Сколько раз тебе повторять: дети должны спать в девять! — голос отца прорезал тишину кухни, словно нож. — Я в ваши годы уже работал на заводе, а эти балбесы до полуночи мультики смотрят!
Елена замерла, держа в руках недомытую тарелку. Капли воды стекали с её пальцев прямо на пол, но она даже не заметила этого. Сегодня был обычный вечер — дети делали уроки, муж Сергей смотрел новости, а она, как всегда, убирала на кухне после ужина. Но вот уже третью неделю каждый такой вечер превращался в поле боя.
— Папа, мы договаривались, — она обернулась, стараясь сохранить спокойствие. — Десять часов для Маши, половина одиннадцатого для Димы. У них завтра контрольная.
— Договаривались? — Владимир Петрович презрительно фыркнул, опуская газету. — Ты со мной договариваешься? Я прожил семьдесят лет, вырастил троих детей, а ты мне тут будешь указывать?
Сергей поднял голову от телевизора, в его глазах мелькнуло что-то вроде усталого раздражения. За эти недели он уже понял: спорить с тестем бесполезно. Старик всегда найдёт способ поставить всех на место.
— Дедушка, мы почти закончили, — осторожно подала голос десятилетняя Маша, выглядывая из-за учебника математики.
— Молчи, когда взрослые разговаривают! — рявкнул Владимир Петрович. — Вот именно в этом и проблема! Дети тут командуют, а родители потакают! В моё время за такие слова…
— В твоё время многое было по-другому, — не выдержала Елена. — Но сейчас мой дом, и я решаю, как воспитывать своих детей.
Тишина повисла в воздухе, словно натянутая струна. Владимир Петрович медленно поднялся с дивана, его лицо покраснело от возмущения.
— Твой дом? — он прошёл к Елене, нависая над ней всей своей грузной фигурой. — А кто тебе этот дом купить помог? Кто первоначальный взнос давал? Кто до сих пор коммуналку оплачивает, когда у вас денег не хватает?
— Мы тебя об этом не просили! — вспыхнула Елена.
— Не просили? — он горько рассмеялся. — Да ты сама ко мне прибегала, когда Димка в больницу попал! «Папочка, помоги, денег на лечение нет!» А когда Сережа работу потерял, кто вас тогда кормил три месяца?
Сергей поднялся с кресла, сжимая кулаки. Каждое слово тестя било по самолюбию, но что он мог возразить? Всё было правдой.
— Владимир Петрович, — начал он осторожно, — мы вам благодарны, но…
— Благодарны? — перебил старик. — Так покажите эту благодарность! Я к вам переехал не от хорошей жизни! Мать ваша умерла, остался один как перст. Думал, дочь приютит, а тут… тут мне указывают, что я лишний!
— Никто не говорил, что ты лишний, — устало произнесла Елена. — Но ты приехал помочь с детьми, а не командовать всеми нами.
— Помочь? — Владимир Петрович махнул рукой. — Да я тут порядок навожу! Вы запустили детей, дом, всё у вас через пень-колоду! Димка в тринадцать лет даже кровать заправить не может, а Машка хамит взрослым!
— Она не хамила! — вскипела Елена. — Она просто сказала, что почти закончила!
— А должна была молчать! — отрезал отец. — У нас в семье детей учили уважать старших! А вы что воспитываете? Неблагодарное поколение, которое потом в дома престарелых родителей сдает!
Дима, четырнадцатилетний подросток, сидел за столом, делая вид, что учит историю. Но Елена видела, как напряглись его плечи, как он сжал карандаш. Мальчик слышал каждое слово.
— Дети, идите в свои комнаты, — сказала она тихо.
— Никуда они не пойдут! — гаркнул Владимир Петрович. — Пусть слышат, какая у них мать! Неблагодарная дочь, которая родного отца гонит!
— Я никого не гоню! — Елена почувствовала, как в глазах защипало от слёз. — Я просто хочу жить своей жизнью!
— Своей жизнью? — старик злобно усмехнулся. — А кто тебе эту жизнь подарил? Кто тебя кормил, поил, в институт пробивал? Я всю жизнь для вас жил! Для детей! А теперь что получаю взамен?
Сергей не выдержал:
— Получаете крышу над головой, еду, заботу. Чего ещё нужно?
— Уважения! — рявкнул тесть. — Чтобы со мной считались! Чтобы понимали: пока я жив, я глава этой семьи!
Глава семьи. Эти слова эхом отдались в голове Елены, и она вспомнила, как всё начиналось. Полтора месяца назад отец позвонил ей среди ночи, рыдая в трубку. Мама умерла от инфаркта, внезапно, прямо на кухне. Он нашёл её утром.
— Леночка, я не могу один, — хрипел он тогда. — Приезжай, помоги похоронить маму.
Конечно, она приехала. Конечно, помогла. А когда увидела, как он потерянно бродит по пустой квартире, натыкаясь на мамины вещи, сердце сжалось. Семьдесят лет, и вдруг — полное одиночество.
— Папа, поживи у нас пока, — предложила она тогда. — Пока не придёшь в себя.
Сначала всё шло гладко. Владимир Петрович действительно помогал: встречал детей из школы, покупал продукты, даже ужины готовил. Елена с облегчением думала, что сделала правильный выбор. Наконец-то можно было задерживаться на работе, не беспокоясь о детях.
Но потом что-то изменилось. Сначала отец стал делать замечания детям — мол, неправильно портфель собираешь, не так тетрадку ведёшь. Потом начал критиковать Елену: супы у неё невкусные, стирает она плохо, с мужем говорит неуважительно.
— Папа, ты же понимаешь, что это временно? — осторожно попыталась она поговорить с ним неделю назад. — Может, стоит подыскать тебе отдельную квартиру? Рядом, конечно.
Лицо отца тогда страшно исказилось:
— Выгоняешь? Значит, использовала и выбрасываешь?
— Нет, папа, просто…
— Просто ты забыла, кто тебя воспитал! — он тогда швырнул на стол пачку квитанций. — Вот, посчитай! Сколько я на вас потратил за эти годы! Сколько денег, нервов, здоровья!
И началось. Каждый день он находил новый повод продемонстрировать свою власть. То детям режим ужесточал, то Сергею нотации читал про мужскую ответственность. А когда Елена пыталась возражать, доставал свой козырь: «А кто вам квартиру покупать помогал?»
Сергей в разговоры почти не вмешивался. После того случая, когда тесть при детях назвал его «неудачником и слабаком», муж словно сломался. Приходил с работы, ужинал молча и уходил к себе в комнату.
— Мам, а дедушка навсегда у нас останется? — спросила вчера Маша, и в её голосе Елена услышала тревогу.
Что она могла ответить? Что сама не знает, как быть? Что боится и гнать отца, и оставлять его у себя? Что каждый день превращается в ходьбу по минному полю?
А теперь он окончательно обозначил свою позицию. Глава семьи. Хозяин дома. И что ей делать с этим знанием?
— Тихо! — рявкнул Владимир Петрович, заметив её задумчивость. — Я ещё не закончил! Вы тут все распустились без мужской руки! Но теперь я наведу порядок!
— Мужской руки? — не выдержал Сергей, резко поднимаясь с кресла. — Владимир Петрович, при всём уважении, но это моя семья!
— Твоя? — старик повернулся к зятю всем корпусом. — А где ты был, когда Димка двойку принёс? Молчал! А где был, когда Машка нагрубила соседке? Тоже промолчал! Мужики проблемы решают, а не отсиживаются в сторонке!
— Папа, хватит! — вмешалась Елена. — Ты превращаешь наш дом в казарму!
— А должен! — гаркнул отец. — Посмотри, что творится! Дима целыми днями в телефоне сидит вместо того, чтобы уроки учить! Маша хамит! А ты, вместо того чтобы за хозяйством следить, на работе пропадаешь!
— Я зарабатываю деньги!
— Деньги? — Владимир Петрович презрительно махнул рукой. — Твоя зарплата на квартплату едва хватает! А кто продукты покупает? Кто коммуналку доплачивает? Я!
В этот момент входная дверь хлопнула — вернулся четырнадцатилетний Дима. Парень замер на пороге, оценивая накалённую атмосферу.
— Вот и ты явился! — тут же набросился на него дедушка. — Где шлялся до такого времени?
— У Серёги были… делали проект по истории, — промямлил подросток.
— Проект! — фыркнул Владимир Петрович. — А дневник покажешь? А домашнее задание сделал?
Дима покраснел, опустил глаза. Елена сразу поняла — сын врёт. Но сейчас это было неважно.
— Дима, иди к себе, — сказала она.
— Стой! — рявкнул дедушка. — Никуда он не пойдёт! Сначала отчитается, где был! А потом будет до одиннадцати уроки делать!
— Я не маленький! — взорвался Дима. — Мне четырнадцать лет!
— Ишь ты! — Владимир Петрович схватил внука за плечо. — Четырнадцать! А ведёшь себя как семилетний! Мать не слушаешься, в школе двойки хватаешь!
— Отпустите его! — Сергей шагнул вперёд, но тесть свирепо посмотрел на него:
— А ты помолчи! Это я с внуком разбираюсь! Ты своё упустил!
— Дедушка, больно! — Дима попытался вырваться.
— Больно? А мне больно смотреть, как ты себя ведёшь! — старик стиснул хватку ещё сильнее. — Будешь слушаться или нет?
— Пап, отпусти ребёнка! — Елена попыталась разжать пальцы отца, но тот оттолкнул её.
— Не вмешивайся! Я его воспитываю! Кто-то же должен из него мужчину сделать!
— Ты его калечишь! — закричала Елена.
— Калечу? — Владимир Петрович так резко отпустил внука, что тот едва не упал. — А что ты делаешь? Растишь неженку! Слабака! Он в свои четырнадцать даже гвоздь забить не может!
— А зачем ему это? — вспыхнула Елена. — Он будет программистом, а не слесарем!
— Программистом! — презрительно протянул отец. — Только и умеют, что по клавишам стучать! А в жизни — никто! Посмотри на своего мужа! Тоже небось программист хотел быть!
Сергей побледнел. Удар попал точно в цель.
— Владимир Петрович, — процедил он сквозь зубы, — вы переходите границы.
— Границы? — старик зло усмехнулся. — А где были твои границы, когда работу потерял? Когда полгода на моей шее сидел? Теперь права качать будешь?
— Папа, остановись! — взмолилась Елена. — Ты же видишь, что творишь!
— Вижу! — гаркнул Владимир Петрович. — Вижу, как моя дочь против отца сына настраивает! Вижу, как внуки от дедушки шарахаются! Но я ещё не старый! И порядок в этом доме наведу!
Маша тихо всхлипнула за столом. Дима, потирая плечо, зло смотрел на деда. А Сергей медленно направился к прихожей.
— Сергей, ты куда? — испугалась Елена.
— На воздух, — не оборачиваясь, ответил муж. — А то здесь дышать нечем.
Дверь хлопнула. Владимир Петрович удовлетворённо кивнул:
— Вот видишь? Сбежал! Вместо того чтобы семью защищать! Такой мужчина тебе нужен?
Елена почувствовала, как у неё подкашиваются ноги. Всё рушилось. Семья, которую она так бережно строила, разваливалась на глазах. И виной всему был человек, которого она любила и которому была обязана жизнью.
Следующие два часа в квартире стояла могильная тишина. Дети разбежались по своим комнатам, Сергей не возвращался, а Владимир Петрович демонстративно устроился в гостиной, включив телевизор на полную громкость.
Елена сидела на кухне, бездумно перебирая крошки на столе. В голове крутилась одна мысль: «Что дальше?» Завтра снова будет скандал. Послезавтра — тоже. И так до бесконечности, пока семья окончательно не развалится.
Телефон завибрировал. Сообщение от Сергея: «Ночую у Андрея. Не могу больше.»
Не может больше. А она может? Она должна терпеть, потому что это её отец? Потому что он помог с квартирой? Потому что остался один?
— Мам, — в кухню осторожно заглянула Маша. Глаза у девочки были красными от слёз. — А папа вернётся?
— Конечно, вернётся, — обняла её Елена. — Всё будет хорошо.
— Мам, а дедушка правда будет тут жить всегда? — шёпотом спросила Маша. — Я его боюсь. Он такой… злой.
Злой. Десятилетняя девочка боится собственного дедушки. И это тот человек, который говорит о семейных ценностях?
— Мам, — из-за двери показался Дима. — Можно с тобой поговорить?
Елена кивнула. Сын приблизился, всё ещё потирая плечо.
— Слушай, — сказал он тихо, — я понимаю, что дедушка старый и всё такое. Но он… он ненормальный. Сегодня в школе Серёга спросил, почему у меня синяк на руке. Я соврал, что сам ударился. Но мне стыдно.
— Димочка…
— Мам, я не хочу больше врать! — глаза мальчика наполнились слезами. — Он каждый день кричит, ко всем придирается. А ещё говорит, что папа неудачник. Это неправда! Папа хороший!
— Конечно, неправда, — прошептала Елена, чувствуя, как что-то окончательно ломается в её груди.
— Мам, а если папа больше не вернётся? — всхлипнула Маша.
И тут Елена поняла. Поняла, что происходит. Она жертвует своей семьёй ради человека, который эту семью разрушает. Жертвует счастьем своих детей ради комфорта отца. Позволяет ему превратить дом в поле боя.
— Дети, идите к себе, — сказала она твёрдо. — Я всё решу.
— Обещаешь? — спросила Маша.
— Обещаю.
Елена встала, расправила плечи и направилась в гостиную. Владимир Петрович лежал на диване, смотрел какую-то передачу и хрустел семечками, рассыпая шелуху прямо на пол.
— Пап, нам нужно поговорить.
— О чём? — не отрываясь от экрана, буркнул он.
— О том, что происходит в этом доме.
— А что происходит? Я навожу порядок. Кто-то же должен.
Елена подошла к телевизору и выключила его. Отец возмущённо поднялся:
— Ты что делаешь?
— Пап, — сказала она спокойно, — завтра ты съезжаешь.
Повисла тишина. Владимир Петрович медленно сел, уставившись на дочь.
— Что ты сказала?
— Я сказала: завтра ты съезжаешь. Я найду тебе квартиру, помогу с переездом. Но здесь ты больше жить не можешь.
— Выгоняешь? — лицо старика стало багровым. — Родного отца выгоняешь?
— Не выгоняю. Отселяю. Потому что ты разрушаешь мою семью.
— Я? Разрушаю? — он вскочил с дивана. — Да я её спасаю! Привожу в чувство! Вы тут все распустились!
— Мой муж сбежал из дома! — впервые за всё время Елена повысила голос. — Мои дети боятся собственного дедушки! Ты называешь это спасением?
— Они должны бояться! — рявкнул Владимир Петрович. — Должны уважать! А не хамить на каждом шагу!
— Никто тебе не хамил! Ты просто привык, что все тебе подчиняются!
— И правильно! Я глава семьи!
— Нет! — закричала Елена. — Ты не глава моей семьи! Ты гость, который зарвался!
Лицо отца исказилось от ярости:
— Гость? Да я тебе жизнь дал! Я тебя кормил, поил, учил! Я на тебя всё потратил!
— И что? — Елена почувствовала, как в ней прорывается то, что копилось годами. — Это даёт тебе право уничтожать мою семью? Это значит, что я должна терпеть твоё хамство всю оставшуюся жизнь?
— Хамство? Да я порядок навожу!
— Ты наводишь ужас! — крикнула Елена. — Мой сын врёт друзьям про синяки! Моя дочь плачет каждый вечер! Мой муж не может находиться в собственном доме! И всё это — твоих рук дело!
— Неблагодарная! — заорал Владимир Петрович. — Я для тебя всю жизнь прожил! Всё отдал! А ты… ты…
— А я хочу жить своей жизнью! — перебила его Елена. — Понимаешь? Своей! И растить своих детей так, как считаю нужным! Без твоего контроля!
— Значит, выбираешь? — старик тяжело дышал, лицо его стало серым. — Выбираешь их против меня?
— Я выбираю счастье против твоей тирании!
Владимир Петрович молчал долго, тяжело дыша. Потом медленно сказал:
— Хорошо. Раз так, то я ухожу. Навсегда. И больше не проси о помощи. Никогда.
— Не попрошу, — твёрдо ответила Елена.
— Только знай: когда мне будет плохо, когда заболею — не жди звонков. Для меня у тебя больше нет дочери.
Эти слова должны были сломать её. Должны были заставить упасть на колени и молить о прощении. Но Елена только кивнула:
— Если для тебя быть дочерью означает безропотно сносить унижения — то да, у тебя больше нет дочери.
Утром Владимир Петрович молча собирал вещи. Елена помогала складывать его рубашки в чемодан, и каждая вещь отзывалась болью в груди. Всё-таки отец. Человек, который научил её ездить на велосипеде, водил в цирк, гордился её успехами в институте.
— Пап, — тихо сказала она, — ты всегда можешь…
— Не надо, — резко оборвал он. — Я всё понял. Ты сделала выбор.
Дети стояли в коридоре, растерянно глядя на сборы. Дима молчал, но в его глазах читалось облегчение. Маша сопела носом — всё-таки дедушка, и расставание давалось тяжело.
— Дедушка, — несмело сказала девочка, — а мы будем видеться?
Владимир Петрович на мгновение остановился, потом присел перед внучкой:
— Машенька, запомни: семья — это святое. А твоя мама это забыла.
— Папа, не надо, — попросила Елена.
— Надо! — он резко поднялся. — Пусть знают, какая у них мать!
В этот момент в квартиру вошёл Сергей. Увидев чемоданы, он остановился.
— Уезжаю, — коротко бросил тесть. — Надоело жить в доме, где меня не ценят.
Сергей ничего не ответил, только подошёл к жене и обнял её за плечи. Этот простой жест сказал больше любых слов.
— Вот и вся твоя поддержка! — презрительно фыркнул Владимир Петрович. — Молчун безвольный!
— Владимир Петрович, — спокойно сказал Сергей, — я вызвал такси. Оно уже ждёт.
Старик схватил свой чемодан, тяжело дыша от возмущения:
— Хорошо! Но знайте: когда у вас проблемы начнутся — а они начнутся! — не звоните мне! Живите как хотите!
Он направился к двери, но у порога обернулся:
— Лена, ты пожалеешь. Очень пожалеешь о сегодняшнем дне.
— Возможно, — тихо ответила Елена. — Но сегодня я не жалею.
Дверь хлопнула. В квартире повисла тишина — странная, непривычная, но какая-то… лёгкая.
— Мам, — Маша подошла и взяла её за руку, — а теперь папа будет дома ужинать?
— Будет, — улыбнулась Елена сквозь слёзы.
— А я могу делать уроки до десяти? — осторожно спросил Дима.
— Можешь.
Сергей крепче обнял жену:
— Как ты себя чувствуешь?
— Не знаю, — честно призналась Елена. — Больно. Страшно. Но… правильно.
Она подошла к окну и посмотрела вниз. Отец садился в такси, не оборачиваясь. Машина тронулась и скрылась за поворотом.
— Мам, — Дима подошёл к ней, — а если он больше никогда не приедет?
Елена обняла сына:
— Тогда мы справимся. Главное — мы вместе.
Вечером они впервые за полтора месяца ужинали всей семьёй. Сергей рассказывал анекдоты, дети смеялись, а Елена смотрела на них и понимала: она сделала правильный выбор.
Да, будет трудно. Да, отец может никогда не простить. Но её семья снова дышит свободно.
А за окном шёл первый снег, и каждая снежинка казалась маленьким символом нового начала.
— Мам, — сказала Маша, укладываясь спать, — наш дом снова стал домом.
Елена поправила дочери одеяло и тихо сказала:
— Да, малыш. Теперь это действительно наш дом.
