Александра Ивановна не любила два типа людей: бездельников и городских. Впрочем, за свою жизнь она успела понять: главные бездельники как раз в городах и обитают.
Бывают, конечно, исключения. Вот сын её, например. Давно уже городской житель — как поступил в институт, так и осел в областном центре. И уж точно не бездельник Леонид. Квартиру заработал, семью содержит. Мать, правда, нечасто навещает. Ну так занят — не наездишься больно-то.
Или вон внучок Максимка. Тот и вовсе в городе вырос, а какой молодец! В университете выучился, и профессию-то уж больно мудрёную получил: логист, что ли? Раньше про такую и не слышали… И работает, и квартиру уже купил себе… в эту… как её… в ипотеку. А куда деваться? Нынче порядки такие: никто никому ничего не даёт, всё самим покупать приходится.
Александра Ивановна и дом свой давно на Максима переписала. Нинка-балаболка с соседней улицы уж корила её, корила: пОшто, мол, при жизни-то дом отдавать? Вот как смерть придёт, тогда и получил бы внук всё по завещанию.
А какая разница — при жизни или после смерти? Опять же, случись что, беготни с бумагами меньше будет.
Чай, порядочный внук-от у Александры Ивановны, не то что Нинкины наследнички. Тьфу! Где это видано: в деревне жить — и картошины своей не посадить? Грядку лука не вырастили ни разу! Зато как выходные, так у них пир горой: шашлыки жарят да песни горланят…
Зойка-то, Нинкина дочка, тоже… исключение. Вроде, и не городская, а не работала ни дня. Говорит, муж работает, хватает, мол, денег, а она — домохозяйка. А коли ты домохозяйка, так хозяйство держи тогда. А у них — один бурьян вкруг дома чуть ли не в рост человеческий.
Сама Александра всю жизнь работала. Да и как можно без работы?.. В молодости в техникуме выучилась, год в городе прожила, но не смогла привыкнуть к суете и шуму, домой тянуло. Так и вернулась.
Замуж здесь вышла — за своего же деревенского парня. Дом построить им колхоз помог. Сын в этом доме уже родился…
И не помнит, отдыхала ли когда?.. Огород с мужем сажали — 40 соток. Да скотины держали полон двор. Не до отдыха было. Теперь-то, конечно, кроме десятка кур, другой живности у Александры нет — чай, восьмой десяток идёт, силы не те уже.
Колхоз когда-то здесь крепкий был. Зарплаты платили хорошие. Жили люди не тужили. Ну, а потом другое время пришло… От колхоза сейчас остались только воспоминания. Да и сама деревня превращается понемногу в дачный посёлок: до областного центра-то рукой подать…
Нынче летом вон и соседский дом продали. Валентина Ильинична, подружка Александры, как овдовела, к детям решила перебраться. Конечно, годы уже не молодые, тяжко жить в одиночку.
А Александра Ивановна мужа похоронила ещё тринадцать лет назад. Только-только на пенсию вышел Анатолий, и тут же — инфаркт, потом второй… Так и осталась без хозяина. Поначалу выть хотелось от тоски. Ну, а потом свыклась. Но из своего дома, пока жива, и шага не сделает. Так сыну с внуком и сказала.
К сестре вон младшей всё в гости собирается съездить. Та на юге живёт — в молодости по распределению уехала да и прижилась там. Зовёт Александру сестра-то. Кто знает, сколько обеим отмерено? Хоть бы увидеться перед смертью…
Да только как дом оставить? Не дай Бог, растащат всё…
А тут ещё сосед новый приехал, в Валентинином доме поселился. Никак не может Александра понять, что он за человек? Немолодой уже, но такой… крепкий, неизработанный. Одно слово: городской. День-два переночует — и снова не видно его, в город уезжает.
Валька-балаболка сказывала, что дети его из квартиры выжили, вот он сюда, мол, и перебрался.
И нелюдимый такой… Слова не скажет по-соседски, головой не кивнёт даже. Ненадёжный человек, одно слово, подозрительный.
Правда… Месяца полтора назад был случай… Ой, и вспомнить-то стыдно…
У соседского дома, где этот молчун поселился, сад уж больно хороший. Валентины муж покойный яблони посадил, груши. Как год урожайный выпадет, так яблок — море! И самим соседям хватало, и детям в город увозили, и Александре всегда несколько вёдер по дружбе насыпали.
А нынче майский заморозок весь цвет побил. Одна только яблоня и плодоносила — самая поздняя. Вкусные яблочки на ней, лёжкие — аж до Нового года хранятся, как только с ветки сорваны.
Сосед же и не посмотрел в ту сторону. Вот уж падать яблоки стали, что ковёр под деревом лежит, а он не подошёл ни разу даже, ни яблочка не попробовал… Странный и правда.
Ну вот, значит. В середине октября как-то, уж стемнело, Максим вдруг звонит: «Бабуль, приеду завтра к тебе в гости. Да не один — с друзьями. Смотри, не уходи никуда!»
Ох, обрадовалась Александра Ивановна! Захлопотала, тесто на пироги поставила… Дай, думает, с яблоками пирогов-то напеку. Магазин уж закрылся давно, и решила она потихоньку к соседу на участок заглянуть. Того уж дня два в доме не видно было.
Калитку меж их огородами ещё Валентины покойный муж обустроил. Чтобы, значит, жене с подружкой друг к другу в гости ближе ходить было. Взяла Александра корзинку да и пошла за яблоками. Наощупь собирала, стыдно фонариком-то светить было.
И вдруг — свет в лицо. Охнула от неожиданности женщина, корзину из рук выпустила, рассыпались собранные яблоки…
Смотрит — сосед. Стоит, молчит. И она словно онемела от стыда. А мужчина постоял немного да и давай сам яблоки в корзину собирать. Набрал со стогом, до калитки донёс и на землю поставил.
Александра Ивановна за ним семенит, а сама извиняется:
— Уж простите, ради Бога, внучкА завтра в гости жду, пирогов напечь придумала. А магазин-то закрылся. А Валентина, хозяйка вашего дома бывшая, мне всегда яблок давала. Вот я и подумала: раз вы не собираете, значит, может, и не надо вам? А я заплачУ, сколько скажете, столько и заплачУ. Знала бы номер телефона — позвонила бы, разрешения спросила. А теперь неудобно как получилось… Словно вор какой, в сад залезла… За чужими яблоками… Вы скажите, сколько денег надо? Я сейчас принесу…
Но сосед так ни слова и не произнёс. Развернулся и молча ушёл в дом…
А утром Александра обнаружила у крыльца ещё два целых мешка яблок… И на одном — бумажка приколота: номер телефона и имя — Алексей Степанович.
Напекла она тогда пирогов четыре целых противня. И первым делом соседу блюдо приготовила. Да только не застала никого дома — снова, видно, в город молчун уехал.
Максим же с друзьями даже чаю не выпили. В дом заглянули, огород обошли, а потом всё по деревне гуляли. И с собой внучок ни пирожка не взял. Так и пришлось Александре всю свою стряпню Зойке отнести.
…А зима-то нынче запаздывает. Вон уж и ноябрь на исходе, а до сих пор снег не лёг. Сыро на улице, промозгло, ветрено. Лишний раз из дома выходить не хочется.
Сидит Александра Ивановна у окна, на соседский сад смотрит. А на подоконнике — яблоки лежат. Аромат — на всю комнату! Летом пахнет…
Сегодня что-то с утра неспокойно пожилой женщине. Словно… предчувствие какое недоброе гложет. Или давление скачет? Пожалуй, надо фельдшерицу позвать, пусть измерит да, может, таблеток выпишет.
Только взялась Александра за телефон, как он у неё в руках запищал. На экранчике высветилось: «Максим».
Обрадовалась Александра Ивановна: давненько внук не звонил, хоть новости свои расскажет.
Максим же разговор начал как-то странно, издалека:
— Ты, баб, вроде, к сестре собиралась?
— Ой, Максимушка, разве я соберусь? Дом-то на кого оставлю? Да и кур моих кто кормить будет?
— Тут такое дело, баб… — замялся внук. — Мне деньги нужны срочно. Проблемы у меня.
«Вот оно — предчувствие», — мелькнула мысль. Александра Ивановна сразу прикинула, сколько денег сможет дать Максиму — из тех, что на смерть отложены. А внук тем временем продолжил:
— Я, баб, твой дом продал. Помнишь, приезжал к тебе с друзьями? Вот они и купили. Участок им очень понравился, строиться хотят. Цену хорошую предложили…
— Как — продал? — Александра поверить не могла в то, что внук не шутит. — Максим, а я-то куда? Я-то живая ещё!
— Ну баааб, — раздражённо протянул Максим. — Ты сама к сестре собиралась. Вот и поживи у неё. Там юг всё-таки. Да вместе вам и веселее будет.
Внук ещё что-то говорил, но Александра Ивановна его уже не слышала. В голове загудело, стены закружились, словно женщина сидела не за столом, а на детской карусели.
Эхом долетели до неё откуда-то издалека последние слова Максима:
— За неделю успеешь дом освободить? Ребята уже бригаду наняли, чтобы снести всё до снега.
Сколько Александра просидела с телефоном в руке, она не помнила. Пришла в себя, когда робкий луч бледного осеннего солнца проскользнул сквозь тюлевую занавеску в комнату.
«Лёне надо позвонить!» — подумала она и судорожно принялась искать в последних вызовах номер сына.
Тот, услышав сбивчивый рассказ матери, остался на удивление спокойным:
— Мам, ну подумаешь — дом. Тебе одной там тяжело — сама же говорила. С тёткой вам и правда лучше будет. А потом, может, участок и не продать за такую цену. Пока покупатель нашёлся, надо пользоваться случаем.
Леонид ещё что-то говорил, но Александра отключилась. В груди зажгло, она хотела вдохнуть, но только хватала открытым ртом воздух, не в силах пропустить его в лёгкие.
Почти теряя сознание, женщина вышла на крыльцо и там уже упала, чувствуя, как лицо её гладит всё тот же луч слабого ноябрьского солнца.
Очнулась Александра в больнице. Над ней нависала капельница, откуда-то слышалось попискивание аппаратуры. Пришла медсестра, сделала Александре укол, и она снова провалилась в тёмную пустоту…
Через несколько дней пожилую женщину из реанимации перевели в палату. Усталый врач с удивлением качал головой: крепкая бабуля попалась, такие инфаркты и молодых косят, а она уже на поправку идёт.
Ещё через день, утром, в дверь палаты заглянул пожилой мужчина, в котором Александра узнала соседа.
— Алексей Степанович? — слабым голосом произнесла она. — Вы… Как вы здесь?..
Тот прошёл к её кровати, присел на стул и, улыбнувшись, сказал:
— Вот, пришёл вас навестить, Александра Ивановна.
Голос его оказался приятным, слегка хрипловатым. Услышав эти слова, больная как-то сразу успокоилась и тоже улыбнулась в ответ.
В первый свой визит Алексей Степанович задержался всего на несколько минут. Но пришёл он и на следующий день, и потом приходил ежедневно, развлекая Александру Ивановну и её товарок по несчастью всякими забавными историями.
Настал момент выписки. И снова за Александрой приехал сосед…
Садясь к нему в машину, она словно плыла по течению, даже не пытаясь узнать, куда они едут и цел ли ещё её дом. Только усмехнулась горько, подумав, что за всё время, пока она была в больнице, её ни разу не навестили ни сын, ни внук.
Приехали в деревню. Родные стены встретили хозяйку всё тем же ароматом яблок. Она опустилась за стол, Алексей Степанович сел напротив…
— В общем, — начал он непростой разговор, — дом ваш, Александра Ивановна, продан. Да вы и сами это знаете. С Максимом я пытался поговорить, но, кажется, его ваша дальнейшая судьба не интересует. Удалось только договориться, чтобы до весны вас оставили в покое. Но одной вам после инфаркта будет тяжело. Так вот. Перебирайтесь ко мне. Я ведь тоже… не от хорошей жизни сюда приехал. Но у меня другая история. Внучка тяжело заболела. Операция, реабилитация… Денег нужно было столько, что не собрать никогда. Вот и продал я свою квартиру, дом купил, а разницу на лечение отдал. Сейчас уже девочка наша на поправку пошла. А сын у меня погиб. Давно. Жена его ненадолго пережила. Кроме снохи да внучки, никого у меня нет. Так что, считайте, я вам предложение делаю. В нашем возрасте вокруг да около ходить глупо. Глядишь, вместе-то и поживём ещё. Я, конечно, не подарок, но тоже полезным быть могу. Тогда я ведь вас на крыльце-то увидел… Хорошо, «скорая» быстро приехала. Потом уж телефон ваш нашёл, позвонил по последним номерам, так и узнал, что произошло… Сына вашего с внуком мне — уж простите — не понять никогда. Да им и не нужно наше понимание. Может, когда опомнятся… А вам сейчас жить надо. И моё предложение — самое разумное. Не к сестре же, честное слово, вам ехать. Здесь вы будете всё равно что дома у себя. Всё родное, знакомое. Не отказывайтесь, Шура. И не думайте долго. Для нас сейчас каждый день — на вес золота…
Александра молчала. Потом вдохнула полной грудью воздух родного дома, пронизанный густыми ароматами переспелых яблок, и твёрдо сказала:
— А я согласна, Алексей Степанович. И правда, что той жизни осталось?.. Может, ещё и нам солнышко посветит…
