но имел слабое представление о воспитании детей. В конце концов, раньше кормилицы, няни, гувернантки были в каждом приличном доме. Это, действительно, выход. Вот только где взять такую? Не каждой доверишь ребёнка и проживание в своей квартире. Образ Валентины скромной, ответственной, отзывчивой работницы ВУЗовской библиотеки всплыл перед Львом Константиновичем сам собой. Они довольно часто пересекались по работе, профессор давно оценил манеры и начитанность Валентины, она была приятным собеседникам. Кроме того, краем уха он слышал, что женщина одинока, жилищные и материальные условия оставляют желать лучшего. Времени размышлять, у Льва Константиновича не было.
Выслушав предложение, Валентина покраснела, помолчала с минуту и ответила, что приедет завтра к десяти утра. Много лет спустя она до сих пор с волнением вспоминала тот день, когда стояла перед подъездом с небольшим чемоданом в руках. Сейчас всё тот же чемодан стоял рядом с ней. Она приподнялась, собираясь встать, но что-то её остановило, и она вновь погрузилась в воспоминания.
Костик поначалу принял её очень настороженно, но дети всегда чувствуют, кто их по-настоящему любит. Уже через какое-то время он ходил за своей мамой Валей, как он её называл, хвостиком. Льнул к ней при каждом удобном случае, а Валентине это было только в радость. Она читала Костику сказки, пела песни, учила рисовать, лепить, они часто и подолгу гуляли в парке около дома, наблюдая за насекомыми, цветами, птицами. Прибрать, приготовить, отгладить костюмы и рубахи Льва Константиновича она тоже успевала, и это тоже доставляло ей искреннюю радость. Она представляла себе, что это её настоящая семья, для неё это так и было. Лев Константинович был с ней мягок и учтив, ценя, создаваемый ею комфорт, видя, как Костик растёт и развивается, как тянется к Валентине. Со временем он и сам потянулся к этой мягкой уютной женщине. Они стали жить почти как муж и жена, но Валентина никогда не переходила какую-то видимую только ей грань. Даже если вечером они засыпали вместе, утром она вновь обращалась к нему по имени отчеству, подавая завтрак и чистую рубаху. Она была счастлива, живя этой жизнью. Льву Константиновичу было удобно. Костику было спокойно. Образ матери постепенно стирался из его памяти.
Однажды в выходной, Валентина отпросилась в магазин, купить кое-что нужное для себя. Лев Константинович не возражал остаться с сыном, Костику тогда уже было шесть. Когда Валентина вернулась, у подъезда стояла скорая, а в дверях квартиры её встретила Ирина Юрьевна.
— Валя, Валенька. – У старушки от волнения перехватывало дыхание. – Эта… Она вернулась и забрала Костика. У Льва Константиновича приступ.
В это время из квартиры на носилках стали выносить профессора.
— Лев Константинович, что происходит. Где Костик? – Валентина пыталась разобраться в происходящем.
— Он вас не слышит. Везём в сороковую, завтра узнавайте о состоянии. – Отстранил Валентину врач.
Уже позже, отпаивая соседку валерьянкой и чаем, Валентина узнала хоть что-то. Ирина Юрьевна с первого дня знакомства прониклась к Валентине симпатией. Так и сказала:
— Сразу видно, вы совершенного другого рода человек. Не то что эта…- Старушка не договорила, поджав губы. – С тех пор между соседями зародилась обоюдная приветливость, и даже дружба. Ирина Юрьевна частенько заходила к Валентине на чай и даже обещала, что непременно будет давать Костику уроки игры на фортепьяно, когда подрастёт. Лариса же ей никогда не нравилась, а после того, как она бросила семью, Ирина Юрьевна не называла её никак кроме «эта», не смотря на то, что такое обращение шло в разрез с манерами бывшего преподавателя музыкальной школы.
Что двигало Ларисой, когда она решила спустя четыре года забрать сына? Проснулся материнский инстинкт? Зависть? Она жила в другом городе, но слухи о Валентине и практически идиллии в жизни Льва Константиновича и Костика, до неё всё же дошли. А может, корысть? Мужчина, к которому она тогда сбежала от Лёвушки, бросил её, работать Лариса не привыкла, а на воспитание сына можно было бы получать неплохие деньги. Точная причина осталась неизвестной, но Лариса ворвалась в тот день в квартиру профессора, как ураган.
— Костик, сыночек! – Радостно бросилась она к мальчику. Костик отшатнулся. Она пыталась ластиться к мальчику, сквозь зубы шипя, его отцу. – Ни один суд не оставит ребёнка с престарелым больным отцом. Даже не пытайся.
Внезапная встреча и всё происходящее моментально и пагубно сказались на слабом сердце Льва Константиновича. Схватившись за грудь, он рухнул в кресло. Лариса тем временем, не обращая на это и малейшего внимания, наспех собрала вещи сына и, таща за собой напуганного, заплаканного Костика, поспешила вниз по ступенькам. На шум выглянула Ирина Юрьевна, удержать Ларису она, конечно, не смогла бы, зато успела вовремя вызвать скорую для соседа.
Сердце Валентины разрывалось от переживаний за Костика и Льва Константиновича. Она выхаживала онемевшего и почти обездвиженного профессора, где, как и есть ли смысл, искать Костика она не знала. Лариса всё-таки мать, а она кто? Лев Константинович так и не поправился окончательно. Как бы ему ни было больно, он рассудил, что Лариса права, Костику будет лучше с ней. Валентину он не отослал домой, она так и осталась ухаживать за ним, ничего не зная о судьбе Кости.
Прошло одиннадцать лет. Последний год жизни Лев Константинович был очень плох, в минуты просветления он благодарил Валентину за то время, что она была рядом. Обещал, что позаботиться о её будущем, твердил, что квартира, в которой она так долго создавала уют останется ей. Валентина отнекивалась, вспоминала Костю. Но Лев Константинович болезненно морщился, при этом, он ничего не хотел слышать о нём и Ларисе.
Похороны организовал ВУЗ, народу было много. Валентина скромно стояла в стороне. А вернувшись домой, по годами заведённой привычке принялась за уборку, Лев Константинович любил чистоту. Она протирала статуэтки, картины и прочее, и думала не об их ценности, а вспоминала, как увлечённо рассказывал ей о них владелец. Потом она достала из своего шкафа небольшую коробку, там она хранила фотографии Кости, и того самого старого лохматого медвежонка. Лев Константинович настаивал, чтоб она выкинула всё, что могло напоминать о сыне, но у Валентины не поднялась рука. Она вспоминала Костю не только с горечью, но и с трепетной любовью, и надеялась, что всё у него сложилось хорошо. Её неспешные, печальные мысли прервал звонок.
— Валентина Игоревна, это Остапчук. – Родион Петрович Остапчук был другом Льва Константиновича, а в жизни имел свою нотариальную контору. – К сожалению, Лев так и не составил завещание, всё остаётся Константину. Я только что узнал, что Лариса, его бывшая супруга уже в городе. Видимо спешит ознакомиться с наследством, ведь Косте только через год исполнится восемнадцать.
— А Костя, Костя в городе? – Валентину взволновала эта новость.
— Пока не знаю. Вам лучше съехать прямо сегодня. Вам нужна помощь? – Тактично поинтересовался Остапчук.
— Не тревожьтесь. У меня всего один чемодан. – Успокоила Валентина.
И вот она собралась, но никак не могла выйти за порог.
— Нет, Лариса Дмитриевна, в права наследования вы вступите в положенный срок. – Услышала Валентина голос Родиона Петровича. Она не успела встать, как в комнату торопливо вошла Лариса. Годы словно и не коснулись её, она была эффектна, как прежде, только взгляд стал жёстче. Валентина, хоть никогда и не претендовала на её место в сердце Льва Константиновича, всё же по-женски ревновала. Она никогда не была красавицей, плюс годы ухаживания за тяжелобольным оставили свой след. Валентине захотелось провалиться на этаж ниже.
— Ты всё ещё тут? – Лариса заметила Валентину и сейчас с призрением взирала на неё.
— Я уже ухожу. – Валентина даже сжалась под этим взглядом. Она сделала шаг к выходу и тут увидела Костю. Конечно, она узнала его сразу. Парень вырос высоким, симпатичным, очень похожим на отца.
— Костик… – Вырвалось у Валентины. Костя, взгляд которого до этого рассеяно блуждал по стенам, обернулся. Было видно, что он не узнал свою маму Валю, как он звал её в детстве.
— Так, попрошу на выход! – Грозно прикрикнула Лариса. Валентине ничего не оставалось, как уйти.
— Кто это? – Спросил Костя у матери.
— Домработница отца. – Отмахнулась Лариса.
Тогда, одиннадцать лет назад, когда она буквально силой утащила за собой сына, Костя испытал сильнейший стресс. Детская психика, которая долго оправлялась после того, как мать исчезла, теперь не могла принимать происходящее. Незнакомая громкоголосая женщина, называющая себя его мамой, папа, оседающий в кресле, а главное, рядом не было самого близкого и надёжного человека мамы Вали. Или не мамы? Костя не понимал. Организм не выдержал, мальчик заболел и на несколько дней впал в беспамятство. Когда ему стало лучше, память видимо решила спрятать подальше травмирующие воспоминания, Костя ничего не помнил. Со временем он знал только одну историю своей жизни, ту, которую внушила ему мать. Отец бросил их, отказался от сына, когда тот был ещё крошкой. Поэтому Костя всю жизнь ненавидел отца, не пытался его найти, не хотел даже видеть его. Лариса чуть позже вновь удачно вышла замуж. Новый муж довольно тепло принял Костю, хоть и не пытался заменить отца. От первого брака у него уже были дети. Но в целом, Костя не чувствовал себя ущемлённым.
Да, мать сообщила, что отец, так позорно бросивший их, когда Костя был маленьким, умер. Костя не почувствовал сожаления или грусти, но с интересом отправился с матерью посмотреть квартиру. А вот уже войдя, он почувствовал что-то странное. Будто всё здесь было ему знакомо. Он смотрел по сторонам и никак не мог отделаться от этого чувства. И голос женщины, окликнувшей его по имени, показался ему знакомым. Нахмурившись, он прошёл в следующую комнату. Она была меньше и обставлена скромнее, но вдруг еле уловимый запах, витавший в ней, тоже показался знакомым. Костя наклонил голову, пытаясь услышать свои мысли, и увидел край фотографии, выглядывающий из-под дивана. Он поднял её. На фото женщина, сидевшая в изысканном кресле, держала на коленях мальчика, с медвежонком в руках. У Кости заломило виски, и он присел на край дивана. В голове замелькали обрывки воспоминаний. Весна, парк, он бежит и смеётся. «Костик, осторожнее!» — слышит он за спиной взволнованный голос. Оборачивается, женщина та самая, что на фото, неуклюже переваливаясь и улыбаясь, торопится следом. Лаванда, вот чем пахло в комнате. Так пахла её вязаная кофта, когда он прижимался к ней, слушая сказки и песенки. Воспоминания мелькали одно за другим. Все они были тёплые и добрые. Но одно было страшным: мужчина, схватившись за грудь, падает в то самое изящное кресло, Костик плачет, а кто-то тянет его за руку.
— Чего ты тут сидишь? – В комнату заглянула мать.
— Кто это? – Костя, приходя в себя, протянул ей фотографию. Он заметил, как мать отдёрнула руку, будто её ударили током, потом спохватилась и попыталась взять себя в руки.
— Не знаю, может быть, какая-то дальняя родня твоего папаши. Выкинь. – Поморщилась она. Остапчук, стоящий за спиной Ларисы, кашлянул и внимательно посмотрел на Костю. Костя сделал вид, что оставляет фото на столике, но, когда мать отвернулась, сунул его в карман.
— Здравствуйте. Родион Петрович мне всё рассказал. – Костя взволнованный и бледный, спустя несколько месяцев стоял на пороге крохотной комнаты в общежитии. – Он сначала не хотел, но я начал вспоминать. И он рассказал. Только я не всё вспомнил. – Сбивчиво объяснял он. По щекам Валентины покатились слёзы.
— Костик, Костя, какой ты стал. И на отца так похож. Ты проходи, проходи. – Валентина суетливо отступила назад, утирая слёзы платком.
В тот вечер они долго говорили и оба смущались временами. Костя объяснил, что ничего не помнил, что воспоминания начали приходить только когда он увидел фотографию. Валентина показала ему другие фотографии и достала того самого медвежонка, он тоже пах лавандой. Она много и с гордостью рассказывала Косте об отце, каким он был ещё в те времена, когда занимался наукой и преподавал, о том, как сильно он переживал, разлуку с сыном и поступок Ларисы, как подорвалось его здоровье. Костя долго сидел, молча, глядя в пол, в висках снова ломило.
— Я всё исправлю. – Уходя, пообещал он. Валентина лишь робко улыбнулась в ответ.
— Приходи хоть иногда. – Попросила она. Костя кивнул.
***
— Правда, на Костика похож? – Дарья наклонилась над кроваткой новорождённого сына.
— Правда. – Рядом с ней, с умилением глядя на малыша, стояла Валентина Игоревна. – Ты бы, Дашенька, поспала пока. Тебе отдыхать надо. – Заботливо посоветовала она.
— А ужин? Скоро Костя придёт с работы. – Вздохнула Дарья.
— Я приготовлю, не переживай, отдыхай. – Заверила Валентина Игоревна.
— Спасибо вам, что бы мы без вас делали. – Дарья улыбнулась в ответ. Она, и правда, устала.
Валентина Игоревна вышла, прикрыв дверь. Она сейчас думала о том же самом: «Что бы она без них делала? Без Кости, без Даши, без их сынишки? С ними и в них вся её жизнь. И она вновь счастлива».
После первого посещение Костя, действительно, стал приходить часто. Он всё не мог решить для себя, как теперь относится к матери, которая так поступила с ним.
— Она всё-таки мать. Кто знает, почему она так поступала. Возможно, не могла иначе. Не умела. Ты прости её, не осуждай. Теперь уж, как сложилось. – Отвечала Валентина тихо. Костя морщил переносицу, думал.
— Мама Валя, собирайся! – Однажды радостно объявил он. – Я теперь полноправный наследник, ты должна жить со мной в этой квартире, по-другому просто не может быть. – Тон его, действительно, был решительным.
— А мама? – Робко спросила Валентина.
— Мама пусть живёт своей жизнью. Она не спрашивала меня, какой жизнью хотел жить я. Если когда-нибудь ей понадобиться моя помощь, я помогу. Но теперь пусть будет так. – Валентина только вздохнула в ответ. Конечно, она была рада быть снова с Костей, быть нужной, быть частью семьи, но правильно ли он поступил с матерью, она не могла судить.
