И что, вы без этих денег пропадёте? По миру пойдёте с протянутой рукой? Прям вот не пойму, зачем они вам — тебе и твоей Катерине? — с недовольным видом проговорила сестра, которая явно настроилась скандалить.
Людмила появилась во дворе родительского дома, куда вчера из города приехал её родной брат Матвей с женой, чтобы вступить в наследство после ухода родителей.
— При чём здесь — пропадёте? — возмутился Матвей. — Никто не пропадает. Что за разговоры, Людмила? Ты это брось. Мне по закону положено, поэтому половина дома родителей моя. Так о чём речь, я не пойму?
— Я спрашиваю тебя, братец, зачем вам эти деньги-то? Вот я удивляюсь — чем богаче люди, тем они жаднее! — при этом она хмыкнула и оглянулась по сторонам, ища поддержки у соседей, которые уже стали собираться на шум и крик.
— Ведь у самих денег куры не клюют, а они сюда, в деревню приехали, чтобы с родительского дома эти крохи поиметь, — не унималась ушлая сестрица, размахивая при этом рукой, как будто выступала на общественном собрании.
— Люд, ты пь.я.ная, что ли, я не пойму? — всё больше удивлялся брат поведению родной сестры.
— А ты мне наливал? Ишь, придумал тоже, пь.я.ная!
— А что же ты тогда ерунду какую-то несёшь? — строго спросил Матвей, стоя на крыльце родительского дома.
Людмила внутрь дома так и не зашла, решила поскандалить во дворе, чтобы побольше людей услышало её. Склочная она была баба, и всё в селе это знали.
— Вот ты мне ответь — квартира у вас с Катькой есть? Есть. Вы оба работаете? Конечно! И зарплату немаленькую получаете! А мы с мужем так, время от времени видим денежки в своих карманах. Разве можешь ты сравнивать свой и мой доход?
— А откуда ты про нашу большую зарплату знаешь? Мой заработок и зарплата моей жены — вообще не твоего ума дело. Рассуждать она тут взялась, — Матвей никак не мог взять в толк, к чему клонит сестра и почему он должен уступить ей свою часть дома.
— Люд, а ты чего тут разбушевалась? — подошёл сосед Ерофей Николаевич. — Это же брат твой родной, а ты как с чужим с им разговариваешь. Непорядок!
— Тебя ещё я не спрашивала, как мне со своим брательником говорить. Лезет со своими замечаниями, — всё больше распалялась Людмила. — Это наши, семейные дела. А ты иди, куда шёл.
— Ох, и хулиганка ты стала. Совсем со своим мужем испортилась, — осуждающе покачал головой пожилой сосед.
— Людмила, давай заканчивать, нечего людей смешить, — примирительно проговорил Матвей. — Вон народ уже собрался, как на клоунов на нас смотрит.
Но в этот момент сестра произнесла такие слова, от которых в душе у мужчины всё перевернулось. Загорелась страшная обида. И ни о каком примирении и возможности договориться уже не могло быть и речи.
— Да зачем вам наследство-то? Зачем, если у вас с Катькой даже детей нет? Как была бесплодной куклой, так и осталась! — громким и неприятным голосом крикнула на весь двор Людмила.
Матвей автоматически повернулся к жене, наблюдавшей за перебранкой с крыльца, и увидел, как побледнело её лицо.
— Ну, Людка! — метнул он в сторону сестры недобрый взгляд. — Ну теперь ты уж точно от меня ничего не дождёшься!
Ну зачем вам деньги-то, у вас всё равно детей нет! — возмущалась сестра Людмила. — Катька твоя как была бесплодной, так и останется! — уже не стеснялась в выражениях родственница. Вам и вашей квартиры в городе на двоих за глаза хватит. Нечего здесь рот разевать на чужое имущество!
— А это совершенно не твоего ума дело — есть у нас дети или нет, поняла? Не лезь туда, куда тебя не просят, — распалялся в ответ Матвей.
— Нет, я буду лезть, буду! И ты мне рот не затыкай. Где это видано, чтобы поровну делить, если у нас орава детей, а у вас никого? Родители без ума были, и ты такой же. Говорила я матери — оформи дом на меня, пока жива. Ведь набегут потом все, кому не лень… Так нет же! Не захотела. «Матюше тоже надо, он сынок мне».
— Это ты кого сейчас назвала «все, кому не лень»? Меня? Родного брата? А почему же я не имею права забрать свою часть наследства? Потому что ты и твой муженёк, который ни дня нигде не работал, настрогали кучу детей и теперь всем в глаза ими тыкаете? Поэтому, что ли? Я по закону имею полное право на свою часть! Ясно тебе?
— Это кому же я тыкаю в глаза своими детьми? Ты говори, да не заговаривайся! — орала Людмила так, что её слышали уже полсела.
Понемногу ко двору Петровых стал собираться народ. Интересно же, в селе развлечений-то мало. А тут целый концерт.
— А тому! Всем уже письма написала, что ты бедная и несчастная мать многодетная. Помогите, кто может, на пропитание. И двоюродным, и троюродным, и седьмой воде на киселе — всем. Ты что же, думаешь, люди молчать будут? Мне же и рассказывают про тебя родственнички наши. Смеются над тобой. А ты, небось, и от государства усиленную помощь получаешь как мать-героиня. И всё прибедняешься.
— Что получаю, то получаю. Это тебя не касается. А писать буду — пусть раскошеливаются буржуи. А то как мамка была жива, все наезжали, жили, отдыхали тут, пировали на всю. А как ушла в мир иной — так нет никого… И тебе дом не отдам. Ясно?
— Правильно, Людк, так его! А то — уедут в города свои и нос к родителям не кажут. А потом раз — и дом им отдай. Ты ухаживала за матерью — тебе и дом должен отойти, — подключилась пожилая Марфа с соседней улицы.
— А ты не лезь, куда тебя не просят, — тут же ответил ей крепкий старик Ерофей Николаевич. — Закон есть, и по закону положено пополам имущество после родителей меж детями делить. Понятно тебе, бестолковая?
— Ой, толковый нашёлся. Что мне твой закон? А если по совести? Как тогда выходит? — спорила с ним Марфа.
— Да, тётя Марфа, ты права, — присоединилась к ней Татьяна, что училась когда-то с Людмилой в одном классе. По совести выходит, что Матвей-то не имеет никаких прав. А претендует.
— Да вы чё, бабы! Вас послушать, так все законы — кобыле под хвост, — ругался на них Ерофей Николаевич.
— Прав, Николаич, на все сто прав! Баб слушать — себя не уважать, — вторил ему дед Фёдор. — Один вред от них.
Фото из открытого источника
— Не отдашь мою часть, в суд пойду. Пусть судят нас, — ответил сестре Матвей. — Достали вы меня все здесь уже.
— Да ты что, Матвей! Какой суд? Сам отступись, откажись, Христом Богом прошу тебя. Ведь так по-честному будет, — сменила тактику Людмила.
Сейчас она уже играла на публику, от которой ждала поддержки, давила на жалость.
Катерина, жена Матвея, сидела на крыльце. Она молча наблюдала весь этот спектакль и только диву давалась.
Это что же такое творится-то? А где же родство, где зов крови, любовь и уважение между родственниками? Где это всё? Что это за дикость такая?
Ну её обидели и унизили — ладно, проглотила обиду. Она по сути для Людмилы чужая, как была, так и осталась. Но так по-бессовестному относиться к родному брату? Это совсем не укладывалось в её голове.
— Матвей, ну ты посмотри, сколько у Людки ребятни, а Петька её нигде не работает. Перебивается случайными заработками, — им же деньги как воздух нужны. Домишко продадут, вот им подспорье будет, — обратилась к нему тётка Марфа.
— Нет, Мотька, не отступай. Стой на своём. Правда на твоей стороне, — не унимался Ерофей Николаевич.
— А я и не собираюсь отступаться. Мать мне всегда говорила — дом пополам после её см.ерти. Ещё, сказала, заберёшь отцов мотоцикл себе. Петьке-то от него толку не будет. Пропьёт за два дня.
— Что? — взвилась Людка. — Это какой ещё мотоцикл? Да его нет уж давно. Ещё при матери продали-то. Вспомнил! Мотоцикл ему подавай, бессовестный.
— Ага, пить-гулять не на что было, вот вы и продали, — в сердцах крикнул Матвей. — И за мотоцикл спрошу с вас. В суде за всё ответите.
— Вот изверг! — заголосила Людка.
Лицо её сделалось некрасивым, сморщенным. Она усиленно пыталась выжать из себя слёзы, но глаза по-прежнему оставались сухими.
Матвей зашёл в дом, хлопнув дверью. Вся компания осталась во дворе. Катя зашла следом. В доме было пыльно, не убрано. Ни разу, видать, Людка не пришла сюда после смерти матери, не помыла полы, не смела паутину.
— Успокойся, Матвей. Правда на твоей стороне. Можно было бы и отдать им этот дом, но по-хорошему, по-человечески. А раз Людмила так себя ведёт, то у тебя и выхода другого нет, — спокойно сказала ему жена.
Она помолчала, а потом продолжила.
— Я ведь, Матвей, много тебе чего не рассказывала. Думала так — делаешь доброе дело — молчи. Негоже об этом трезвонить. Да и отругал бы ты меня, это точно! У нас самих лишних денег никогда не было, — продолжала Катя.
— Ты о чём это? — с удивлением посмотрел на неё Матвей.
— Да помогала я Людмиле деньгами каждый раз, когда мы приезжали сюда. То старшему на ботинки не хватает, то маленькому коляску надо, то Ваньку в школу собрать… Тебе говорит деньги зачем, у тебя всё равно детей нет. Вроде, как мне и тратить их некуда, в отличие от неё. Так прямо в лицо и говорила.
Но, получается, сколько добра людям не делай, всё не впрок. Не помнит Людмила этого добра. Вон как выставила меня сегодня при честном народе. Бесплодной пустышкой обозвала!
— Да, Людка у нас всегда такой была — недалёкой и завистливой. А ещё неблагодарной. Мать умирала, думала, что мы дружить, общаться будем после её ухода, а оно вон как вышло, — с досадой произнёс мужчина.
— Нет, Матвей, ты не отступайся. Положена тебе половина дома — вот и стой на своём. Никаких отказов от наследства не подписывай. Я так считаю.
Весь вечер ходил Матвей смурной, молчал. Видно, было, что переживал, расстраивался. Катя в душу к мужу не лезла, понимала, всё осознать ему нужно, пережить скандал и обиду.
Ночью Матвею приснилась мать. Она была грустной, плакала даже. Говорила ему, что очень недовольна. Что всё не так, как ей хотелось бы, сплошной непорядок. Дети не слушаются её совсем.
Проснувшись, Матвей подумал, что мать, наверное, недовольна тем, что он не хочет от своей доли отказываться. Людке дом родительский полностью отдать.
Ну тогда почему она его при жизни об этом не попросила? Не сказала ему: «Сынок, отдай сестре свою долю. Ей нужнее». Тогда и вопросов никаких бы не было сейчас… А так, ещё крепко подумать надо.
Днём опять пришла Людмила, нужно было ехать к нотариусу, вступать в наследство. Смотрела волком на брата и сноху.
— Ну, что надумал, братец? Откажешься от своей доли или как?
— Вот ты меня обидела, это ладно, переживу. Но за что ты Катерине в душу-то наплевала? Она же тебе столько добра делала, а ты её так! Получается, неблагодарная ты, Людка? И сколько добра тебе не сделай, всё будет бесполезно? Бессовестная ты!
— Ой, да чё там она помогала-то? Даст какие-то жалкие рубли, как от сердца оторвёт. Помогала…
— Понятно всё с тобой. Это вместо извинения за вчерашние слова, так, что ли? — грустно произнёс Матвей. — Поехали к нотариусу.
Он не стал отказываться от своей доли. Дом через время продали, деньги поделили. И Матвей больше никогда не приезжал в родную деревню. Не к кому. Да и незачем.
