— Ты же понимаешь, что это конец? — голос Елизаветы Петровны дрожал от ярости. — Или до сих пор надеешься на чудо?
Анна сидела в кресле напротив матери, сжимая в руках выписку из больницы. Третий выкидыш за два года. Врачи говорили осторожно, но смысл был ясен: шансов практически нет.
— Мама, не нужно… — начала она, но Елизавета Петровна ее перебила.
— Нужно! Потому что твой замечательный муж где-то пропадает, когда тебе плохо. А я, старая дура, сижу в больнице и держу тебя за руку!
Игорь действительно появлялся редко. То работа, то командировка, то важные встречи. Анна оправдывала его — молодая IT-компания требовала полной отдачи. Но материнское сердце чувствовало фальшь.
— Аня, скажи честно, — мать наклонилась вперед, — он хочет этого ребенка? Или только ты?
Анна отвернулась к окну. За стеклом моросил октябрьский дождь, и капли стекали по стеклу, как слезы.
— Конечно, хочет. Мы же планировали…
— Планировали, — повторила Елизавета Петровна с горечью. — А помнишь, что врач сказала? Про первую беременность?
Доктор Смирнова была женщиной без полутонов. Когда Анна пришла на очередной прием после выкидыша, та прямо спросила:
— Сколько абортов у вас было?
— Никаких, — удивилась Анна.
— Странно. Анализы показывают другое. При вашей группе крови первое прерывание беременности дает именно такие осложнения.
Анна тогда решила, что врач ошибается. Но сомнение засело в душе, как заноза.
А теперь, глядя на измученное лицо матери, она вдруг поняла: нужно узнать правду.
Вечером Игорь пришел поздно, как обычно. Анна ждала его на кухне с чаем.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил он, целуя ее в макушку.
— Игорь, нам нужно поговорить.
Что-то в ее тоне заставило его насторожиться.
— О чем?
— О том, что было в две тысячи девятнадцатом году. Когда мы еще не были женаты.
Лицо мужа изменилось. Он отвернулся, наливая себе воды.
— Не понимаю, о чем ты.
— Я была беременна. И что-то случилось с той беременностью. Что именно, Игорь?
Долгая пауза. Стук часов на стене казался оглушительным.
— Аня, это было давно…
— Отвечай.
Он сел напротив, но глаз не поднимал.
— Мы тогда только начинали жить вместе. Денег не было, ты училась, я искал работу… Какой ребенок?
— Значит, был аборт?
— Это было разумное решение.
— Чье решение, Игорь? Моего я не помню.
Он вскинул голову, и в его глазах она увидела злость.
— Твое! Ты же сама согласилась! Мы обсуждали это!
— Врешь, — тихо сказала Анна. — Я бы помнила такой разговор.
— Ты была в стрессе, много плакала… Может, и не помнишь. Но решение принимали вместе.
Анна встала и подошла к окну. На улице горели фонари, освещая пустынную дорогу.
— А маме почему не сказали?
— Зачем расстраивать? Пожили бы для себя, встали на ноги…
— И теперь я не могу иметь детей.
— Мы не знали! Откуда нам было знать про эти осложнения?
Анна обернулась. Игорь сидел, опустив голову, и выглядел как побитая собака.
— Ты знал, — сказала она с неожиданной ясностью. — Мама рассказывала нам про резус-фактор, когда мы объявили о помолвке. Ты знал, что нельзя.
— Аня…
— И решил за меня. Без меня.
— Это не так!
— Тогда расскажи, как было на самом деле.
Игорь встал и начал ходить по кухне.
— Хорошо! Да, я настоял. Да, ты не хотела. Но я же думал о нашем будущем! Мы были нищие студенты, жили в общежитии… Какая семья? Какой ребенок?
— Ты солгал мне про согласие.
— Я убедил тебя! Это разные вещи.
— А маме соврал, что никакой беременности не было.
— Чтобы не расстраивать!
Анна села обратно за стол. Внутри все похолодело.
— Значит, три года ты смотрел, как я мучаюсь, как теряю детей одного за другим. И молчал.
— Я же не знал, что будут осложнения!
— Знал. Мама предупреждала.
Игорь остановился посреди кухни.
— И что теперь? Будешь меня всю жизнь упрекать?
— Не знаю, — честно ответила Анна. — Не знаю, что теперь.
На следующий день Игорь не пришел домой. Позвонил поздно вечером:
— Я у Димы переночую. Нам нужно остыть.
Через неделю он забрал вещи. Через месяц подал на развод.
— Не могу жить с постоянными упреками, — объяснил он. — И вообще, может, так лучше. Найдешь кого-то, кто даст тебе детей.
Анна не стала объяснять, что детей у нее уже не будет ни с кем.
Елизавета Петровна приехала в день развода. Привезла пирог и выслушала дочь без комментариев.
— Что теперь будешь делать? — спросила она наконец.
— Не знаю. Работать, наверное. Жить как-то.
— А насчет детей?
— Можно усыновить. Или удочерить.
Мать кивнула.
— Хочешь, поедем завтра в детский дом? Посмотрим?
Они поехали через неделю. В детском доме было чисто, тихо и как-то официально. Заведующая показывала комнаты, рассказывала о детях, но Анна чувствовала себя чужой.
— Вот эта девочка, Катенька, — говорила женщина, — очень спокойная, аккуратная…
Трехлетняя малышка с серьезными глазами смотрела на Анну изучающе.
— Можно подумать? — спросила Анна.
— Конечно. Это серьезное решение.
По дороге домой мать спросила:
— Не понравилась?
— Не то чтобы… Просто я не готова. Ребенок должен чувствовать, что его любят. А я сейчас… пустая.
— Время лечит.
— Не все, мама.
Елизавета Петровна остановила машину у обочины.
— Аня, посмотри на меня.
Дочь повернулась.
— Ты думаешь, это конец?
— А разве нет? Мне двадцать семь. Мужа нет, детей не будет. О чем тут думать?
— О том, что жизнь длинная. И боль проходит.
— Эта не пройдет.
— Пройдет. Я знаю. Когда твой отец погиб, мне казалось — все кончено. Но ты родилась, и я поняла: жизнь продолжается, несмотря ни на что.
Анна молчала.
— Игорь был слабым мужчиной. И эгоистом. Хорошо, что показал себя сейчас, а не через десять лет.
— Но я его любила.
— Любила того, кого выдумала. А он оказался другим.
Дома Анна долго сидела в спальне, разглядывая свадебные фотографии. Молодые, счастливые лица. Неужели все это было ложью?
Телефон зазвонил поздно вечером. Незнакомый номер.
— Анна? Это Игорь.
— Что тебе нужно?
— Хочу объясниться. Можно встретимся?
— Мне нечего тебе сказать.
— Пожалуйста. Я понял, что был не прав.
— Понял? — в ее голосе появились нотки истерики. — Ты понял, что лишил меня детей? Что врал три года?
— Аня, давай поговорим спокойно…
— Нет. Все разговоры закончились.
Она отключила телефон и заплакала. Впервые за долгие месяцы — от злости, а не от горя.
Прошел год. Анна продолжала работать в больнице, изредка встречалась с подругами, заботилась о матери. Жизнь наладилась в какой-то новой, непривычной форме.
Игорь больше не звонил. От общих знакомых она узнала, что он встречается с коллегой — молодой программисткой.
— Небось врет и ей, — сказала Елизавета Петровна. — Такие не меняются.
— Может быть. Но это уже не мои проблемы.
Анна говорила это почти равнодушно. Боль действительно притупилась, превратившись в глухую тяжесть где-то в груди.
Вечером, возвращаясь с работы, она встретила у подъезда соседку.
— Анечка, — окликнула та, — к вам мужчина приходил. Цветы принес.
— Какой мужчина?
— Да твой бывший. Игорь. Долго ждал, потом ушел. Цветы мне отдал.
Дома на столе лежала записка, просунутая под дверь: «Аня, мне нужно тебе кое-что сказать. Важное. Игорь.»
Она скомкала бумажку и выбросила в мусорное ведро.
Некоторые разговоры действительно не имеют продолжения. А некоторые потери не подлежат возмещению.
За окном шел дождь, и капли стекали по стеклу, как слезы. Но Анна больше не плакала.
