Молодая женщина тюкает топориком по заледенелому пеньку, откалываются тоненькие щепки, падают на мёрзлую землю.
-Эй, ково ты тама- ка? Молодка. А ну погодь, погодь говорю, накося вот, колун йим -то чай, сподручнее будеть.
Ох, матушки, да ты же девчончишка совсем.
Ну-ка, отойди, отойди, говорю.
Учительша что ли?
-Да, ккккак вы узнали.
-Как, в ентой халупе токмо учителей и селют, я вот вашему дилектору ухи -то надеру, куда девку поселил.
На крыльцо выбежал мальчонка, худой, синюшный, большие оттопыреные уши и синяки под глазами.
А енто чей пацан? Твой ли? Али брат?
-Мой, сынок, Алёша.
Старик, ловко наколов дров, занёс целую охапку в дом, растопил печь, в домике запахло теплом.
-Исти -то есть чего?
Женщина кивнула.
-Охохо, грехи наши тяжкие, а мужик-то у тебя иде?
-Ушёл.
-Тьфу, пад лю га, ну оно конечно, от такой тошшей то и сбежал, видно крепкую бабочку нашёл, ну да, ну да. Опеть же, позарилси ить на тебе, ну-ну, не обижайси.
Меня Пантелей Иванович зовут, дед Пантюха, я. А там бабка моя, Харита Евграфовна, — махнул старик рукой в сторону улицы.
Детёв нет, унуков тожеть…В войну, будь она неладна, сгинули. У тя родители — то живы? Нет? Эх ты, заячья душа, ну ланна тепло навроде стало.
Пойду.
За окнами быстро темнело, женщина прижала к себе сына и тихонько покачиваясь, сидела и смотрела в тёмное окно.
Раздался стук в дверь.
-Войдите.
-Это чего ты, девка и не закрыта сидишь, а ну, лиходей какой зайдёт?
В домишко ввалилась круглая, словно колобок бабушка, с туго завязанным под шеей платком, красные щёки , словно яблоки краснели под хитрым глазками.
-Да там даже запора нет…
-Как это нет, а вот скоба и вот, а в них вооон ту деревяшку надо пропихнуть, вот тебе и запор, эх ты, заячья душа.
Ну, принимайте гостинцы, старик мой был у вас, сказал, что поселились соседи…
Харита Евграфовна я, ну.
Что смотришь, я грамотная, я за своим Пантелеем сбежала со двора, как революция-то приключилась, нууу.
Я, как увидела его, в кожанке, да кепке со звездой, иии, девка, так и сбёгла, я у барыни одной, с мальства была, в услужении…вот и живём, срослись уже, корнями сплелись…
Ну что я болтаю? Вот, садитесь есть, здесь вареники, вот сметанка, садитесь, вареники горячие, вот молочка принесла, сальцо тут, кровяночка, картошка, отварите…мясца кусочек, капустка.
Завтра старик в ямку слазит, ещё что достанет.
А ну иди сюда, как тебя зовут? Алёша? На-ка, конфеток тебе, «Мишка на севере», угощайтесь…
Завтра приду ещё, эх ты…заячья душа.
Взяли шефство старики над молоденькой учительницей и её сынишкой.
Старик сходил и директора школы отругал, пообещав тому надрать уши.
Директор клялся, что некуда поселить Полину Аркадьевну, так звали молодую учительницу.
Привезли дров, угля, залатали дырки на крыше, это единственное, что смогли сделать от школы.
Худо- бедно Лёшка с мамой пережили зиму, а весной уже легче.
Лёшка ждал папку, в каждом встречном мужчине с замиранием сердца пытался разглядеть отца.
Потом понял, не придёт.
К Полине даже сватались мужчины, да она…пугалась всех, прижимая к себе Лёшку.
Кто-то в дверь стучал нагло, требуя впустить, кто-то скрёбся, думая, что истосковавшаяся одинокая, молодая женщина примет их…
Хорошо дедушка Пантелей был на страже, отгонял этих кавалеров, а бабушка Харита, не давала худой молве растечься по селу.
Но, после того как одна баба ревнивая и заполошная, окна побила Полине, утверждая, что её Васенька там, пришли старики и забрали к себе Полину с Лёшкой.
-У вас нет никого и у нас тоже, вот и будешь…нам дочкой, а Лёшка внуком, а мы тебе родителями.
Эх, заячья душа.
Так и прижилась у стариков Полина, до самого последнего дня ухаживала за ними, похоронила обоих, жили с Лёшкой вдвоём, замуж так и не вышла…
Лёшку выучила, а сама в стариковском домике, так и жила, и на пенсию оттуда ушла, всё работала…
А Лёшка, вспомнил, как маме обещал, что вырастит и заберёт её в город…
Лёшка — это я.
Я вырос.
Как я рос?
Да хорошо рос, отлично.
У меня была мама, у меня были бабушка и дедушка, у меня была семья.
Про отца я не вспоминал, мне и так было хорошо.
Маму любил отчаянно.
Я за неё любого бы порвал, растерзал, наказал.
Я не был маменькиным сынком, я был сыном учительницы, но!
Я не был заучкой ботаном и кем там ещё?
Помню, как старшеклассник, Валерка Синяков, начал изводить мою маму на уроках, я был ниже его больше чем на голову, встретил за школой и поговорил.
Он заржал, сказал пакости про мою маму.
Я ударил его, в лицо, головой, потом свалил и бил, бил, бил…
Его отец был каким-то начальничком, прибежала его мама и начала кричать, называть меня зверем.
Этот Валерка, обижал малышей, учителя молодые от него плакали, его все боялись, а я…Я мало того, что отлупил его, я унизил, унизил его перед всей школой и перед девочкой, которая ему нравилась, Вера Синицына.
Его мать орала, угрожала всех посадить, Валерка стоял с синяками, оттопырив нижнюю губу.
И тут…
Случилось то, чего никто не ожидал, моя мама, эта маленькая, худенькая девочка — женщина встала и рявкнула на безумную мамашу.
-Молчать, — сказала моя мама, — не смейте обижать моего сына.
Ваш недоросль измучил всех вокруг, все боятся, не его, нет, его влиятельного отца.
Мой сын заступился за меня.
Все слышали, какие гадкие слова в мой адрес сказал ваш сын, что он смеет говорить девочкам, молодым учителям и все молчат.
Все молчали, стояла тишина.
Валеркина мамаша схватила его за руку и потащила вон из школы, я смотрел на Валерку, его мать обещала упечь меня в спец школу, всех пересажать, но…Валерка вдруг выдернул свою руку и сказал, что он никуда не пойдёт.
Он стал тихим, этот Валерка, совсем смирным, а однажды возле нашего домика остановилась чёрная «Волга», это приехал отец Валерки, он о чём-то долго говорил с мамой, потом вышел и посмотрев на меня долгим взглядом, протянул мне руку.
— Молодец, уважаю. Хотел бы я такого сына…
Будь я на тридцать лет старше, я бы нашёл что ответить…Я бы сказал ему, что воспитывать своего надо…
А с Валеркой мы даже потом сдружились, да…
Я очень любил свою маму, я мечтал о том, как куплю ей квартиру, в городе, где будет горячая и холодная вода тёплый туалет, лоджия, цветной телевизор и мягкий пушистый ковёр на полу, рядом парк, возможность гулять и ни о чём не переживать…
Я всё это сделал для своей мамы, она это по праву заслужила.
Я работаю, много работаю, жена сердится, но я же зарабатываю деньги.
-Когда ты был последний раз у своей матери, — спрашивает меня моя супруга.
-Что случилось? — напрягаюсь я.
-Ничего, просто скажи мне, когда ты был у своей матери?
Я начинаю психовать, я работаю, неужели ты не видишь…
Начинаю что-то доказывать, психовать, швырять вещи, выскакиваю из дома и…ноги сами ведут к маме.
я не понимаю как оказался здесь.
-Сынок…
-Мам, я сажусь у неё на кухне и начинаю говорить, говорить, говорить…
Я понимаю, что она молчит…
Моя мама, сухонькая старушка…заячья душа…
А я…я же не заметил, как она постарела и вдруг вспоминаю слова Ольги моей жены…
-Ты привёз её и бросил…мы ходим к ней и я и дети, она нас любит, но…ждёт она тебя, понимаешь?
Из-за этого у нас и начался скандал…
Я смотрю на свою маму.
Я опять маленький Лёшка, а она молодая учительница Полина Аркадьевна.
Привезла нас в этот посёлок городского типа маленькая, старая машинка, мы ехали с мамой в железной будке закутавшись в сено.
Отец…мне трудно говорить это слово в применении к себе, отец бросил нас с мамой, квартиру давали ему…
Маме помогли знакомые, сказали, что в пгт Б***ий требуется учитель русского языка и литературы, что там дадут жильё и сколько -то подъёмных…
И мы поехали…
Мама в войну потеряла всех, она была малышка, воспитывалась в детском доме, человек, ставший моим отцом, был для неё всем миром…
Но он ушёл…
Он полюбил другую…
Я смотрю на свою маленькую мамочку и вижу перед собой девочку, которую не сломили обстоятельства, заячья душа…
-Мама…мама, — шепчу я.
-Сынок, Алёшенька…да что такое?
-Мама…какой же я…глупец…какой же я…Я хотел, как лучше мама…хотел как лучше прости меня…
-Да что ты, милый…куда же ещё лучше…
Всё хорошо.
-Я привёз и бросил тебя, мама. Ты здесь одна.
-Я не одна, Лёш…Ольга и дети ходят ко мне…
-Мамочка, прости ты меня…
-Мама гладит меня по голове…
***
-Лёш…Лёша — жена тихонько трогает меня за плечо, — Лёш…поедем домой? Или у мамы здесь останемся,- ей тоже тяжело даются слова…
Мы можем остаться в маминой квартире, всё здесь напоминает маму…а ещё Алёшку ну, то есть меня… фотографии мои, моей жены, моих детей…
-Нет, -говорю я и поглаживаю там где сердце, — поехали домой.
Я знаю…мамочка не обидится…
Я прощаюсь с мамой ещё раз…
Всё- таки я смог тогда понять, что маме не нужны ковры и телевизоры золото и хрусталь, маме нужно было только, чтобы пришёл её Алёшка…
Но, она никогда не сказала этого вслух, лишь моя мудрая жена поняла это потому, что сама мать…
***
Молодая женщина, в белом пуховом платке, в пальто с воротничком и сапожках идёт по улице, несёт тяжёлый, учительский портфель, в другой руке у неё авоська с хлебом.
Из дома выбегает мальчишка, хватает портфель, авоську и бежит в дом.
— Простудишься, Алёша, — говорит женщина и тихо смеётся, — вот заячья душа.
Я покрепче закрываю глаза, чтобы сохранить образ мамы.
Ведь теперь я вижу её только во сне…Это я, Алёшка- заячья душа…
