— Мам, а почему дядя Володя всегда такой злой? — спросила девятилетняя Полина, с опаской поглядывая на соседа, который ругался в коридоре коммунальной квартиры.
Елена Ивановна вздохнула, помешивая кашу на плите. Владимир Николаевич жил в соседней комнате уже два года — угрюмый, нелюдимый мужчина лет пятидесяти пяти, который, казалось, был недоволен всем на свете.
— Не злой он, Полинка. Просто… несчастливый, наверное.
— А почему несчастливый?
— Не знаю. Может, одиноко ему.
Одиннадцатилетний Егор фыркнул:
— Сам виноват. Всех от себя отпугивает. Вчера сказал мне, чтобы в коридоре не бегал — мешаю, оказывается.
— А ты действительно не бегай. Здесь живут и другие люди.
— Но он так грубо говорит! Как будто я враг какой-то.
— Может, он не умеет по-другому, — предположила мама.
— Не умеет «здравствуйте» сказать? — удивилась Полина. — Я с ним каждый день здороваюсь, а он только кивает. И то не всегда.
Действительно, Владимир Николаевич был странным соседом. Работал он где-то на заводе, приходил поздно, из комнаты доносились только звуки телевизора. Друзей у него не было, гостей не принимал. С соседями общался только по необходимости — и то неохотно.
— А может, он просто стеснительный? — предположила Полина.
— Стеснительные не кричат на детей, — возразил Егор.
— А когда он на тебя кричал?
— На прошлой неделе. Я мяч в коридоре ловил, и он случайно в его дверь попал. Он как выскочил! Орал минут пять.
— Может, испугался? — заступилась за соседа мама. — Подумал, что кто-то в дверь ломится.
— Мам, ты его всегда защищаешь, — удивился Егор. — Почему?
Елена Ивановна задумалась:
— Знаешь, сынок, злые люди просто так не бывают. Всегда есть причина.
В тот вечер из соседней комнаты вдруг раздался какой-то странный звук — то ли кашель, то ли кто-то задыхается. А потом… бац! — что-то с грохотом рухнуло на пол.
— Мам, там что-то случилось? — встревожилась Полина.
Елена прислушалась. Звуки повторились.
— Дети, сидите дома, — сказала она и вышла в коридор.
— Владимир Николаевич, у вас всё в порядке? — постучала она в дверь.
Тишина.
— Владимир Николаевич!
Послышался слабый стон.
— Я сейчас вызову скорую, — крикнула Елена и побежала к телефону.
Скорая приехала быстро. Владимира Николаевича увезли с подозрением на инфаркт.
— Мам, а он умрёт? — испуганно спросила Полина.
— Надеюсь, что нет. Врачи помогут.
— А если умрёт, то кто будет в его комнате жить?
— Полина, не думай о плохом.
Три дня соседняя комната была пуста. На четвёртый день Владимир Николаевич наконец вернулся. Такой бледный, осунувшийся — шагал тихо, будто каждое движение давалось с трудом.
– Как вы себя чувствуете? – сразу спросила его Елена, встретив в коридоре.
— Нормально, — буркнул он и стал открывать замок.
— Если что-то нужно, обращайтесь. Не стесняйтесь.
Он кивнул, не оборачиваясь.
— Мам, — шёпотом сказала Полина, — а давайте ему суп сварим? Больным же полезно.
— Хорошая идея. Сварим борщ, отнесём.
Егор скривился:
— Он же грубиян. Зачем ему помогать?
— Потому что он больной и одинокий, — ответила мама. — А мы люди.
Вечером Елена постучала к соседу с кастрюлькой борща.
— Что вам? — недовольно спросил Владимир Николаевич, приоткрыв дверь.
— Борщ сварила, подумала, может, вам пригодится. После больницы организм слабый…
— Не нужно, — резко сказал он.
— Владимир Николаевич, не отказывайтесь. Это не одолжение, просто по-соседски.
Он помолчал, потом взял кастрюльку:
— Спасибо.
И закрыл дверь.
— Даже «спасибо» еле выдавил, — проворчал Егор.
— Зато сказал, — заметила Полина. — Может, он правда стеснительный?
На следующий день Владимир Николаевич принёс пустую кастрюльку.
— Вкусно было, — неловко сказал он. — Спасибо.
— Пожалуйста. Как самочувствие?
— Лучше. А… а это ваши дети в коридоре играют?
— Мои. Они вам мешают?
— Нет, — неожиданно ответил он. — Просто… живые звуки. Давно не слышал.
Елена удивилась такому ответу.
— У вас есть дети, Владимир Николаевич?
— Были, — тихо сказал он и поспешил к себе в комнату.
Прошла неделя. Полина возилась в коридоре со своей куклой, когда Владимир Николаевич пришёл с работы.
– Здравствуйте, дядя Володя, – весело сказала девочка.
– Здравствуй, – улыбнулся он и остановился рядом. – А во что ты играешь?
— В больницу. Кукла заболела, я её лечу.
— Понятно. А что у неё болит?
— Живот. Она много сладкого съела.
— Тогда надо ей таблетку дать и чай с ромашкой.
— А откуда вы знаете?
Владимир Николаевич помолчал:
— У меня тоже дочка была. Тоже в куклы играла.
— А где она сейчас?
— Выросла. Далеко живёт.
— А почему не навещает?
— Мы… поссорились. Давно.
— А помириться нельзя?
— Не знаю. Может быть, поздно уже.
— А вы попробуйте, — посоветовала Полина. — Мама говорит, что мириться никогда не поздно.
Мужчина грустно улыбнулся:
— Твоя мама умная женщина.
В эти дни Егор готовился к контрольной по математике. Задача никак не решалась.
— Мам, помоги, — попросил мальчик.
— Сынок, я в математике слабая. Попроси папу, когда придёт с работы.
— Папа поздно придёт, а завтра контрольная.
Елена задумалась:
— А может, попросить Владимира Николаевича? Он инженер, должен знать математику.
— Мам, он же злой!
— Он не злой. Просто грустный. Попробуй, в крайнем случае откажет.
Егор нерешительно постучал к соседу.
— Дядя Володя, а можете помочь с задачкой? Никак не получается.
Владимир Николаевич вышел в коридор:
— Покажи.
Посмотрел на задание:
— Сложная. Давай разбираться.
Полчаса они провели над учебником. Владимир Николаевич объяснял терпеливо, понятно.
— Понял? — спросил он.
— Понял! Спасибо большое!
— Пожалуйста. А если ещё что-то не будет получаться, обращайся.
— Правда можно?
— Можно.
Вечером Егор рассказал маме:
— Оказывается, дядя Володя совсем не злой. Он хорошо объясняет, не ругается, если не понимаешь.
— Вот видишь. А ты говорил — грубиян.
— Мам, а почему он всегда такой грустный?
— Не знаю, сынок. У каждого человека своя история.
Постепенно Владимир Николаевич стал общаться с семьёй чаще. Помогал Егору с уроками, выслушивал Полинины рассказы о школе, иногда разговаривал с Еленой о житейских делах.
— Дядя Володя, — спросила как-то Полина, — а почему вы такой одинокий?
— Полина! — одёрнула её мама.
— Ничего, — сказал Владимир Николаевич. — Нормальный вопрос. Я сам виноват, что одинокий.
— А что вы такого сделали?
— Гордым был. Упрямым. Дочку обидел, жену обидел. Они от меня ушли.
— А за что обидели?
— Дочь хотела артисткой стать, а я запретил. Сказал — ерунда это, а не профессия. Поссорились. А жена её поддержала. И они вместе ушли.
— И больше не виделись?
— Виделись. Но редко. А потом жена умерла, а дочь… дочь меня винила. Сказала, что из-за меня мама переживала и заболела.
— А это правда?
— Не знаю. Может быть. Я тогда много пил, скандалил.
— А сейчас не пьёте?
— Нет. Бросил. Но поздно уже. Дочь меня не простила.
— А вы её попросили?
— Нет.
— Почему?
— Стыдно. И боюсь, что откажет.
— А если не откажет?
Владимир Николаевич помолчал:
— А если не откажет… тогда, может быть, попробую.
Через месяц он сказал Елене:
— Решил дочери написать. Письмо.
— Это правильно, Владимир Николаевич.
— А вдруг не ответит?
— А вдруг ответит? Не попробуете — точно не узнаете.
— Боюсь.
— Страшно — это нормально. Значит, действительно важно.
Письмо он писал неделю. Несколько раз переписывал, показывал Елене, просил совета.
— Не знаю, как извиниться за все эти годы, — говорил он.
— Просто искренне. От сердца.
Наконец письмо было отправлено. Владимир Николаевич ждал ответа, нервничал, плохо спал.
Ответ пришёл через две недели. Короткий, сдержанный, но не злой. Дочь согласилась на встречу.
— Она приедет в субботу, — взволнованно сообщил он соседям. — Не знаю, что и сказать ей.
— Скажите правду, — посоветовала Елена. — И что любите её.
— А если она мне не поверит?
— Поверит. Дети ведь всегда чувствуют, когда взрослые говорят честно.
В субботу Владимир Николаевич с самого утра суетился: прибирался в комнате, бегал за продуктами — и весь день был на взводе
— Дядя Володя, а можно мы с дочкой познакомимся? — спросила Полина.
— Конечно. Если она не будет против.
Дочь объявилась днём — молодая женщина, лет тридцати, и в её глазах, и в выражении лица легко угадывались черты отца. За закрытой дверью они долго разговаривали: сперва слышались всполохи напряжённых голосов, а потом — тишина. К вечеру Владимир Николаевич вышел в коридор. Глаза красные, но лицо светлое.
— Как дела? — тихо спросила Елена.
— Хорошо. Она простила. Сказала, что тоже виновата — надо было раньше прийти.
— И что теперь?
— Теперь будем общаться. Она обещала приезжать. А я к ней в гости поеду.
— Владимир Николаевич, я так рада за вас!
— Спасибо. И за письмо спасибо, и за советы. Если бы не вы… не решился бы, наверное.
На следующий день дочь Владимира Николаевича познакомилась с соседями.
— Папа про вас рассказывал, — сказала она Елене. — Спасибо, что не дали ему совсем озлобиться.
— Мы ничего особенного не делали.
— Делали. Были рядом, когда ему было плохо. Не отталкивали, хотя он вёл себя неприветливо.
— А теперь дядя Володя добрый, — сказала Полина. — И с математикой помогает.
— Да, — улыбнулась женщина. — Папа всегда хорошо объяснял. Жаль, что я поняла это так поздно.
Владимир Николаевич изменился. Стал улыбаться, здороваться первым, интересоваться делами соседей. Егору помогал с уроками регулярно, Полине рассказывал истории из своего детства.
— Дядя Володя, — сказала как-то девочка, — а вы знаете, что теперь вы совсем другой?
— А каким был раньше?
— Грустным и сердитым. А теперь добрым.
— Я и раньше не злой был. Просто забыл, как с людьми общаться.
— А кто вам напомнил?
— Вы. Ваша семья. Показали, что такое доброта.
— Мы просто были соседями, — удивилась Полина.
— Хорошими соседями. А это много значит.
Через полгода к Владимиру Николаевичу стала приезжать не только дочь, но и внучка — девочка лет пяти. Она быстро подружилась с Полиной и Егором.
— Дядя Володя, — сказал как-то Егор, — а вы теперь счастливый?
— Да, мальчик. Очень счастливый.
— А что вас сделало счастливым?
— То, что я перестал бояться. Перестал прятаться от людей.
— А мы помогли?
— Очень. Вы показали мне, что мир не злой. Что люди могут быть добрыми просто так.
— А ещё что?
— А ещё то, что никогда не поздно всё исправить. Если очень захотеть.
Вечером за ужином Полина сказала:
— Мам, а как хорошо, что мы помогли дяде Володе!
— А что мы такого особенного сделали? — спросила Елена.
— Не знаю. Просто не прогоняли его. И борщ варили. И с дочкой помогли помириться.
— Были людьми, — добавил Егор.
— Да, — согласилась мама. — Просто были людьми. А иногда это самое главное.
А в соседней комнате Владимир Николаевич читал письмо от дочери и думал о том, что счастье иногда живёт совсем рядом. Нужно только не бояться его заметить. И не бояться сделать первый шаг навстречу.
Семья — это, знаешь, не просто родственники. Семья — это ещё и те, кто не даст тебе затеряться в одиночестве. Которые протягивают руку, когда трудно. Которые верят в то, что ты можешь стать лучше.
И неважно, живут ли они в соседней квартире или в соседней комнате. Главное — что они есть.
