— Опять пыль, Вера Николаевна, — раздраженно сказала Карина, вытирая руки о кухонный фартук. — Все эти проверки, ну сколько можно?
— Как ты живешь, Карина? Это же ненормально! — свекровь остановилась у двери, оглядывая все, что попадалось на глаза. — Тимоша-то вон исхудал. Кормят его тут чем попало…
Карина зажала зубы. Еще одна проверка. Неожиданно, в самый неподходящий момент, когда она с работы пришла, усталая, а тут еще эта женщина с ее вечными упреками.
— Мама, ну хватит! — Тимофей попытался утихомирить мать, переминаясь с ноги на ногу. — Все нормально, Карина готовит хорошо.
— Хорошо? — Вера Николаевна едва сдержала усмешку. — Это твои салатики на ужин? Мужику нормальная еда нужна — котлеты, борщ…
— На плите мясо тушится, — не выдержала Карина. — И борщ есть, с вчерашнего дня. Хотите?
Свекровь сделала вид, что не слышит. Обошла комнату, поцокала языком.
— И эти шторы… Ты что, Тимоша, не помнишь, какие у нас дома были? Светлые, красивые…
«Ну да, — подумала Карина, — еще одно недовольство. А то, что Тимофей сам выбирал шторы, ее не волнует».
С того дня, когда они с Тимофеем познакомились, все пошло не так. Карина помнила этот взгляд свекрови, как будто она пыталась просветить ее насквозь, оценив с ног до головы.
— Где ты работаешь, деточка? — спросила она тогда, а слово «деточка» прозвучало, как упрек.
— В банке, в корпоративном кредитовании, — ответила Карина, стараясь не выдать своего раздражения.
— Ага, значит, целыми днями на работе. А как же дом, семья? Тимофею нужна не работяга, а жена, — сказала Вера Николаевна, не скрывая своего презрения.
Тогда Карина промолчала, хотя внутри все кипело. Она и так давно уже была начальницей отдела, зарабатывала больше Тимофея. В два раза. Он, конечно, инженер в строительной фирме, зарплата — чуть больше средней. Но она-то зарабатывала почти в два раза больше, и это ей не нравилось, что свекровь никак не могла этого понять.
— Ты что, с ума сошла? — свекровь, заходя в квартиру, сразу же осмотрела все уголки. — В чужой квартире живешь, еще и себе хозяюшкой прикидываешься… Не по-мужски это.
Карина ощутила, как все внутри сжалось. Каждый раз, когда Вера Николаевна приходила, у нее было чувство, что она под микроскопом. Пару лет назад квартиру им подарили родители Карины — вполне неплохую двушку в новом доме, но что-то всегда было не так. И вот, пожалуйста, снова претензии.
— Да ладно, мама, ну перестань, — Тимофей не знал, как ей ответить. — Мы с Кариной все нормально устроились, не переживай.
— Не переживай? — хмыкала свекровь. — Конечно, все нормально. Только вот квартиру чужую живете, это не то. Свою бы надо было — вот это по-настоящему.
А то, что у них с мужем все еще была старая хрущевка, доставшаяся от родителей, почему-то никто не вспоминал.
Сначала Карина думала, что она просто преувеличивает, что все это мимо ушей пройдет. Пусть говорит, пусть говорит. Но нет. Вера Николаевна как будто поставила себе задачу — вмешиваться в их жизнь, раз за разом, чтобы подорвать все, что они строили.
— Тимоша, ты совсем обалдел, — как-то позвонила она сыну. — Ты что, по улице бледный ходишь? Это она тебя так кормит?
— Тимошенька, рубашка совсем мятая. Совсем за тобой не следят, бедненький.
Затем в WhatsApp начинались ее сообщения:
— Зайди, котлеток тебе наготовила.
— Сильно давно не заходил, все с ней да с ней.
— Может, рубашки погладить? А то ходишь непонятно как…
Однажды Карина случайно увидела эту переписку. Муж попросил проверить письмо с работы, и тут… Сердце ушло в пятки. Вот оно, что! Все это было частью плана.
А что самое неприятное, Тимофей, который раньше всегда на ее стороне стоял, теперь все чаще молчал, когда мать высказывалась. Иногда он даже начинал сам:
— Что ужин не готов?
— Дома что-то не порядок…
— Может, поменьше будешь на работе сидеть?
Карина пыталась объяснить, что свекровь нарочно ссорит их, что это целенаправленная игра. А он только отмахивался.
— Да ладно тебе, — говорил он. — Мама просто переживает за меня, за нас. Не переживай.
— Ты куда? — Карина, пытаясь сдержать раздражение, захлопнула дверцу машины. — Уже темнеет, а ты вон!
— Мама плохо, я к ней, — Тимофей, не оборачиваясь, бросил через плечо.
Осталась одна. Пусто. Записка на столе — «У мамы. Ей плохо.» С этим она не знала, что делать. Зажала телефон и набрала номер свекрови. Трубка звякнула. Бодрый голос, словно все у них прекрасно.
— Ах, это ты… Тимоша у меня. Не переживай. Я тут его хоть накормлю по-человечески, раз уж ты не можешь.
Карина сжала зубы, едва не уронив телефон. Голова гудела, а сердце колотилось, как молот. Слишком много всего было между ними. И совсем не так, как хотелось бы.
— Давайте начистоту, — сказала она, не сдерживая злости. — Зачем вы это делаете? Зачем сына против меня настраиваете?
— Я? — фальшивое удивление в голосе свекрови. — Ты что-то путаешь. Это ты его от семьи отваживаешь. На работе пропадаешь, дома не бываешь…
— Я все вижу, — выдохнула Карина. — Вы с самого начала были против нашей свадьбы. Но я люблю Тимофея, и он меня любит. И я не позволю…
— Не позволишь? — перебила Вера Николаевна, не скрывая усмешки. — Думаешь, я слепая? Тебе все карьера, карьера, а мой сын — на десятом месте. Даже готовить не научилась. Вот помяни моё слово — счастья у вас не будет.
Затем щелкнуло. Карина была одна. И до утра не заснула. Ожидала его, как ждут простое объяснение. Но он пришел только утром, как ни в чем не бывало.
— Мама права, — сказал он, не глядя на нее. — Ты от дома совсем отдалилась. Может, что-то нужно поменять?
Она молча собралась. Ушли с ним слова. Она чувствовала, что это не пройдет, что так продолжаться не может. Если сейчас не вмешаться, то потом будет поздно.
День прошел тяжело. Важную встречу с клиентом пришлось перенести — мысли не собирались. В голове было только одно — свекровь. И вот, вечером, случилось то, что потрясло.
Тимофей позвонил. Легким, отчуждённым тоном.
— Я сегодня поздно. Не жди.
— Что случилось?
— Ничего, — он замолчал. — Просто… Знаешь, мне нужно подумать. Мама сказала, что ты… А, неважно.
Трубка отключилась. Карина осталась с телефоном в руке. Что еще наговорила эта женщина?
Поздно вечером вернулась домой. Тимофея не было. А его телефон остался на кухне — видимо, забыл. И тут, как на грех, пришло сообщение от свекрови.
Карина понимала, что читать чужие переписки — это нехорошо. Но не удержалась. С замирающим сердцем открыла экран.
— Сынок, ты только подумай — она говорит, что ты ленивый и зарабатывать не умеешь! Разве можно так о муже? Я же тебе всегда говорила — она только о своей карьере думает…
Карина почувствовала, как потемнело в глазах. Да что за глупости? Она никогда такого не говорила! Наоборот, всегда гордилась мужем, поддерживала его, делала все, чтобы у него было лучше.
С трудом, дрожащими руками, открыла дальше. С каждой строкой ощущение, что все выходит из-под контроля, нарастало.
— Она сегодня про тебя такое говорила… Но я не буду расстраивать, сам все поймешь.
— Смотри внимательнее — она тобой пользуется.
— Сегодня видела её с каким-то мужчиной. Наверное, коллега, но все же…
Карина ощутила, как все внутри замерло. Этот план, эти слова. Это не просто вмешательство, это что-то большее. И до сих пор она думала, что всё наладится. А теперь?
— Ты что, мою переписку читаешь? — Тимофей остановился у двери, его голос был почти удивлённым.
— Да, читаю! — Карина села прямо на пол, не в силах сдержать свои эмоции. — И знаешь что? Давай вместе почитаем. Интересно, что твоя мама обо мне пишет. Особенно вот это, чего я никогда не говорила!
Тимофей даже не понял сразу, что происходит. Он только заметил её сидящей с его телефоном в руках, и взгляд её был полон какого-то странного, болезненного осознания.
— В каком смысле? — он нахмурился, всё ещё не понимая, что происходит.
— В прямом! Смотри, — она показала ему экран, — где и когда я говорила, что ты ленивый? Когда я жаловалась, что ты мало зарабатываешь? А эти намёки про каких-то мужчин… Это вообще что?
Тимофей взял телефон, начал читать. Лицо его менялось с каждым словом: недоумение, удивление, а потом — злость. Чувства накатывали одно за другим.
— Не может быть… Мама бы не стала…
— Еще как стала! — Карина вытирала слёзы, которые всё равно всё равно не могли скрыть её боль. — Она с самого начала была против нашей свадьбы. А теперь решила довести дело до конца — развести нас!
Тимофей продолжал молча листать переписку, как будто не мог поверить в происходящее. Но потом взглянул на жену, и его глаза наполнились смущением и раскаянием.
— Прости… Я… я не думал, что она может так…
Карина тихо засмеялась, но в этом смехе не было радости. Это был скорее нервный смех, который больше походил на слёзы, чем на что-то иное.
— Знаешь, что самое обидное? — её голос дрожал. — Что ты поверил ей, а не мне. Неужели за все эти пять лет брака ты хоть раз слышал от меня что-то подобное? Я всегда гордилась тобой, поддерживала. А ты…
Он подошел к ней, сжался рядом и крепко обнял её, как если бы этим мог что-то исправить.
— Прости, родная. Я был таким идиотом! Она же моя мать, я думал… А она всё это время…
Карина сидела с ним, прижавшись к его плечу, и понимала, что всё, что их связывало, может просто развалиться. Но, может быть, сейчас, в этот момент, это было единственное, что оставалось — быть вместе, несмотря ни на что.
— Прекращай, мама! — Тимофей резко отстранился, схватил телефон.
— Тимоша, сыночек! Как ты… — голос Веры Николаевны из трубки был мягким, будто медом политым.
— Мама, хватит! — он прервал её, голос становился всё твёрже. — Я всё знаю. Видел твои сообщения. Зачем ты это делаешь? Зачем пытаешься разрушить мою семью?
— Какие сообщения? О чём ты? — её тон оставался таким же, как будто она искренне не понимала, о чём речь. — Я просто беспокоюсь о тебе…
— Беспокоишься? — Тимофей начал повышать голос, на глазах появилось что-то злое, почти отчаянное. — Выдумывать всякие гадости о Карине — это забота? Приписывать ей слова, которых она не говорила — это по-матерински?
— Но я же… — начала была свекровь, но Тимофей не дал ей договорить.
— Знаешь что, мама? Я тебя люблю. Ты моя мать. Но я люблю и Карину. Она моя жена, мы создали свою семью, и я не позволю тебе разрушить наше счастье!
— Тимоша, я же хотела как лучше! — Вера Николаевна как-то потеряла свои прежние уверенные нотки, в её голосе появились слёзы. — Я просто хотела уберечь тебя…
— От чего уберечь? От любящей жены? От счастливого брака? — Тимофей явно не мог сдержать своего раздражения. В голосе его была неподдельная обида.
— Но она же…
— Всё, мама. Хватит. Либо ты прекращаешь свои интриги и принимаешь Карину как мою жену, либо… — он тяжело выдохнул. — Либо нам придётся прекратить общение.
В трубке на секунду воцарилась тишина, затем последовали короткие гудки — Вера Николаевна бросила трубку.
Тимофей медленно повернулся к Карине. Он был белее мела. В его глазах были отчаяние и, возможно, вина.
— Прости меня, — тихо сказал он, опуская взгляд. — Я должен был раньше это всё прекратить.
— Тимоша, ты что с ума сошел? Это все она, да? Настроила тебя против родной матери! — голос Веры Николаевны дрожал от возмущения, как старое дерево на ветру.
Тимофей устал, но ответил твердо: — Мама, прекрати. Никто меня не настраивал. Я сам всё увидел.
— Конечно, сам! Стоило ей появиться, и ты сразу про меня забыл! А кто тебя растил? Кто ночами не спал, когда ты болел? — в трубке послышались всхлипывания. Карина видела, как муж морщится от каждого слова. Он привык к этим упрекам. Его мама умела ударить прямо в самое сердце, зная, где болит.
— Мам, давай не будем… — Тимофей попытался отмахнуться.
— Что не будем? Правда говорить? Ты предал меня, сынок! Предал ради женщины, которая только о себе и думает! — теперь Вера Николаевна перешла на крик, в её голосе появилась злоба, которой она всегда пряталась за жалостью. Карина знала это наизусть. Она видела, как мать манипулирует сыном, как потихоньку, шаг за шагом, завоевывала его внимание и покорность.
Тимофей молча слушал, но на его лице было видно, как каждый её упрек вытаскивает его из состояния покоя. Карина подошла и обняла его за плечи, прижимая его к себе, словно пытаясь защитить от тех слов.
— Всё, мама, — сказал он вдруг твердо, как никогда. — Я тебе уже всё сказал. Либо ты принимаешь мой выбор и перестаешь лезть в нашу жизнь, либо… мы будем общаться только по праздникам.
— Что?! Да как ты… — свекровь задохнулась от возмущения. — Ну и пожалуйста! Не звони мне больше! Посмотрим, как ты без матери проживешь!
Слышались только гудки. Тимофей устал, будто сбросил на плечи тяжёлую ношу. Он опустился на стул, как будто весь мир вдруг стал слишком тяжёлым.
— Тяжело? — тихо спросила Карина.
— Тяжело, — честно признался он. — Но по-другому нельзя. Я только сейчас понял, как она всё эти годы мной манипулировала.
— Может, съездить к ней? — спрашивает Тимофей, не решаясь поднять глаза.
— Решай сам, — отвечает Карина, стараясь не звучать слишком холодно. — Но помни, если поедешь, она решит, что снова может управлять тобой.
Тимофей молчит. И не едет. А потом, к удивлению обоих, жизнь, как ни странно, начинает становиться легче. Без постоянных звонков, без манипуляций, без взглядов, которые будто бы проникают в самую душу. Их отношения, обремененные её присутствием, расцвели, как растение, освободившееся от тени.
— Знаешь, — однажды сказал Тимофей, обнимая Карину, — я только сейчас понял, как сильно она на меня давила. Всё время чувствовал себя виноватым: то не так сделал, то не позвонил вовремя…
— А теперь?
— А теперь… дышать легче стало.
Через месяц, когда они уже почти забыли о её существовании, пришло сообщение.
«Карина, я хочу извиниться. Может быть, я действительно была неправа. Но ты должна понять — каково это, быть матерью? Когда твой единственный сын уходит… Давай попробуем начать сначала?»
Карина долго смотрела на экран телефона, терзаемая сомнениями. Потом написала:
«Вера Николаевна, я не держу на вас зла. Но наши с Тимофеем отношения — это наше личное дело. Если вы готовы уважать наш выбор — мы будем рады общаться. Если нет — лучше оставить всё как есть.»
Ответ пришел не сразу. Только вечером, когда она уже почти забыла об этом, раздался звонок. Это была она, как всегда, с манипуляциями, как всегда — с попыткой вернуться.
— Тимоша… я тут подумала… может, заедешь ко мне? Один? — В голосе была та самая нотка, которая раньше не оставляла ему выбора. — Я блинов напекла, твоих любимых…
— Мам, — спокойно ответил Тимофей. — Я приеду. Но с Кариной. Мы теперь семья, прими это наконец.
— Но…
— Никаких «но». Либо так, либо никак.
В трубке повисла тишина, которую не хотелось разрывать.
— Ладно, — наконец процедила Вера Николаевна. — Приезжайте… вдвоем.
Прошло полгода. Всё, как обычно, но уже не так сильно. Она не смогла до конца смириться, что больше не может управлять сыном. Он стал другим. Встречи оставались неловкими. Иногда, как старая привычка, она пыталась поддеть Карину, но теперь её слова уже не задевают.
— Худой какой, — качает головой, будто он всё ещё тот мальчик, который нуждается в её заботе. — Совсем зеленый. Может, витаминов попьешь?
Карина только улыбается. Она знает, что Вера Николаевна никогда не признает своих ошибок, слишком горда для этого. Но хотя бы манипуляций стало меньше. И это уже кое-что.
А потом, в самый неожиданный момент, они узнали, что ждут ребёнка.
— Девочка будет, — сказала врач на УЗИ.
— Дочка… — прошептал Тимофей, и в его голосе прозвучало нечто невидимое. Это было что-то глубокое, не сразу осознаваемое, как тихая радость.
Карина погладила живот. Вопросы нарастают, но они не требуют ответа. Может, когда она сама станет матерью, она поймёт, что лежит в основе этой жестокой привязанности, этого желания контролировать. Понять, как больно отпускать.
Но одно было точно ясно. Она не будет повторять ошибок Веры Николаевны. Она не будет давить, не будет манипулировать. Ибо любовь — это когда отпускаешь. Когда радуешься счастью ребёнка, даже если оно не совпадает с твоими мечтами.
А Вера Николаевна… что ж, она сделала свой выбор. И теперь живет с его последствиями. В окружении своих недосказанных обид, несбывшихся ожиданий и упущенных возможностей быть просто любящей матерью. Матерью, которая умеет радоваться счастью своего сына.
