Кто-кто, а Андрей Петрович Гаврилов был сыт брачными узами и после двух разводов ни с кем не собирался делить радости своей спокойной обеспеченной жизни.
За плечами у него два высших образования, хорошая должность в одном из банков, квартира в новом районе, домик у озера, престижная машина – словом все, о чем он мечтал в юности, сбылось. Кроме счастливой семейной жизни. Одна жена не хотела детей, вторая сама вела себя как ребенок, но хуже всего – обе старались переделать его.
К сорока годам Гаврилов на эту тему расслабился и жил как ему удобно: поддерживал отношения с новой пассией ровно до тех пор, пока она не начинала попытки распоряжаться им как личным девайсом. А начинали, увы, все. Причем: чем моложе была спутница, тем быстрее входила в состояние «все твое – мое, а ты у меня на посылках».
Но в этом году случилось непредвиденное. Он встретил женщину, на которой захотел жениться.
Познакомились они весьма банально: в маршрутке. У Гаврилова забарахлила машина, и он, оставив ее в автосервисе, в кои-то веки оказался в общественном транспорте. У пединститута в «газельку», где уже не было свободных сидячих мест, вошла женщина с двумя пакетами и встала боком к Гаврилову.
Андрей Петрович поерзал немного на сиденье и тронул пассажирку за рукав:
– Присаживайтесь, пожалуйста.
– Спасибо, – ответила она, не глядя в его сторону, – я еще не в том возрасте, чтобы мне уступали место.
– Но вы все-таки леди.
– Разве? – незнакомка повернулась к Гаврилову и посмотрела на него с интересом, потом перевела взгляд на котомки с продуктами. – Вы ничего не путаете?
Тех секунд, когда взгляды их встретились, хватило, чтобы сердце у Гаврилова остановилось. А потом, когда оно снова завелось, то было уже другим.
– Ну давайте я хоть подержу ваши пакеты, – не своим голосом произнес он.
– Благодарю, – отдала она ему свой груз, и он, довольный, принял их как подарок.
Ей было немного за тридцать.
Короткая стрижка, красивые глаза, ухоженные руки. Усталое, почти без макияжа приятное лицо. Гаврилов вдруг поймал себя на том, что не сводит с нее глаз. Стало неловко, и он перевел взгляд в окно.
– Большое спасибо, джентльмен, – поддержала женщина его игру – Мне пора выходить.
– Мне тоже, – мгновенно соврал Андрей, не собираясь отдавать ей пакеты.
На остановке он предложил проводить ее до дома, и она просто ответила:
– Если хотите.
– Хочу, – сказал Гаврилов, и пошел с ней рядом, испытывая давно забытое юношеское волнение, ожидание чего-то огромного и радостного.
Какое-то время шли молча, потом Андрей представился – мол, работаю в банке, давно одинок и абсолютно свободен. На вопрос о ней, женщина без всякого кокетства, что Гаврилову очень понравилось, ответила:
– Мне 34, зовут Ольга, дизайнер. В юности весьма неудачно сходила замуж, переехала и вот теперь в этом городе у меня никого нет, кроме двенадцатилетней дочери, в которой, собственно, и заключается теперь вся моя жизнь.
Когда они дошли до ее девятиэтажки, и нужно было прощаться, Гаврилов вдруг понял, что не в состоянии уйти прямо сейчас, и, сделав брови домиком, облизнулся и сказал:
– А еще я очень люблю кофе.
Ольга рассмеялась:
– Что ж, чашечку кофе вы точно заслужили. Пойдемте.
Они сели в крохотной кухоньке. Оля сварила кофе, сделала бутерброды. Обоим было тепло и спокойно. Они говорили, говорили, говорили… Перешли на «ты», забыли о времени. Но дочь им напомнила:
– Мама, уже поздно, – вошла она на кухню, и выразительно посмотрела на мать.
– Вот, Андрей, познакомься – моя дочь Анна.
– Андрей Петрович, – улыбнулся Гаврилов.
– Вам, мужчина, пора домой, – заявила ему девочка и посмотрела на гостя взглядом, от которого вполне можно было обратиться в кучку пепла.
– Конечно, конечно, – он тут же подскочил и засуетился, – простите, мне действительно давно пора домой.
Прощались они под пристальным взором девочки, так что Гаврилов только и успел буркнуть Ольге скороговоркой:
– Позвоню завтра.
Они стали встречаться, как встречаются взрослые люди, которым хорошо друг с другом. Конечно, чаще Ольга бывала у него, потому как, если Андрей приходил к ней, дочь смотрела все тем же испепеляющим взглядом и ни разу не потратила на него лишнего слова. Только «здравствуйте» и «до свидания».
– Почему твоя Аня так меня не любит? – спросил как-то Андрей.
– Тебе разве недостаточно моей любви? – вопросом на вопрос ответила Ольга.
– Ну, нам с ней будет трудно, когда мы будем жить вместе…
– Это что, предложение?
– Да. Хочу тебя замуж. Пойдешь?
– Неужели жизнь тебя ничему не научила? – усмехнулась Ольга. – Двух раз показалось мало? Снова хочешь наступить на те же грабли?
– Бог любит троицу, – серьезно посмотрел ей в глаза Гаврилов. – Хочу именно тебя. И обязательно замуж.
– Хорошо, поговорю с Аней.
Разговор с дочерью ни к чему хорошему не привел. Девочка сказала, что Гаврилов ей категорически не нравится и она его вообще видеть не хочет. А если дойдет до замужества, просто сбежит из дома.
– Я не могу пойти против ее воли, понимаешь? – подвела черту в их отношениях Ольга. – Прости.
После этого разговора их встречи не прекратились, но стали происходить все реже. Андрею тяжело было смириться с таким положением дел.
Однажды поздним вечером, когда они не виделись уже более недели, Гаврилову позвонили:
– Это Аня. Маму увезли на «скорой».
– Куда?! – закричал он в трубку.
– В третью городскую. У нее язва открылась…
Гаврилов выбил себе недельный отпуск, и все дни после операции просиживал у постели Ольги, приносил кисели и правильный кефир. Аня приходила после школы, их общение никак не изменилось: «здравствуй» – «здрасьте».
Когда Ольгу выписали, Андрей привез ее домой, уложил в постель, что-то быстренько приготовил, потом присел на краешке тахты и с болью смотрел на ее тонкие запястья…
Аня тихо сидела в своей комнате и вышла только тогда, когда Андрей засобирался домой.
– Уже уходите? – спросила она вдруг, глядя мимо Гаврилова.
– Да, уже поздно, – ответил он и виновато улыбнулся.
– А вы придете завтра? – тихо спросила девочка.
– А можно?
– Можно, – еще тише ответила Аня. – Мы с мамой будем вас ждать…
