– Как вы сюда попали? – Лена не верила своим глазам, словно увидела призрака в собственном доме.
Музыка ревела, словно раненый зверь, воздух был пропитан удушливым коктейлем из пота, дешевого алкоголя и забытых надежд.
– А что такого? Сама же ключ дала, – Галя, двоюродная сестра мужа, отмахнулась от нее, как от назойливой мухи. – Уехали вы на выходные. Чего приперлась-то? Я решила, раз квартира пустая, можно и кутнуть немного.
– А это еще кто? – Лена с изумлением уставилась на незнакомку, беспробудно храпящую на диване в окружении объедков и пустых коробок из-под пиццы, в то время как музыка продолжала оглушительно долбить по вискам.
Звонок в домофон ворвался в тишину внезапно, словно выстрел. Лена вздрогнула, едва не опрокинув чашку с кофе. Одно мгновение – и шесть сорок пять утра понедельника обернулись предчувствием надвигающегося кошмара.
— Это мы, тетя Тамара и Галя! — проскрежетал динамик домофона, выплевывая голос, искаженный железом. Но за треском помех Лена безошибочно узнала елейные интонации двоюродной сестры Кости. — Решили к вам на огонек, чайку попить! Сюрприз!
Лена, словно очнувшись, перевела взгляд на мужа. Костя, застывший в дверях ванной с зубной щеткой, смотрел на нее остекленевшими глазами. Пятый «сюрприз» за последние три месяца. Она видела, как под кожей на его скулах заходили желваки, а взгляд наливался свинцом.
— Ты не собираешься открывать, да? — тихо спросила Лена, кутаясь плотнее в халат.
Костя медленно, словно в замедленной съемке, положил зубную щетку на раковину. Ссутулившись, будто ожидая удара, побрел к домофону. Пальцы замерли над кнопкой, и Лена заметила, как вдруг распрямилась его спина, словно натянутая тетива лука.
— Нет, — отрезал он неожиданно твердо, — не собираюсь.
Прижал трубку к уху:
— Мы не можем вас впустить. Так рано. И без предупреждения.
Даже с расстояния в нескольких метров Лена услышала, как взорвалась праведным гневом Тамара Семеновна:
— Ты что, совсем ополоумел?! Мы ж ненадолго!
— Все равно нет, — Костя говорил размеренно, словно каждое слово приходилось выковыривать изнутри. — У нас теперь так, если без звонка, значит, не ждите в гости.
Он повесил трубку, обрубив поток возмущенных воплей, и повернулся к Лене.
— Знаешь, меня сейчас, наверное, проклянут до седьмого колена по всей линии Карповых, — Костя покачал головой, и уголки губ дрогнули в слабой, неуверенной улыбке.
Лена отставила чашку, подошла и обхватила его лицо ладонями:
— А знаешь, я горжусь тобой.
Их квартира, скромная двушка на четырнадцатом этаже, была их крепостью. Уютная гавань, где можно было наконец выдохнуть после трех лет скитаний по съемным углам, кредитов, и вечной экономии на всем. Собственное гнездо, где каждая вещь, наконец, обрела свое место.
Костя обожал неспешный ритуал утреннего кофе и тишину вечеров за компьютером. Лена, наконец, могла разложить рабочие документы на столе и не бояться, что их кто-то смахнет. Они наслаждались свободой, позволяли себе завтракать в пижамах по выходным, игнорировали назойливые звонки и забыли о графике визитов квартирной хозяйки с вечными проверками счетчиков и мебели.
— Ты их избегаешь, — констатировала Лена, заметив, как Костя в который раз отклонил звонок от тети Тамары. В голосе звучала не то укоризна, не то понимание.
Он лишь устало вздохнул, откладывая телефон экраном вниз, словно отгораживаясь от назойливой реальности.
— А что мне делать? Помнишь прошлый раз? — Костя взъерошил волосы, словно пытаясь вытряхнуть из них навязчивые воспоминания. — Она же тайком переставила шкаф и комод в спальне, решив, что так будет просторнее. Откуда у нее столько сил? А эти ее фирменные котлеты…
— Ох уж эти котлеты, — Лена поморщилась, вспоминая, как три дня отмывала кухню от жирного налета после «помощи» Тамары Семеновны. — Знаешь, что меня добило? Когда она полезла в наш шкаф и начала перевешивать твои рубашки!
Костя тяжело опустился на диван рядом с женой, словно выдохнул разом весь воздух.
— Понимаешь, это же тетя… — он беспомощно развел руками. — Она меня с детства знает…
— Тамара Семеновна решила, что родство – это универсальный ключ, открывающий двери в чужую жизнь без стука и предупреждения, — Лена сочувственно положила руку ему на плечо. — А твоя сестрица… Боже, Костя, помнишь, как она привела подругу и устроила девичник? Прямо у нас, даже не спросив!
Костя вздрогнул, словно от удара током, вспомнив, как они вернулись из поездки на день раньше и обнаружили в своей квартире Галю с какой-то незнакомой девицей. Вокруг – хаос из коробок от пиццы, полупустых бутылок вина, а из колонок оглушительно ревел какой-то попсовый мотив.
— Мы сделали ей дубликат ключей, чтобы цветы поливала, пока мы в отпуске, — пробормотал он, словно оправдываясь. — Не для того, чтобы она тут притон устраивала.
— А как Галя осталась погостить на пять дней вместо обещанных выходных, — напомнила Лена, стараясь говорить спокойно. — А потом еще фен врубала в шесть утра… И эти ее ночные видеозвонки…
Костя прикрыл глаза рукой, словно пытаясь заслониться от нахлынувших воспоминаний.
— У меня тогда был важный проект, я две ночи не спал… — он осекся и сжал губы в тонкую линию. — Ты права, это уже ни в какие ворота.
— Если мы сейчас не выстроим границы, они просто поселятся здесь навсегда, — тихо сказала Лена, глядя ему прямо в глаза. — Я ведь пыталась… Сколько раз говорила им, чтобы хотя бы предупреждали заранее.
Костя кивнул, он и сам говорил это не раз, но всякий раз слышал в ответ:
— Да ладно тебе, Костик, ну мы же не чужие! Какие такие гости, мы ж свои!
У Лены зазвонил телефон. Она бросила взгляд на экран и поджала губы, словно готовясь к неприятному разговору:
— Это Галя. — Она тут же переключила телефон в беззвучный режим. — Наверное, опять ей куда-то приспичило, и ей переночевать негде. Или вечеринку закатить… С танцами до утра.
Костя глубоко вздохнул и посмотрел на жену, в глазах – обреченность:
— Знаешь, мне кажется, молчание и игнорирование – наша единственная надежда сейчас.
Следующие две недели стали настоящим испытанием на прочность. Тамара Семеновна, воспитанная в духе бесцеремонной близости, трижды пыталась ворваться в их квартиру без предупреждения. Каждый раз Костя, словно смертельно бледнея, делал музыку погромче, и они с Леной сидели, затаившись, пока настойчивый стук, казалось, угрожающий выбить дверь, наконец, не стихал.
— Я их вижу из окна, — прошептала Лена, выглядывая из-за края занавески. — Тетя с Галей минут пять стояли и названивали всем соседям на этаже. Кто-то даже вышел.
Костя чуть не сломал подлокотник кресла, с силой ударив по нему кулаком.
— И что?
— Тамара Семеновна орет на весь двор, что не уйдет, нас проклинает, — Лена отступила от окна, чувствуя, как нарастает ком в горле. — Знаешь, мне вдруг так стыдно стало… Как будто мы совершили какое-то преступление.
— Разве это нормально – врываться в чужой дом без приглашения? — Костя с отчаянием потер лицо ладонями. — Мне кажется, это они должны извиняться, а не мы – прятаться.
Его телефон разрывался от уведомлений. Сестра строчила одно сообщение за другим:
«Открой, мы знаем, что вы дома!»
«У меня ключи все равно есть».
«Я Тамаре сказала, что вы нас избегаете!»
Когда стук, наконец, прекратился, Костя, словно в трансе, открыл входную дверь. На коврике лежал пакет, подозрительно оттягивающий вниз. Подняв его, Костя обнаружил тяжелую кастрюлю, обмотанную старой газетой. К ручке был небрежно примотан скотчем листок бумаги: «Не захотели нас видеть, так хоть поешьте по-человечески! Т. С.»
Лена молча наблюдала за мужем, словно ожидая его реакции.
— И что мы теперь будем делать? — спросил он, поднимая кастрюлю, словно взвешивая в руке всю тяжесть их взаимоотношений. — Видишь, в ход пошли запрещенные приемы.
— То же, что и собирались, — Лена решительно выхватила у него кастрюлю и понесла ее на кухню. — Завтра верну ей. С запиской: «Спасибо, но мы предпочитаем готовить сами».
Костя невесело усмехнулся:
— Она воспримет это как личное оскорбление, как предательство.
— А разве не они это начали? — Лена достала телефон и открыла переписку с Галей. — Смотри, она пишет, что завтра собирается заехать буквально на полчасика. Я ответила, что мы заняты.
— И что, подействовало?
— Она пишет, что ей прям жуть как надо заскочить, что дело не терпит отлагательств, а что ей, собственно, надо, понять невозможно.
Костя устало потер виски.
— Господи, почему это так сложно? — он с надеждой посмотрел на жену. — Просто сказать «нет, не приезжайте без приглашения»? И чтобы тебя услышали… Чтобы это дошло до них.
— Потому что они, похоже, просто не привыкли к отказам. Потому что для них твое «нет» – это не граница, а всего лишь досадная помеха на пути к собственному комфорту.
Словно разгневанный улей, телефон взорвался потоком сообщений. Галя обрушила на них лавину возмущения:
«Да что вы кочевряжитесь?»
«Мне ж на пять минуточек!»
«Вы совсем от родни отбились!»
Костя застыл, глядя на экран, словно парализованный, а затем, не проронив ни слова, вызвал слесаря и заказал замену замков.
— Вот так, — прошептал он, словно заклиная. — Теперь ключи только у нас. И никаких больше незваных гостей.
В семейном чате после инцидента с домофоном разверзся настоящий словесный ад.
«Какой стыд!» – ядовито шипела тетка.
«Ты под бабским каблуком!» – вторила ей Галя, захлебываясь злобой.
«Мы же хотели по-хорошему!»
«Я тебя растила, пока твоя мать болела!»
«Позорище, родню на порог не пускают!»
Лена с замиранием сердца наблюдала, как Костя, окаменев, проглатывает каждое слово. Лицо его посерело, телефон дрожал в руке, готовый выскользнуть. Она боялась, что он сломается под этим гнетом, что чувство вины его поглотит.
— Не нужно отвечать, если не хочешь, — прошептала она, пытаясь его остановить.
Костя поднял на нее взгляд, полный внезапной решимости.
— Нет, нужно.
Он набрал сообщение, каждое слово выверяя, словно отливая в бронзе, и нажал «отправить». На экране вспыхнула лаконичная фраза: «Позор — это когда в чужой дом врываются без приглашения. Наша квартира — не проходной двор. Привыкайте».
Затем он отложил телефон и, словно сбросив с плеч непосильную ношу, расправил плечи.
— Знаешь, — голос Кости звенел неожиданной сталью, — я всю жизнь боялся их обидеть. Тетка и Галя постоянно напоминали, кто меня вырастил, кто давал деньги на кино… Я думал, что должен им до скончания дней.
Лена нежно коснулась его руки, ища опору для них обоих.
— А теперь? Что изменилось?
— Теперь я осознал, кровные узы не дают никому права диктовать нам, как жить, — Костя крепко сжал ее ладонь, словно вкладывая в это объятие всю свою решимость. — Если родные любят, они примут наш выбор. Если нет… то что это за любовь?
В этот миг телефон вновь зазвонил, и имя «Тамара Семеновна» вспыхнуло на дисплее. Костя взглянул на Лену, в ее глазах плескалось беспокойство, затем решительно отклонил вызов.
— Поговорю завтра. Когда буря утихнет в ней, а во мне — соберется штиль.
Вечером у порога обнаружилась картонная коробка, доверху набитая осколками прошлого. Детские фотографии с выцветшими красками счастья, пожелтевшие школьные грамоты, молчаливые свидетели минувших побед, старые игрушки, хранящие тепло детских рук. А сверху – записка, написанная дрожащим почерком: «Раз стал таким самостоятельным – забери свое!»
Лена ждала отчаяния, но Костя лишь рассмеялся, в его смехе звучало облегчение, как будто он сбросил с плеч непосильную ношу.
— Представляешь, думала, заденет! — он приподнял коробку, словно представляя ее вес. — А я двадцать лет не мог их забрать. Всё твердила: «Куда тебе это тащить? У меня полежат».
Через три дня, когда в дверь заколотили с яростью, достойной осады крепости, Костя и Лена обменялись тревожными взглядами. Воскресное утро, почти одиннадцать. Удары повторились, настойчивые, словно требующие немедленной капитуляции.
— Я посмотрю, — Костя, крадучись, словно кот, подошел к глазку.
За дверью стояли Тамара Семеновна и Галя. Тетя в своем «парадном» костюме, словно собиралась на войну, и Галя, переминающаяся с ноги на ногу, с коробкой торта в руках – неуклюжий символ перемирия.
Внезапно, будто ощутив на себе сверлящий взгляд, Тамара Семеновна устремила глаза прямо в дверной глазок:
— Костя, я знаю, что ты там! Открывай, нам необходимо поговорить!
Лена, прильнув к плечу мужа, прошептала:
— Может, все же откроем? По крайней мере, не в кромешную рань заявились…
Костя, словно борясь с внутренним сопротивлением, медленно кивнул, повернул ключ в замке и чуть приоткрыл дверь, оставив цепочку на месте.
— Да, тетя Тамара?
Женщина, казалось, не ожидала подобной встречи. Тень мимолетного замешательства промелькнула на ее лице, но она тут же взяла себя в руки.
— Что ж вы как не родные? — Тамара Семеновна натянуто улыбнулась. — Мы же по-хорошему, поговорить хотим, по-человечески.
Галя прищурилась, оценивающе оглядывая Костю:
— Может, все-таки откроешь дверь пошире? Мы ведь с тортом, между прочим.
Костя остался неподвижен, словно врос в порог:
— Я слушаю. Говорите так.
Тамара Семеновна, на мгновение поджав губы, глубоко вздохнула, собираясь с духом.
— Костя, знаешь… Я тут подумала… Может, и правда погорячилась. Просто обидно было, что ты словно отдалился, как будто я тебе чужая… — тетка замялась, словно выуживала слова из глубин неловкости. — В общем, хотела сказать… понимаю, у вас теперь своя жизнь. Буду звонить перед тем, как прийти.
— А мы с мамой даже расписание составили! — выпалила Галя, с торжествующим видом извлекая из сумки сложенный, будто стратегический план, листок. — Смотри, вторник и пятница – приемные дни! И еще вечер субботы!
Костя взглянул на этот рукописный «график посещений», расчерченный по всем канонам пунктуальности, и на губах его заиграла печальная, еле заметная улыбка.
— Тетя Тамара, Галя… Спасибо, что стараетесь понять, правда. Но расписание… Это тоже не совсем то, о чем мы просили.
Улыбка Тамары Семеновны померкла, словно солнце затянули тучи.
— То есть как это?
Лена шагнула вперед, инстинктивно прильнув к мужу плечом, и Костя, почувствовав ее поддержку, продолжил увереннее:
— Мы сами решим, когда нам удобно принимать гостей. Иногда – хоть несколько раз в неделю, а иногда – раз в месяц. Но это должно быть по обоюдному согласию. По взаимной договоренности.
Галя возмущенно фыркнула, словно у нее отняли любимую игрушку.
— А если мне срочно понадобится к вам?
— Если случится что-то действительно важное, ты позвонишь, и мы решим вместе, можем ли встретиться, — отрезал Костя, вкладывая в каждое слово твердость. — Это называется уважать личные границы.
Тамара Семеновна обвела их испытующим взглядом, словно разглядывала диковинных бабочек, приколотых к стене ее памяти:
— Так, значит, вот оно как теперь…
— Да, — Костя ответил просто, но в голосе звучала твердость только что выпавшего снега, — именно так.
В повисшей тишине можно было услышать, как тикают часы на кухне, отсчитывая новую эпоху. Неожиданно Тамара Семеновна кивнула, словно согласилась не с ними, а с ветром перемен:
— Ну что ж… Может, оно и к лучшему. В наше время так не принято было… Но мир катится вперед.
Она ловко выхватила из рук ошарашенной Гали коробку, словно опытный фокусник:
— Если не возражаете, мы бы хотели… на чай. Сейчас, если вам удобно.
Костя и Лена обменялись взглядами, в которых промелькнула робкая надежда, и осторожно улыбнулись:
— Входите, мы как раз собирались позавтракать.
С того воскресенья минуло семь долгих недель. Непрошеные гости больше не тревожили их порог. Даже Галя, прежде чем нагрянуть, присылала сообщение за час, словно запрашивала разрешение на посадку.
Лена и Костя перестали вздрагивать от каждого звонка домофона, от каждого шага на лестнице, словно освободились от невидимых оков. Сюрпризы в их жизни теперь стали предсказуемыми и оттого еще более желанными. Радость, наконец, вошла в их дом по расписанию.
