Белый халат, идеальная прическа, стальной взгляд. Главный врач Анна Сергеевна выглядела так, что невозможно было отвести глаз. Но что ждало Марию за этой встречей?
— Машенька? Входи, родная. Садись. Как смена? — голос у главврача был низким, бархатным, таким, которому хотелось доверять.
Мария, опустив глаза, плюхнулась в мягкое кресло для посетителей. В горле стоял комок. Она пришла заявлять об увольнении, но как вымолвить это сейчас, под таким взглядом?
— Тяжелая… — прошептала она.
— Чувствую, дело не только в работе. Глаза красные. Муж? — Анна Сергеевна отложила ручку, сложила руки на столе, всем видом показывая, что теперь важнее всего эта беседа.
Слезы хлынули сами, предательские, горячие. Мария, рыдая, выложила всё: нежданный приход домой с ночного дежурства, другую женщину в её постели, унизительные упреки Сергея, его слова о том, что она всем ему обязана и может «проваливать на все четыре стороны».
Анна Сергеевна молча слушала, лишь протянув через стол коробку бумажных платочков.
— Глупый мальчишка, — наконец вздохнула она, когда рассказ закончился. — И из-за него ты готова бросить всё? Коллектив, который тебя любит? Работу? Меня, в конце концов?
— Мне негде жить, Анна Сергеевна! — всхлипнула Мария. — На мою зарплату комнату не снять. А к отцу… — она только махнула рукой, давая понять, что возвращение в родную деревню к пьющему родителю равно катастрофе.
Главврач задумалась, её взгляд стал отсутствовавшим, устремленным куда-то вглубь себя. Потом она резко встала.
— Нет. Так не пойдет. Вот ключи от моей квартиры. Поезжай, переночуешь, придешь в себя. А вечером поговорим. Это не обсуждается.
Мария, сжав в ладони холодные металлические ключи, вышла из кабинета с ощущением, что спасательный круг хоть на сантиметр, но разомкнулся.
Вечером, за чаем с душистым вареньем, разговор получился совсем другим.
— Ты ведь полностью здорова? — вдруг спросила Анна Сергеевна. — И Сергей, насколько я знаю, проблем не имел. Детей не хотели?
Мария смутилась.
— Я… я не чувствовала себя готовой. Казалось, рано. А потом… потом уже и не до того было.
— Всему свое время, — кивнула хозяйка. — А скажи, Машенька, ты хотела бы иметь свою квартиру? Машину? Стать независимой?
— Кто же не хочет? — горько усмехнулась девушка. — Но это же только мечты.
— Мечты имеют свойство сбываться, голубушка. Главное — успеть распахнуть им дверь. — Анна Сергеевна сделала паузу. — У меня для тебя есть предложение. Дело щепетильное… Моя старшая дочь, Вика, не может иметь детей. Врачи разводят руками. Ей с мужем нужна помощь. Они готовы хорошо заплатить.
Мария замерла, не понимая.
— Какая помощь?
— Нужна женщина, которая согласится выносить для них ребенка. Пойми, я не рискнула бы предлагать такое первому встречному. Но я вижу тебя насквозь. Ты чистая, добрая. И я готова поручиться за тебя перед своей семьей.
Услышанное повергло Марию в шок. Она смотрела на Анну Сергеевну широко раскрытыми глазами, в голове стучало: «Суррогатная мать». Это казалось чем-то из другого, гламурного и далекого мира.
— Я… я не знаю…
— Я не настаиваю. Но подумай. У тебя сейчас два пути: вернуться в деревню, к отцу, и, прости, завестись с каким-нибудь местным, коротая век у печки. Или… помочь моей девочке обрести счастье, а себе — обеспеченное будущее. Квартира, деньги, учеба в институте. Думай.
Несколько минут в комнате стояла тишина, нарушаемая лишь тиканьем старых часов-ходиков на стене. Мария перебирала в уме свою безнадежную жизнь и этот сумасшедший, дикий шанс. Она доверяла Анне Сергеевне как матери. Да она и была для нее ближе, чем родная мать, которую она почти не помнила.
— Я согласна, — тихо, но твердо сказала она.
Через месяц, после всех обследований и юридических формальностей, процедура была совершена. Мария забеременела с первой же попытки. Анна Сергеевна, сияя, отвезла ее в свой загородный дом — уютное гнездышко у самого леса, с видом на тихую речку. Воздух здесь был настоян на хвое и меде, а тишину нарушало лишь пение птиц.
Первое время все было идеально. Анна Сергеевна навещала ее дважды в неделю, привозила продукты, книги, возила на плановые осмотры к врачу в город. Мария гуляла, читала, шила и уже мечтала, как будет воспитывать своего будущего ребенка, учиться и строить новую жизнь.
Однажды вместо Анны Сергеевны приехал Максим, муж Вики. Он привез целую гору сумок с провизией.
— Анна приболела, не хочет тебя заражать, — объяснил он, разгружая пакеты. — Как самочувствие? Малыш уже пинается?
Его забота тронула Марию. Он казался таким уставшим и одиноким. В тот день он уговорил ее съездить в город, в кино. «Развеешься, — уговаривал он. — Сидеть в четырех стенах вредно». Мария, изголодавшаяся по простым человеческим радостям, с радостью согласилась.
Они провели прекрасный день. Максим оказался умным и интересным собеседником. Он водил ее по магазинам, покупая красивые платья, которые она сама себе позволить никогда бы не смогла, а вечером они ужинали в дорогом ресторане с видом на ночной город.
— Хочешь, будем каждое воскресенье так кататься? — предложил он, провожая ее обратно на дачу.
— А Вика? Анна Сергеевна? — испуганно спросила Мария.
— Я беру все на себя. Ты должна получать только положительные эмоции.
Она согласилась, окрыленная его вниманием и той роскошной жизнью, к которой она уже начала прикасаться. Следующую неделю она жила ожиданием воскресной прогулки.
Но воскресенье прошло, а Максим не приехал. Не приехал он и в понедельник. Мария тщетно пыталась дозвониться до Анны Сергеевны. Трубку никто не брал. Тревога, похожая на тонкий ледяной червяк, заползла в душу и стала грызть ее изнутри.
На следующий день, набрав номер больницы, она услышала в трубке заплаканный голос старшей медсестры Нины:
— Маша? Ты разве не знаешь? Нашей Анны Сергеевны не стало. Вчера похоронили…
Мир рухнул. Звонкая, прочная скорлупа прекрасной сказки, в которую она поверила, разбилась вдребезги, оставив ее одну, беременную, в чужом пустом доме.
Попытки дозвониться до Вики оказались тщетны. Та взяла трубку лишь через три дня.
— Мама умерла, мне не до тебя! — резко бросила она. — Сиди там, не высовывайся.
Запасы еды подходили к концу. Деньги закончились. Паника сжимала горло. Когда Вика наконец приехала, она была не одна — с ней были какие-то чужие люди, с деловым видом осматривавшие дом и участок.
— Продаю, — коротко бросила она в ответ на немой вопрос Марии. — Жду покупателей.
— Как?! — выдохнула Мария. — Анна Сергеевна так любила этот дом…
— Теперь он мой. И я решаю, что с ним делать. Собирай свои вещи, завтра заеду, отвезу тебя в город. Снимаю для тебя комнату.
Мария, подавленная, попыталась заикнуться о хоть каком-то авансе.
— Какой аванс? — фыркнула Вика. — Сначала роди здорового ребенка, потом получишь деньги. А так — мало ли что. Я деньгами разбрасываться не буду.
Она швырнула у ворот два пакета с самыми дешевыми продуктами и уехала, оставив Марию одну с чувством полнейшей потерянности и предательства.
Через несколько дней Вика, не предупредив, примчалась с утра, молча бросила вещи Марии в багажник и повезла в город. Не доезжая, свернула к придорожному кафе.
— Мы с Максимом расстались, — заявила Вика, заказывая кофе. — Оказалось, мы совершенно чужие люди. И… мне не нужен ребенок, которого ты носишь. У меня теперь своих проблем хватает. Максим тем более. Вот, — она бросила на стол пачку денег. — Десять тысяч. Хочешь — делай аборт. Хочешь — рожай. Но обо мне забудь. Навсегда.
И она ушла, оставив Марию в состоянии полного ступора. Деньги и сумка с вещами — вот все, что у нее осталось от большой мечты.
Некуда было идти. Сгорая от стыда, она вернулась в родную деревню, в покосившийся домик отца. Тот встретил ее радостно: «Дочка! Сотку не найдется?». Дом был полон собутыльников, вонь перегара и нищеты стояла в воздухе стеной.
Спасение пришло оттуда, откуда не ждала, — от бывшей учительницы, Марии Семеновны. Та, встретив на улице побледневшую, беременную Машу, сразу забрала ее к себе. Выслушав душераздирающую историю, она покачала головой: «Бедная моя девочка. Ну ничего, выкрутимся».
Мария Семеновна, женщина с железным характером, отвела ее к местному председателю, Михаилу Ивановичу.
— Девушке негде жить! Она медсестра! У вас в ФАПе как раз место пустует!
Упирающегося председателя она буквально заставила пойти навстречу. Марию взяли на работу и разрешили жить в служебном домике при фельдшерско-акушерском пункте. Это была ее первая победа. Скромная, но ее.
Она встала на учет в сельской амбулатории. Жизнь понемногу налаживалась. Местные старушки, видя ее положение, носили ей молоко, творог, яйца. Она чувствовала себя нужной. А по вечерам, положив руку на уже ощутимо округлившийся живот, она разговаривала с малышом. И он отзывался тихим, ласковым толчком. Она уже знала — не отдаст его никому.
Однажды ночью к дому подошел ее отец, требуя денег на выпивку. Получив отказ, он начал буянить, угрожая разнести все вдребезги. На шум пришел Михаил Иванович и выгнал его, пригрозив принудительным лечением. Вслед за председателем на пороге появился молодой человек.
— Андрей, новый фельдшер. По распределению, — мрачно представился он.
Мария поняла — это конец. Ее снова выгоняют. Из последнего пристанища. Она молча стала собирать вещи, безнадежные слезы катились по щекам.
Но Андрей, видя ее состояние, неожиданно сказал: «Я договорился с одной старушкой. Буду жить у нее, помогать по хозяйству. Оставайтесь».
Так началась их дружба. Андрей оказался простым, добрым и очень порядочным парнем. Он помогал ей по работе, они вместе пили вечерами чай, много разговаривали. Мария ловила себя на том, что его присутствие греет ее и успокаивает. А его взгляд на нее становился все теплее.
Как-то раз он набрался смелости: «Маша, я… я влюбился в тебя. Поедешь со мной, когда мой срок распределения закончится?»
Сердце Марии сжалось от боли и радости одновременно.
— Нет, Андрей. Слишком много всего случилось. Слишком я другая стала. И ребенок… — она отвернулась, чтобы он не видел слез.
— Ребенок — не помеха! Я люблю тебя! — горячо воскликнул он.
Но она не могла поверить. Боялась снова обжечься.
Вскоре Андрей прибежал взволнованный: «Тебе звонили из города! Какая-то Нина. Просила срочно перезвонить».
Сердце упало. Набрав знакомый номер, Мария услышала взволнованный голос подруги: «Машка! Объявился Максим! Ищет тебя! Я ему твой адрес сказала. Жди, наверное, скоро приедет».
Ужас сковал ее. Она рассказала Андрею все. Всю правду о сделке, о деньгах, о своем глупом доверии и страшном падении. Она ждала осуждения, брезгливости. Но он молча выслушал, а потом обнял.
— Ты молодец, что ребенка оставила. А остальное… жизнь такая. Я с тобой.
Максим приехал на следующий же день на дорогом внедорожнике. Он вышел из машины усталый, постаревший.
— Машенька! Нашел тебя! — он попытался улыбнуться. — Прости нас, столько всего навалилось… Как малыш?
— Вас? — горько усмехнулась Мария. — Вика выбросила меня у кафе, как щенка. А ты пропал. И ты предлагаешь просто забыть?
Максим помрачнел.
— Не строй из себя невинную овечку. Деньги ведь ради всего готова была пойти? Хочешь их получить — собирайся, поедешь со мной.
В этот момент из дома вышел Андрей, уперев руки в боки.
— Прошу прощения, не помешал? — его голос прозвучал как сталь.
— А это кто? — надменно оглядел его Максим.
— Мой жених, — не колеблясь, сказала Мария. — И отец моего ребенка. Так что убирайся.
Максим пытался давить: «В этих условиях растить будешь? В грязи? Он тебе что даст?», но Андрей твердо пресек это: «Уезжай. Пока я тебя силой не вышвырнул».
Казалось, история закончилась. Но поздно вечером в окно постучали. Максим стоял на пороге, виновато разводя руками.
— Бензин кончился. До заправки не дотяну. Переночевать можно?
Мария, по доброте душевной, впустила его. Накормила, напоила чаем. Он смотрел на ее живот.
— Кого ждете?
— Девочку, — улыбнулась она.
— Девочка… это хорошо. — Он тяжело вздохнул. — Маша… Я прошу лишь об одном. Разреши мне иногда… видеться с ней. Я ведь совсем один остался. Старость подкралась незаметно. Один я… — в его голосе звучала неподдельная тоска.
Мария посмотрела на Андрея. Тот молча кивнул.
— Хорошо, — тихо сказала она. — Приезжайте.
Роды были легкими. На свет появилась крепкая, здоровая девочка весом ровно три килограмма семьсот граммов. Андрей, настоящий мужчина и медик, во время схваток нервничал так, что весь медперсонал только улыбался.
Он тут же позвонил Максиму. Тот примчался через час, взволнованный и радостный.
— Ну что? Девочка? Поздравляю! — он обнял Андрея, будто старого друга.
— Как решили назвать? — спросил он, заходя в палату к Марии.
— Аней, — улыбнулась она, глядя на маленькое личико. — В честь Анны Сергеевны.
Через несколько дней их выписали. Встречали их у роддома Андрей и Максим с огромным плюшевым зайцем и букетом алых роз. Они отпраздновали рождение маленькой Анечки в узком кругу — Мария, Андрей, Максим и Мария Семеновна. Было тихо, душевно и по-настоящему тепло.
На следующее утро, проводив Максима, Мария с Андреем подошли к кроватке дочки и ахнули. Рядом с малышкой лежал аккуратный сверток. Развернув его, они увидели коробку, а в ней — письмо и аккуратные пачки новых хрустящих купюр.
«Эти деньги по праву ваши. Пусть это будет стартом для новой жизни моей внучки. Постройте ей хороший дом. Ваш дедушка Максим».
Пересчитав, Мария ахнула: ровно двадцать тысяч долларов. Та самая сумма, обещанная когда-то за суррогатное материнство.
— Он написал — на дом для внучки, — тихо сказал Андрей, обнимая ее за плечи. — Они для тебя. Для нас.
Мария посмотрела на спящую дочку, на любимого мужчину, на солнечный свет, заливающий их скромную комнатку. Круг замкнулся. Страшный сон закончился. И началась новая, настоящая жизнь. Полная надежд, любви и тихого, прочного счастья.
