Я этого так не оставлю! Она же мошенница! Жора, ну что ты молчишь?
— Свет, замолчи пойдём!
— Ты не мне должен рот закрывать, а за своё имущество бороться!
О дарственной, которую написала Антонина Ивановна, стало известно только после её смерти. Никто из родных сыновей об этом документе не знал, пока адвокат всех не собрал.
Братья, которые не виделись почти 10 лет, встретились только сейчас. А трёхкомнатная квартира стала зерном раздора между ними. Потому что мать перед смертью решила, что достаться недвижимость должна Римме, жене старшего сына.
Римма с Павлом жили с Антониной Ивановной с тех пор, как расписались
Жили счастливо, в мире. Хоть и встретились при обстоятельствах, которые вряд ли можно назвать счастливыми.
— Встретились два несчастья, чтобы понять, что жизнь не так уж и плоха, когда любишь, — шутила Римма.
— Риммочка, так ведь для этого люди и мечтают хоть разок полюбить всем сердцем, — говорила Антонина Ивановна. — Чтобы в конце сказать, что все было не зря.
Римма работала врачом и всегда считала, что она на своём месте. Хоть и стаж был большой, а всё равно сердце радостно сжималось, когда удавалось увидеть в глазах пациента непередаваемое счастье — что жизнь ему спасли, руки, ноги сохранили и сказали, что человек этот будет здоров.
Конечно, не всегда был такой исход, и тяжёлые случаи бывали. Но Римма для каждого находила слова, после которых в глазах у человека появлялся тот самый огонёк надежды.
Павел был из тяжёлых.
Не потому, что жизни его что-то угрожало, а потому что он сам за неё бороться не хотел. Привезли его после аварии, в которой было много пострадавших.
Но ему повезло — остался жив, хоть и пострадал сильно. Перелом бедра, ключицы, и ампутация стопы — тяжелейшие последствия, но врачи постарались, и жить Павел будет. Даже прогнозы хорошие давали на восстановление.
— Римма Фёдоровна! У женщины истерика, помогите пожалуйста! — выбежала ей навстречу перепуганная медсестра. — Успокоительное дали, не помогает.
— Сейчас разберёмся, принеси ещё воды!
Римма сразу поняла — это день такой, нужно его просто пережить. Сначала муж утром сказал, что уходит от неё. Потом женщина, выбежавшая из отделения в гневе чуть не сбила её с ног. А теперь вот ещё истерика у кого-то. Видимо, спокойной смены сегодня не предвидится.
В пустом больничном коридоре рыдала женщина, сидя на полу, и колотила руками по стене. Римма молча подошла и резко выплеснула ей в лицо воду из стакана, который принесла медсестра. Та от неожиданности затихла, словно не поняла сразу, что произошло.
— А теперь вставайте, в кабинет пойдём и решим, что делать.
Это была Антонина Ивановна
Две недели, пока врачи боролись за жизнь Павла, она держалась. Даже выдохнула немного, когда его перевели в палату. Главное, что жив! А для ноги они протез закажут. Она квартиру продаст, если нужно.
А сегодня утром пришла жена Павла, сказала, что уходит от него. Ей всего 27, не нужен ей инвалид, он ведь ещё и старше на 10 лет. Вот и решила Лариса, что от Павла толку уже не будет, а она ещё может встретить здорового мужчину.
Да и работу Павел, скорее всего, потеряет, а сама Лариса работать не привыкла и начинать не планировала. А рыдала Антонина Ивановна оттого, что сын теперь заявил, что жить ему незачем — даже мать попросил не приходить больше.
Римма молча выслушала её, сказала ехать домой и прекращать рыдать. Уверила, что завтра Павел жить захочет, поэтому лучше ему видеть мать в здравии.
— Ну, и что ты здесь развалился? — Римма вошла в палату к Павлу, пока другие пациенты гуляли по коридору. — Еда наша не нравится?
— Не голоден, — сухо ответил Павел, не поворачиваясь к Римме.
— Не голоден, значит? Откуда ж тогда силы, чтобы мать до приступа довести?
— До какого приступа? — Павел вдруг резко повернулся, приподнявшись на локтях.
— Не паникуй, всё в порядке.
Просто послушай, что я тебе скажу. Нет у тебя права лежать и жалеть себя, пока есть те, кто тебя любит, понял? Раз уж остался жив, значит, есть для чего. Плевать на себя, значит, думай о матери! У неё сердце разрывается, пока ты тут страдальца изображаешь!
— Вот это да! — Павел сел и выпрямил спину. — Вы здесь первая, кто не смотрит на меня, как на инвалида.
— Тоже мне, инвалид нашёлся. Протезиста тебе нашла, завтра приедет смотреть на тебя. Компания, которой принадлежала та фура, что в вас врезалась, должна всё оплатить. Так что бегать скоро будешь.
Римма повернулась и вышла из палаты, не дожидаясь, пока Павел отойдет от шока. Он даже рот открыть не успел, а Римма уже скрылась за дверью.
Когда Антонина Ивановна пришла на следующий день, сын уже не лежал, отвернувшись к стене, а сидел на кровати, слушая специалиста, который рассказывал, какой протез лучше выбрать для его ноги. Мать Павла снова плакала, только теперь от радости и благодарности к Римме, которая помогла её сыну снова поверить в жизнь.
* * *
Ещё через две недели Павла перевели в реабилитационное отделение, и Римма каждый день приходила посмотреть, как идут дела. Уходила довольная, потому что дела шли хорошо. Павел восстанавливался и боролся за себя отчаянно, даже начал шутить и смеяться над шутками Риммы.
Когда его выписали, она вздохнула с облегчением и радостью от того, что снова видела в чьих-то глазах ту самую искру, которая означала, что человек понял, насколько бесценна жизнь.
Огромный пакет сладостей, который принесла мать Павла, Римма раздала коллегам и пациентам, ставя в пример всем Павла, который несмотря ни на что решил снова жить и попробовать стать счастливым. Только домашний пирог, который к выписке испекла для Риммы Антонина Ивановна, она забрала домой, чтобы съесть его в одиночестве.
— Римма Фёдоровна, вы мне теперь как дочь, — снова плакала Антонина Ивановна, и совала ей в руку клочок тетрадного листка. — Вот мой адрес. Если вам когда-нибудь нужна будет помощь, я всё для вас сделаю.
— Перестаньте, Антонина Ивановна, — смущалась Римма. — Главное, что все живы, и Павел вернулся к обычной жизни. А там, где есть прорехи, жизнь их обязательно залатает, вот увидите.
* * *
За время, пока она переживала за Павла и следила за тем, чтобы он не опускал руки, у Риммы по-тихоньку рушилась вся её собственная жизнь. Муж, Николай, подал на развод и просил съехать с квартиры, в которой они жили, потому что она была его ещё до брака.
Римма целыми днями пропадала на работе, снова спасая сломанные конечности и жизни, и времени на поиски жилья совсем не было. Так и жили с Николаем, как соседи, пока он не поставил вопрос ребром.
— Римма, мы уже месяц это обсуждаем, но ты до сих пор здесь.
— Коль, прости! У меня весь месяц не было ни сил, ни времени. Обещаю, что в выходные что-нибудь придумаю. Не можешь же ты меня на улицу выгнать? — устало отвечала Римма.
— Нет, так не годится! Я не говорил, потому что не хотел делать тебе больно и чувствовать себя ещё большим подлецом. Я встретил другую — и она беременна. Ей нужно переехать ко мне как можно скорее. Но, пока ты здесь, сама понимаешь, это будет странно.
Римма вдруг почувствовала, как подступают слёзы, но разреветься, теперь уже перед бывшим мужем, она совсем не хотела. Пообещала, что переедет в субботу, и ушла спать в гостиную, где обитала весь последний месяц.
Но до самой субботы так и не удалось заснуть ни одной ночью — всё пролистывала в голове, словно в фотоальбоме, картинки всей своей жизни:
Вот они с Николаем женятся, переезжают в семейное общежитие, обустраивают быт.
Вот они переезжают в эту квартиру, которую бабушка оставила Николаю в наследство.
Римма уже врач, спасает жизни, зарплата хорошая.
Вот они первый раз едут в Сочи. Как же там было здорово!
Вот она узнаёт, что никогда не сможет иметь детей.
После этих воспоминаний Римма не помнит отдельных мгновений, будто вся дальнейшая жизнь слилась в одно тёмное озеро.
Николай первое время поддерживал жену, говорил, что и так проживут. Но когда Римма хотела взять ребёнка из детского дома, и слышать ничего не хотел. Говорил, что никогда не сможет полюбить чужого. И однажды она смирилась, отдав всю себя работе.
Сейчас оглядывалась и обнаруживала, что кроме работы и нет ничего в её жизни. А с Николаем они уже давно, как соседи. Римма переехала в выходные, как обещала, в съёмную квартиру и, наревевшись вдоволь, решила больше не вспоминать прошлое.
— Я теперь снова мужчина!
Услышав знакомый голос, Римма подняла глаза и увидела Павла, стоявшего с букетом тюльпанов у ворот больницы. — Хоть и с искусственной ногой.
— Ну, в жизни главное, чтобы голова была настоящая, остальное не так критично, — рассмеялась Римма. — А я смотрю, вы освоились на протезе, почти не хромаете.
— Да уже и внимания почти не обращаю. Главное чувствую, что могу всё, как раньше, и это благодаря вам. Я ведь тогда и, правда, жить не хотел, хотя сейчас мне стыдно за эти мысли. Считал, что я теперь никому ненужный калека.
— А я сразу поняла, что вы просто прикидываетесь инвалидом, — прищурив один глаз, улыбнулась Римма.
Павел с тех пор считал, что жизнь очень хрупкая и ценная, поэтому больше он ничего не откладывал на потом. В тот вечер он пришёл вновь, когда у Риммы закончилась смена, и сказал прямо — не может её забыть.
Где-то в глазах у каждого была своя боль, но жизнь они оба ценили, была между ними какая-то невидимая связь. Встречались они всего месяц, а потом Павел сделал Римме предложение.
— Я решил, что женюсь на тебе, когда ты меня отчитала тогда в палате, — смеялся Павел. — я таких ещё никогда не встречал.
— Ну, если ещё раз прикинешься немощным, снова тебя отчитаю!
Римма переехала к Павлу и Антонине Ивановне
Младший брат мужа, Георгий, женился год назад и уехал в Питер. Когда Павел попал в аварию, он прилетел в Москву, но увидев, в каком состоянии брат, сказал, что ничем помочь не может. Из-за чего Антонина Ивановна на него до сих пор обиду держит.
Георгий заявил, что у него своя жизнь, а если матери тяжело, пусть наймёт сиделку. Он был уверен, что брат не восстановится, несмотря на прогнозы врачей, а у него жена молодая, ребёнок вот-вот появится.
Втроём они были счастливы все 10 лет, свекровь считала Римму дочерью. Мечтала, что у них с Павлом дети появятся, но увидев боль в глазах невестки, когда спросила о планах, больше этот вопрос никогда не поднимала.
Когда Антонина Ивановна заболела, Римма ухаживала до последнего. Павел очень хотел, чтобы брат приехал. Не чтобы помочь, с этим они и сами справлялись. А потому что видел грустные глаза матери, когда она о нём спрашивала.
— Жора, мама совсем плохая. Хочешь увидеть её живой, приезжай, — говорил Павел.
— Вот только не надо упрёков! Я в отличие от тебя, весь день работаю. Как только освобожусь, сразу приеду.
Но приехал Георгий только на похороны, с женой и сыном, которого Антонина Ивановна видела всего 2 раза за это время.
— Квартиру мы будем продавать, — заявила Света, жена Георгия. — Надо решить, как делить будем.
— Свет, я думаю, мы с Жорой сами разберёмся, — ответил Павел.
— Жора у меня амёба, поэтому я обычно всё контролирую.
Никто тогда ещё не знал, что как только Антонина Ивановна узнала о болезни, так сразу и оформила дарственную на Римму. Она знала, что Георгий решит вопрос именно так. Но у него в Питере уже была квартира, которую они со Светой взяли в ипотеку, а за Павла у Антонины Ивановны всегда душа болела.
Когда документ обнаружили, Света устроила скандал, обвиняя Римму в мошенничестве. Георгий всё это время молчал, иногда глядя в сторону брата, но не решаясь посмотреть в глаза.
Так и уехали они со Светой ни с чем, с братом он не общается. А Павел с Риммой так и живут в квартире матери, ничего там не меняя. Потому что здесь всё напоминает о счастливых 10 годах их жизни.
