Свекровь привела его прямо к алтарю. Мальчишка лет семи, в костюмчике не по размеру, с букетиком ромашек в руке. Стоял и моргал, разглядывая невесту в белом платье.
— Это Максим, — прошептала Галина Петровна, толкая внука вперед. — Хотел поздравить новую маму.
Лена почувствовала, как сжимается желудок. Новую маму? Она посмотрела на Игоря — тот смущенно пожал плечами.
— Мама Лена, — тихо сказал мальчик и протянул ромашки.
— Я тебе не мама, — отчетливо произнесла Лена, не беря цветы. — И никогда ею не буду.
Игорь дернулся, хотел что-то сказать, но Лена уже отвернулась к фотографу.
— Снимайте нас двоих. Только нас.
Первый год
Максим приходил каждые выходные. Галина Петровна приводила его рано утром, со своими пакетами и баночками.
— Максимка соскучился, — говорила она, усаживая внука на диван. — Ты же не будешь против, Леночка?
Лена молча шла на кухню и закрывала дверь. Слышала, как они там возятся: включают мультики, шуршат пакетами, смеются. Игорь пытался звать ее, но она только громче включала воду или пылесос.
После их ухода вытирала диван влажной тряпкой. Протирала пульт. Переставляла подушки. Словно стирала следы чужого присутствия.
— Почему ты так? — спрашивал Игорь вечером. — Он же ребенок.
— Твой ребенок. Не мой.
— Но мы семья теперь.
— Мы с тобой семья. А он — чужой.
Игорь замолкал. А Максим продолжал приходить. Тихо сидел в углу, играл в машинки, которые приносила бабушка. Иногда подходил к Лене:
— А можно мне водички?
— Кран на кухне работает.
— А можно посмотреть мультик?
— Спроси у папы.
Мальчик кивал и отходил. Больше не приставал.
Третий год
К тому времени Лена забеременела. Живот рос, и вместе с ним росло раздражение от воскресных визитов.
— Может, пореже будет приходить? — осторожно спросила она Игоря. — У меня токсикоз, а тут шум, беготня…
— Он не шумит, — удивился муж. — Максим тихий.
Это была правда. Мальчик словно понимал, что здесь лишний. Приходил, садился на свое место в углу дивана, рисовал или читал. Не просил еды, не включал громко телевизор.
Но Лене и этого было много.
— Галина Петровна, — сказала она однажды свекрови, — может, Максим останется у вас? Я на сносях, мне тяжело.
— Как это тяжело? — не поняла та. — Он же сидит спокойно.
— Тяжело морально. Чужой ребенок в доме.
Галина Петровна побледнела.
— Какой чужой? Это сын моего сына!
— Ваш внук. Не мой пасынок.
С тех пор свекровь смотрела на Лену с плохо скрываемой неприязнью. А Максим… Максим как-то сразу повзрослел. Перестал спрашивать водички и разрешения на мультики. Сидел молча, пока не приходило время уходить.
Пятый год
Родилась Аня. Крохотная, сморщенная, кричащая — но своя. Лена не выпускала ее из рук, кормила грудью, качала по ночам. Игорь помогал, как мог.
А Максим… Максим смотрел.
Ему было уже десять, он вытянулся, стал угловатым. Приходил и молча рассматривал сестру. Не просился подержать, не тянул к ней руки. Просто смотрел с каким-то взрослым, печальным выражением лица.
— Максимка хочет покачать сестричку, — подсказывала Галина Петровна.
— Он может навредить, — отвечала Лена, прижимая дочь к себе. — Неосторожный еще.
— Да он очень аккуратный! У меня помогает, посуду моет, игрушки за собой убирает…
— Дома пусть помогает. А здесь не нужно.
Мальчик отворачивался к окну. Сидел так до вечера, пока бабушка не звала домой.
Седьмой год
Аня начала ходить, говорить, превратилась в веселого, шумного ребенка. Лена растворилась в материнстве полностью — кружки, развивашки, детский сад.
Максим теперь приходил реже. Учился в школе, у него появились свои дела. Но по праздникам Галина Петровна все равно приводила его.
— С праздником, — тихо говорил он Лене, протягивая открытку, нарисованную своими руками.
Лена брала, кивала сухо:
— Спасибо.
Открытки складывала в ящик стола. Не выбрасывала, но и не вешала на холодильник, как Анины рисунки.
Однажды, разбирая стол, обнаружила их там целую стопку. Все аккуратные, старательные. «Маме Лене от Максима». «Поздравляю с 8 Марта». «С Новым годом».
Быстро засунула обратно и захлопнула ящик.
Восьмой год
Аня пошла в школу. В тот же класс, где когда-то учился Максим. Учительница, узнав фамилию, сразу оживилась:
— О, вы Максимова мама! Какой у вас замечательный пасынок был. Отличник, помощник, всех младших опекал…
— Я Анина мама, — поправила Лена. — Максим — не мой сын.
Учительница смутилась, но потом все же добавила:
— Он часто про вас рассказывал. «Моя мама Лена», «дома у мамы Лены»… Очень вас любит.
Лена промолчала.
Дома Аня спросила:
— Мам, а почему Максим не живет с нами? Он же мой братик.
— Он сводный брат. И у него есть бабушка.
— А почему ты его не любишь?
Лена опешила.
— С чего ты взяла?
— Ну ты же с ним не разговариваешь. И не обнимаешь. А он хороший. Он мне машинку подарил в прошлый раз.
— Какую машинку?
— Красивую, блестящую. Сказал, что долго копил. И еще сказал, что я самая красивая сестренка на свете.
Лена почувствовала что-то неприятное в груди. Словно укол.
Девятый год
День рождения Ани. Семь лет. Лена приготовила торт, украсила квартиру шариками, пригласила друзей из класса.
Галина Петровна пришла с Максимом и большим пакетом подарков.
— Аннушка, с днем рождения! — тётя Галя расцеловала внучку. — Максимка тебе кое-что особенное приготовил.
Максим, уже почти подросток, неловко протянул самодельную коробку.
— Я сам делал, — пробормотал он. — Долго очень.
Аня с восторгом открыла коробку. Внутри лежал кукольный домик, сделанный из картона и раскрашенный красками. Каждая комната была продумана до мелочей: крошечная мебель, коврики, даже занавески из лоскутков.
— Ой, какой красивый! — захлопала в ладоши Аня. — Максим, ты волшебник!
Гости тоже оценили подарок. Мамы наперебой спрашивали, где такой купили, сколько стоил.
— Максим сам делал, — гордо сказала Галина Петровна. — Три месяца работал. По вечерам сидел, клеил, красил…
Лена смотрела на домик. Он действительно был сделан с любовью. Каждая деталь выдавала часы кропотливой работы.
— Красиво, — сухо сказала она.
Но вечером, когда все разошлись, она подошла к домику поближе. В одной из комнат заметила крошечную фигурку — женщину с темными волосами, как у неё.
А рядом записочка детским почерком: «Это мама Лена. Самая красивая мама на свете».
Десятый год
Всё рухнуло в один день.
Галина Петровна пришла не в свой день, взволнованная, со слезами на глазах. Максима с ней не было.
— Лена, мне нужно поговорить с Игорем, — сказала она дрожащим голосом.
— Он на работе еще.
— Тогда с тобой. Ты же… ты же мать его дочери. Имеешь право знать.
Лена насторожилась.
— Что случилось?
Галина Петровна достала из сумки мятые документы.
— Я была сегодня в загсе. Хотела восстановить справку о рождении Максима. И там… там мне сказали…
Она замолчала, промокнула глаза платком.
— Что сказали?
— Что Игорь не указан как отец. В графе «отец» стоит прочерк.
Лена не сразу поняла.
— То есть как?
— Светка, мать Максима… она мне соврала десять лет назад. Сказала, что Игорь отец. А сама не знала, от кого забеременела. Понимаешь? Мой Игорь может быть и не отцом вовсе.
Мир перевернулся.
— И что теперь?
— Я не знаю, — заплакала свекровь. — Максим ничего не знает. Я растила его как внука, любила… А теперь что? Сказать ему, что он вообще чужой?
Лена села на диван. В голове было пусто.
— А анализ? ДНК?
— Максим согласился. Говорит, если папа Игорь захочет узнать правду, он не против. Только… только он боится, что если он не сын, то вы его совсем прогоните.
— Мы его и так…
Лена не договорила. Потому что поняла: мальчик и правда боится. Десять лет он чувствовал себя лишним в этом доме, но все равно приходил. Надеялся. Ждал принятия.
А теперь может оказаться, что он действительно чужой. Совсем.
Результат
Анализ показал: Игорь не отец.
Муж запил. По-настоящему, как никогда раньше. Три дня не ходил на работу, лежал на диване с бутылкой и смотрел в потолок.
— Десять лет, — бормотал он. — Десять лет я считал его сыном. Любил. Гордился им.
— И что теперь? — спросила Лена.
— Не знаю. Чужой же ребенок оказался.
Эти слова резанули по сердцу. «Чужой ребенок». Именно это она говорила все эти годы. А теперь, когда это подтвердилось официально, почему-то было больно.
Максим не приходил неделю. Потом две. Галина Петровна тоже не появлялась.
Аня каждый день спрашивала:
— Мам, а когда Максим придет? Я хочу показать ему новую куклу.
— Не знаю, — отвечала Лена.
— А почему он не приходит?
— Потому что он не твой брат.
— Как это не брат? — не понимала девочка. — Он же всегда был моим братиком.
Лена не знала, что ответить.
Звонок
Галина Петровна позвонила через месяц. Голос у неё был странный, испуганный.
— Лена, Максим заболел. Температура под сорок, бред. Врачи говорят — стресс, нервное. Он все спрашивает про вас, про Аню. Зовет папу.
— А при чем тут мы?
— Он же считает вас семьей! Десять лет считал! Понимаешь, ему все равно, что анализ показал. Для него Игорь — папа, а ты — мама. А теперь он думает, что вы его больше не любите…
Лена молчала.
— Приезжайте, пожалуйста, — взмолилась свекровь. — Хоть на минуту. Пусть увидит, что вы не бросили его.
— Мы и не бросали. Он просто не наш.
— Но он так не считает!
После разговора Лена ходила по квартире, не находя себе места. Игорь по-прежнему пил. Аня хныкала, что скучает по Максиму.
А в ящике стола лежала стопка самодельных открыток. «Маме Лене от Максима».
Больница
Она поехала одна. Сказала себе — просто посмотри, как он там. Не более того.
Максим лежал в палате, бледный, худой. За месяц сильно похудел. Увидев Лену, широко раскрыл глаза.
— Мама Лена?
— Привет, — неловко сказала она.
— Ты пришла… — он попытался приподняться на кровати. — А я думал, что ты меня больше не будешь навещать. Бабушка сказала, что я не папин сын оказался…
Лена села на стул рядом с кроватью.
— И что ты об этом думаешь?
— Не знаю, — честно ответил мальчик. — Для меня папа Игорь все равно папа. А ты — мама. Даже если я не ваш родной.
— Но я же никогда не была тебе мамой. Ты сам знаешь.
Максим опустил глаза.
— Знаю. Но я мечтал. Все эти годы мечтал, что когда-нибудь ты меня полюбишь. Как Аню.
— Почему?
— Потому что мне очень нужна была мама. Настоящая. А у меня только бабушка была.
Лена почувствовала, как что-то сжимается в горле.
— Максим…
— Я понимаю, что ты меня не любишь, — перебил он. — И теперь, когда выяснилось, что я вообще чужой, наверное, больше никогда не увижу тебя и Аню. Но я хочу сказать спасибо.
— За что?
— За то, что разрешала мне приходить. За то, что я мог смотреть, как живет настоящая семья. За то, что у меня была сестренка, хоть и недолго.
Он заплакал. Тихо, стараясь не всхлипывать.
А Лена сидела и смотрела на этого четырнадцатилетнего мальчика, который десять лет считал её мамой. Который рисовал ей открытки, дарил цветы, делал подарки для её дочери. Который никогда не капризничал, не требовал внимания, не мешал.
Который просто хотел быть любимым.
Дома
— Игорь, хватит пить, — сказала она мужу вечером.
— А что толку? — мутными глазами посмотрел он на неё. — Десять лет обманывался.
— А мальчик-то при чем? Он же не виноват, что его мать солгала.
— Чужой он.
— Для нас — чужой. А для себя? Он считает тебя отцом. И меня матерью.
— Ну и что?
— А то, что мы сломали ему жизнь. Он в больнице лежит, понимаешь? От переживаний заболел.
Игорь помолчал.
— И что ты предлагаешь?
— Не знаю, — честно призналась Лена. — Но так больше нельзя.
Решение
На следующий день она снова поехала в больницу. Максиму было лучше, он уже сидел на кровати, читал книгу.
— Привет, — сказала Лена.
— Привет, мама Лена.
— Не называй меня так.
Лицо мальчика потемнело.
— Хорошо. Лена.
— Нет, не Лена.
Он посмотрел на неё вопросительно.
— Называй меня просто… мама.
Максим замер.
— Как?
— Мама. Если хочешь.
— Но ты же сказала, что не моя мама…
— Я много чего говорила, — вздохнула Лена. — И почти всё — неправильно.
Она села рядом, взяла его руку.
— Максим, ты хочешь жить с нами? По-настоящему, не только по выходным?
— А… а можно?
— Если папа согласится. И если ты сам захочешь.
— Я хочу, — быстро сказал он. — Очень хочу. Только… только ты правда будешь моей мамой? Не будешь вытирать диван после меня?
Лена покраснела. Значит, он знал.
— Не буду. Прости меня, Максим. За все эти годы.
Он обнял её крепко, по-детски, как не обнимал никогда.
— Мама, — прошептал он ей в плечо.
И Лена поняла: это слово звучит правильно. Наконец-то правильно.
Новая семья
Игорь согласился не сразу. Долго думал, мучился. Но в итоге сказал:
— Пусть приезжает. Раз уж десять лет был сыном, пусть и дальше им будет.
Максим переехал к ним через неделю. Привез один чемодан вещей и коробку с книгами.
— Это моя комната? — спросил он, разглядывая маленькую комнатку, которую раньше использовали как кладовку.
— Пока да. Потом сделаем ремонт, — пообещала Лена.
— Не нужно ремонта. Она и так красивая.
Аня была в восторге.
— Максим будет жить с нами? Навсегда?
— Навсегда, — подтвердила Лена.
— Ура! Теперь мы настоящая семья!
Эпилог
Прошел год. Максим пошел в новую школу, подружился с одноклассниками. Учился хорошо, помогал Ане с уроками, мыл посуду и выносил мусор, не дожидаясь напоминаний.
Игорь привык к сыну заново. Иногда говорил Лене:
— Знаешь, а анализ этот… может, и к лучшему. Теперь я точно знаю: я люблю его не потому, что он моя кровь. А просто потому, что он хороший парень.
А Лена… Лена каждый вечер заходила к Максиму, целовала в лоб и говорила:
— Спокойной ночи, сынок.
И он отвечал:
— Спокойной ночи, мама.
Потому что семья — это не только кровь. Семья — это выбор. И любовь. И готовность принять чужого ребенка как своего.
Даже если на это потребуется десять лет.
