— Это просто очередной осмотр! — он раздражённо взмахнул руками. — А пропустить день рождения Гриньки я не могу! Он обидится!
— А моя обида тебя не волнует? — она спросила это так тихо, что он едва расслышал.
— Господи, ну что ты как маленькая! — Захар схватил подушку и одеяло. — Всё, я лягу в гостиной. Не могу больше этот цирк терпеть.
Твоё положение — не повод запирать меня в четырёх стенах, Вер! Это же не болезнь, — Захар постукивал ключами от машины по столешнице.
Вера присела на край дивана, прижимая руку к животу. Комната снова поплыла перед глазами.
— Я не прошу тебя сидеть со мной безвылазно. Просто сегодня мне особенно нехорошо.
— У нас с ребятами традиция. Каждый четверг — баня. Я не могу их подвести.
— А меня, значит, можешь?
— Ну что ты начинаешь? Ты же знаешь, как для меня важна эта традиция! Ребёнка ещё даже нет, а ты уже пытаешься перекроить мою жизнь под себя! А раньше тебя всё устраивало!
— Раньше мне не приходилось проводить вечера в обнимку с тазиком!
— Вот и отдохнёшь спокойно. Я быстро. Пара часиков — и дома.
Телефон звякнул сообщением.
— Всё, меня ребята ждут. Целую, — он мимоходом коснулся губами её макушки и ушёл.
Щёлкнул замок. Вера осталась одна в гулкой тишине квартиры. Прикрыв глаза, она откинулась на подушки, прислушиваясь к новым, незнакомым ощущениям внутри себя. То, что для неё стало центром вселенной, для Захара пока оставалось чем-то абстрактным и неопределённым.
Они познакомились пять лет назад в спортзале. Вера только записалась на групповые занятия по йоге, а Захар был завсегдатаем тренажёрного зала. Их первый разговор случился у кулера с водой после тренировки, когда оба, разгорячённые и уставшие, потянулись к последнему пластиковому стаканчику. Эта неловкая ситуация каким-то чудом переросла в совместный поход в смузи-бар по соседству, а потом в настоящее свидание… Два года встреч, пышная свадьба, медовый месяц на Бали, съёмная квартира, которая постепенно обрастала их общими вещами и воспоминаниями.
У них была прекрасная, насыщенная жизнь. Вера обожала путешествия и театр, Захар — рыбалку и баню с друзьями. Часто они находили компромиссы, иногда уступали друг другу, но всегда оставались парой, которой завидовали знакомые.
Известие о скором пополнении в семье свалилось на них неожиданно, хотя они и планировали когда-нибудь обзавестись детьми. Захар радостно сообщал новость друзьям, купил пачку любимого сока для Веры и строил планы на будущее, в которых фигурировали детские кроватки, санки и велосипеды.
А потом их жизни начали расходиться, превращаясь в две параллельные прямые.
Вера узнала, что такое просыпаться с тошнотой ещё до звонка будильника. Что такое непрошеные слёзы от рекламы корма для котят. Что такое засыпать в восемь вечера, не в силах бороться с наваливающейся усталостью. Её тело, её эмоции, её пристрастия — всё стало другим.
Жизнь Захара не изменилась ни на йоту. Он по-прежнему мог задержаться после работы поболтать с коллегами в кафе, парился в бане с друзьями каждый четверг и время от времени уезжал на рыбалку на все выходные. Он был счастлив предстоящему отцовству — абстрактному событию, которое должно было случиться через много-много месяцев. Хотя их оставалось не так уж и много.
Вера смотрела на мужа, весело рассказывающего об очередной вылазке на природу, и чувствовала растущую пропасть между ними. Как объяснить ему, что её жизнь уже изменилась бесповоротно, что она уже не принадлежит только себе, что в ней уже живёт их будущее? И главное — почему она должна это объяснять?
— Зая, я сегодня задержусь допоздна. Семёныч премию обещал, если закроем квартал досрочно, — голос Захара в телефонной трубке звучал воодушевленно.
Вера сглотнула подступившую к горлу горечь. Сегодня у неё был особенно тяжёлый день — голова раскалывалась, а спину ломило так, что хотелось выть.
— Захар, мне очень плохо. Я еле до дома добралась. Можешь, пожалуйста, сегодня пораньше? — она старалась говорить спокойно.
— Вер, ну ты же понимаешь, это работа…
— Понимаю, — она перебила его. — Конечно, работа важнее.
К одиннадцати вечера Вера уже спала, измученная болью и одиночеством. Проснулась она от звука открывающейся двери и громкого смеха. Захар вернулся. И был не один.
— Тише ты, Гриня! Жена спит! — громким шёпотом одёргивал он друга.
Утром, когда Захар, помятый и виноватый, пил кофе на кухне, она впервые высказала ему всё.
— Я просила тебя вернуться пораньше! Мне нужна была помощь! А ты мало того, что отказался, так еще и притащил перепившего Гришку и устроил вечеринку!
— Да ладно тебе, Вер, — он морщился от головной боли. — Ну припозднились немного…
— Я весь вечер провела с адской головной болью, а ты…
— Слушай, — он вдруг вспылил, стукнув кружкой по столу, — я же не отменяю всю свою жизнь из-за ребёнка, которого пока даже нет! У меня тоже есть потребности, друзья, работа наконец!
Эти слова ударили больнее, чем пощёчина.
— Ты какая-то сама не своя в последнее время, — Ольга внимательно смотрела на подругу.
— Заметно, да?
— Ещё как. Бледная, с кругами под глазами. И грустная, — Ольга накрыла её руку своей. — Что случилось? Захар не поддерживает?
— Понимаешь… Он вроде бы рад, что у нас будет малыш, но… Каждый раз, когда прошу его побыть со мной, когда мне плохо, слышу только отговорки.
— Мужчины, — Ольга покачала головой. — Они не понимают, что в этот период женщине нужна поддержка.
— Я не требую от него сидеть со мной безвылазно, — Вера теребила салфетку. — Просто хочу, чтобы он иногда оставался рядом, когда я об этом прошу. Особенно когда совсем невмоготу.
В его мире ожидание ребёнка было поводом для шуток, в её – одиночеством и переживанием, и два этих мира никак не пересекались
Ужин с родителями проходил в теплой семейной атмосфере. Мама Веры расстаралась с угощениями, а отец достал бутылочку красного «для будущего папаши». Захар, раскрасневшийся и довольный, травил байки и смешил тёщу.
— Вообще, конечно, с Верой стало сложно, — жаловался Захар. — Вы бы на неё повлияли. Совсем меня от себя не отпускает. Всё время хочет, чтобы я с ней сидел. Ну не могу же я под неё всю свою жизнь перестроить! И такая плаксивая стала, это прямо ужас, — Захар рассмеялся. — Представляете, прихожу вчера, а она ревёт. Думал, случилось что. И точно, случилось: Саша Кате в любви признался, это там из сериалов её. Говорит, это было так трогательно! Я пожурил её, чтобы так меня не пугала, так она снова в слезы, — Захар снова рассмеялся. — Так и живём.
Родители вежливо улыбались, а Вера чувствовала, как внутри всё кипит от бессильной злости. Захар рассказывал о её положении как о чём-то забавном, анекдотичном, не понимая, что для неё это ежедневная реальность, а не повод для шуток.
— А уж эти её капризы! Жуть просто! — продолжал он, подмигивая тестю. — Неделю назад пишет мне сообщение: «Хочу арбуза с кетчупом». Кетчуп дома есть, арбуз по дороге купи. А это четверг, я в бане был. Домой возвращался, супермаркет уже закрыт был, где я ей этот арбуз возьму? Так снова в слёзы!
— Захар, хватит уже, — тихо сказала Вера.
— Что? — он удивлённо посмотрел на неё. — Я же просто…
— Просто превращаешь мои трудности в анекдоты для застольной беседы, — она отодвинула тарелку. — Извините, что-то мне нехорошо. Пойду подышу воздухом.
Она вышла на балкон, пытаясь совладеть с нахлынувшими эмоциями. Через минуту за спиной скрипнула дверь — Захар.
— Ты чего взъелась? — в его голосе было неподдельное удивление. — Я же просто поддерживал разговор!
— Ты не понимаешь, да? — она повернулась к нему. — Для тебя это всё шуточки, а я так живу — каждый божий день. И когда ты превращаешь это в посмешище…
— Да ладно тебе, — он попытался обнять её, но она отстранилась. — Не принимай всё так близко к сердцу. Ну подумаешь, пошутил немного.
В этот момент она поняла, что он действительно не видит её — настоящую, изменившуюся, уязвимую. Для него она была прежней Верой, просто с небольшим «дополнением», которое пока можно не принимать всерьёз.
— Завтра второе УЗИ, — Вера сидела на краю кровати, расчёсывая волосы перед сном. — Уже можно будет пол ребёнка посмотреть…
Захар что-то промычал, не отрываясь от телефона.
— Захар, — она повысила голос, — ты меня слышишь? Пойдёшь со мной?
Он замялся, и она сразу поняла — опять откажется.
— Вер, у Гриньки завтра днюха. Мы в баню собираемся. Я ж не могу их кинуть, понимаешь?
— Понимаю, — она отвернулась. — Конечно, день рождения Гриши важнее.
— Да не в этом дело! — он вскочил с кровати. — Почему ты вечно всё переварачиваешь? Я же не говорю, что это важнее!
— А что ты говоришь, Захар? — она повернулась к нему, и он увидел в её глазах не обиду, а усталость. — Что мне снова идти одной? Что тебя снова не будет рядом в важный момент?
— Это просто очередной осмотр! — он раздражённо взмахнул руками. — А пропустить день рождения Гриньки я не могу! Он обидится!
— А моя обида тебя не волнует? — она спросила это так тихо, что он едва расслышал.
— Господи, ну что ты как маленькая! — Захар схватил подушку и одеяло. — Всё, я лягу в гостиной. Не могу больше этот цирк терпеть.
Рутинный осмотр привёл её на больничную койку, а муж выключил телефон, чтобы она не мешала ему отдыхать
Утром они едва перекинулись парой слов. Захар ушёл рано, не позавтракав, всё ещё кипя от вчерашней ссоры.
В больнице пахло лекарствами и страхом. Немолодая врач с добрыми глазами приветливо улыбнулась:
— Ну что, посмотрим, как там наш малыш поживает?
Холодный гель, мерное гудение аппарата, сосредоточенное лицо доктора… Вера напряжённо вглядывалась в экран.
— Так-так, — Елена Викторовна нахмурилась. — Вера Андреевна, а скажите, у вас в последнее время не было болей внизу живота? Тянущих, возможно?
Вера почувствовала, как холодеет всё внутри:
— Были… Несильные. Я думала, так и должно быть.
— У вас повышенный тонус. И показатели плаценты мне не нравятся, — она отложила датчик. — Боюсь, вам придётся лечь в стационар. Срочно. Сегодня.
— В стационар? — Вера растерянно заморгала. — Но… как же работа? А вещи?
— Работа подождёт, — отрезала врач. — А вещи пусть муж привезёт. Сейчас важнее здоровье, ваше и ребёнка.
Вера набрала номер Захара. «Абонент временно недоступен». Она попробовала ещё раз — тот же результат.
«Раньше он хотя бы телефон не выключал», — подумала она с горечью.
В палате были ещё три женщины. Они с любопытством разглядывали новенькую.
— Привет! Я Марина, — представилась молоденькая девушка с соседней койки. — Тоже на сохранение?
Вера кивнула, присаживаясь на краешек больничной кровати.
— А я Наташа, — улыбнулась женщина постарше. — У меня двойня, представляешь?
— Ирина, — коротко кивнула третья соседка, не отрываясь от книги.
— А тебя как зовут? — спросила Марина.
— Вера.
— Тебя экстренно, да? — Марина была явно из разряда общительных. — Смотрю, вещей нет. Меня также привезли из консультации. Муж так смешно суетился. «А это брать? А это? А где?». Умора! Твой-то скоро приедет?
— Он… — Вера запнулась. — Он занят сегодня.
Наташа переглянулась с Мариной, но комментировать не стала. Ирина молча перевернула страницу.
Вера снова попыталась дозвониться до Захара — безрезультатно. Она оставила голосовое сообщение, стараясь говорить спокойно, но голос предательски дрожал:
«Захар, я в больнице. Меня положили на сохранение. В общем, привези, пожалуйста, мои вещи, когда сможешь».
Сообщение так и осталось непрочитанным. А у неё ведь ни халата, ни ночнушки. Что ей, прямо в брюках на кровать ложиться? И в туалет она ходила в одних носках. Уличную обувь забрали при поступлении. А тапок ей никто не привёз.
Около трёх часов дня она решилась позвонить Ольге.
— Прости, что беспокою, — начала она, как только подруга взяла трубку. — У меня такая ситуация…
Выслушав сбивчивый рассказ, Ольга без лишних вопросов пообещала приехать после работы и привезти самое необходимое.
Вера положила трубку и откинулась на подушку, чувствуя, как по щекам катятся слёзы. Соседки по палате деликатно отвернулись, давая ей возможность справиться с эмоциями.
Ольга приехала, как и обещала, около шести, нагруженная пакетами. Там была ночная рубашка, зубная щётка, шампунь, полотенце, тапочки, фрукты и даже маленький плюшевый заяц — «для поднятия настроения».
— Ну как ты? — Ольга внимательно всматривалась в лицо подруги. — Что врачи говорят?
— Пока ничего конкретного. Анализы взяли, завтра ещё раз посмотрят на УЗИ, — Вера попыталась улыбнуться, но улыбка вышла жалкой. — Спасибо тебе. Я бы без тебя пропала.
— Ну что ты, — Ольга крепко обняла её. — Для чего ещё нужны друзья?
Это простое проявление заботы снова вызвало у Веры слёзы. Ольга гладила её по спине, позволяя выплакаться.
— Ты только держись, малышка. Всё будет хорошо, — шептала она. — И с тобой, и с малышом, и… — она замялась, — и с Захаром. Он одумается, вот увидишь.
Когда Ольга ушла, в палате зажгли ночники. Наташа перебралась на кровать к Марине, и они о чём-то шептались, изредка посмеиваясь. Ирина методично заплетала косу на ночь. Обычная жизнь больничной палаты.
А Вера лежала, глядя в потолок. В один из самых страшных моментов её поддержал не муж, а подруга, которая примчалась после работы с пакетами и добрым словом. А тот, кто клялся быть рядом и в горе, и в радости, веселился сейчас в бане с друзьями, даже не подозревая о её страхе и одиночестве.
В тишине больничной палаты, под мерное дыхание соседок, она наконец позволила себе признать очевидное: она была одна в этом непростом пути. И, возможно, всегда будет одна, если ничего не изменится.
С этой горькой мыслью она провалилась в беспокойный сон.
Вернувшись домой поздно вечером, муж не застал жену дома, и только тогда включил телефон
Захар вернулся домой около одиннадцати вечера, всё ещё слегка навеселе после бани и хорошей компании. День рождения Григория удался на славу: парились до изнеможения, травили байки… В предбаннике их ждали полные кружки с плотной пенной шапкой. Идеальный мужской отдых.
Открыв дверь квартиры, он постарался тихонько закрыть дверь. Вера, поди, спит уже. В квартире тихо, а она теперь вечно жаловалась на усталость. Разувшись, он заглянул в спальню, ожидая увидеть её тёмный силуэт на кровати. В спальне было пусто.
— Вера? — позвал он, проходя в гостиную. — Ты дома?
Тишина. Он заглянул на кухню — никого. Может, к соседке спустилась? Так поздно уже.
И только тогда он вспомнил про телефон, выключенный ещё днём, чтобы не мешал отдыхать. Включив его, Захар увидел несколько пропущенных вызовов от Веры и голосовое сообщение.
По мере прослушивания его лицо менялось — от недоумения к тревоге, от тревоги к ужасу. Вера в больнице. Что-то с ребёнком. А он выключил телефон и парился в бане, пока она…
Захар лихорадочно набрал номер больницы, нашёлся в интернете. Безучастный голос сообщил, что приёмное отделение работает круглосуточно, а вот посетителей в палаты не пускают после семи вечера.
— Но я муж! — в отчаянии воскликнул Захар. — Мне нужно узнать, как она!
— Звоните утром, врача сейчас всё равно нет. Или приходите завтра, в часы посещений, с десяти до двенадцати и с шестнадцати до девятнадцати, — равнодушно ответили ему.
Он хотел позвонить Вере, но подумал, что она уже спит. Не будить же среди ночи…
Утром, ровно в десять, Захар был у дверей больницы с сумкой вещей для Веры. Медсестра проводила его на третий этаж, в отделение патологии.
Вера лежала у окна, бледная, с тёмными кругами под глазами. Увидев мужа, она слабо улыбнулась, и эта улыбка разбила ему сердце.
— Привет, — он неловко топтался у койки. — Как ты?
— Нормально, — она говорила тихо. — Спасибо, что приехал.
Захар протянул ей пакет с вещами:
— Я всё собрал: пижаму, зубную щётку, шампунь… — он запнулся. — Вер, я не знал…
— Пакет можешь забрать, Оля вчера всё привезла, — она кивнула. — Я весь день звонила, но ты выключил телефон.
Эти простые слова без укора, сказанные уставшим голосом, ударили больнее любых упрёков.
— Можно где-то поговорить? — спросил он, оглядываясь на соседок по палате, деликатно отвернувшихся, но явно прислушивавшихся.
Они спустились в больничный дворик. Вера куталась в халат, который привезла Ольга, хотя день был тёплый.
— Что с малышом? — спросил он, когда они сели на скамейку.
— Повышенный тонус, — она говорила спокойно, словно о погоде.
— И что теперь?
— Полежу здесь, сколько скажут. Капельницы, уколы, постельный режим, — она пожала плечами. — Обычное дело. Ничего страшного, это же не болезнь.
— Вера, послушай… — он взял её за руку, и она не отняла её, просто смотрела куда-то мимо него. — Я был таким идиотом. Я не понимал…
— Я знаю, — она наконец посмотрела ему в глаза.
— Я не оправдываюсь, — он сжал её руку. — Просто хочу, чтобы ты знала: я всё осознал. И я буду рядом. С этого момента и всегда.
Вера смотрела на него долгим, изучающим взглядом:
— Знаешь, Захар, дело не в том, чтобы ты всегда был рядом. Мне не нужен часовой у постели. Но когда я прошу о поддержке, когда мне действительно плохо и страшно — вот тогда мне нужно знать, что ты придёшь. Даже если придётся отказаться от бани, рыбалки или любимого сериала.
Он молча кивнул.
— Мне страшно, Захар, — вдруг призналась она, и голос её дрогнул. — Страшно, что мне станет плохо, а я буду одна. Даже скорую вызвать не смогу. Что с нашим ребенком что-то случится только потому, что я была одна.
Он притянул её к себе, осторожно обнимая, боясь причинить боль:
— Ты больше не будешь одна, обещаю!
Через неделю Веру выписали. Тревожные показатели нормализовались, а врачи остались довольны динамикой.
За это время Захар навещал её дважды в день — утром перед работой и вечером. Он приносил фрукты, книги, свежие цветы и, что гораздо важнее, — своё присутствие и поддержку. Ни разу не упомянул ни баню, ни друзей.
Постепенно их жизнь обретала новое равновесие. Захар всё ещё ходил в баню по четвергам, но теперь предварительно спрашивал, как Вера себя чувствует. Иногда она говорила, что нормально, и он шёл с лёгким сердцем, но всегда держал телефон под рукой. А иногда признавалась, что неважно, — и он оставался дома без единого слова упрёка.
