Когда муж уходит из семьи к молодой и красивой, как говорится «бес в ребро», это плохо. Недостойно, подло, но понятно. «В раба мужчину превращает красота». Но, когда соседка, намного старше тебя, бросает буднично: «твой муж теперь будет жить у меня»…
Именно такую фразу услышала Татьяна от своей соседки, Олеси Кимовны. В молодости та должно быть, была очень красива, теперь же от былой красоты ничего не осталось. Имея пышные формы, Кимовна одевалась в подростковую одежду не по размеру. И главное: она годилась и Татьяне, и её мужу Анатолию в матери!
— Не надо меня осуждать. Ему будет у меня хорошо. — продолжала Олеся Кимовна, стараясь не смотреть в глаза Татьяне, которая так и стояла с открытым ртом.
— Это шутка, что ли, такая? — наконец выдавила из себя Татьяна.
— Нет, Танечка. Не шутка. Мы с Анатолием решили жить вместе. Просто он не решается тебе об этом сказать. Жалеет тебя.
— Как это решили? Как это решили? Ты себя-то в зеркало видела, мымра? И какая я тебе Танечка? — Таня отвернулась и быстро пошла прочь, чтобы Олеся Кимовна не видела слёз.
Вдоволь наревевшись дома, она умылась и села окаменев. В таком состоянии я её и нашла.
— Тань, ты чего? — я испугалась, что у неё приступ. Она сидела, тупо уставившись в одну точку. — Тань, врача позвать? — я достала телефон и стала искать номер местной фельдшерицы, она жила всего в пятнадцати минутах ходьбы от нас.
— Не надо врача. — глухим голосом сказала Таня. — Меня Толя бросил. Ушёл к этой…
Когда она сказала к кому, у меня, честно сказать, челюсть упала. Все знают Олесю Кимовну. Она дачница. Приезжает только летом на выходные, да на праздники. У неё добротный дом, сад и огород, на котором трудятся какие-то её бедные родственники. Они же построили ей сарай и баню, косьба травы, полив и прополка тоже на них. Сама же Кимовна работала в городе, в нескольких фирмах, не то консультантом, не то бухгалтером, и приезжала в деревню только для отдыха.
Отношение к ней лично у меня до вышеозначенных событий было прекрасное. Кимовна оказалась из тех, кто умеет пускать пыль в глаза. Всегда отменно вежливая, искренне интересующаяся всеми делами, готовая и порадоваться и посочувствовать… и о себе рассказывала много. Как тяжело ей было жить с мужем-инвалидом, который издевался над ней до своего последнего дня.
Но вот уж третий год пошёл, как она вдова. И, судя по всему, далеко не бедная. Муж был состоятельным человеком, да и сама зарабатывает неплохо.
— Это он к ней переметнулся из-за того, что она обеспеченная. У неё работники работают. — всхлипнула Татьяна.
— Ну, теперь Анатолий будет вместо них! — сказала я, и пожалела. Татьяна дала волю слезам.
— У него почки больные… ему нужно специальное питание!— плакала она мне в плечо. Но после ей стало легче.
— Я пойду, Тань. Засиделась я у тебя.
— Нет, не уходи. Сейчас он вернется, не оставляй меня.
— Откуда ты знаешь, может он не придет, испугается, — предположила я.
— Он уже идёт. Я чувствую.
Действительно, через пару минут в сенцах скрипнула дверь и через мгновение перед нами предстал Анатолий. Что-то с ним было не так. Какая-то перемена произошла.
— Ты пил, что ли? — взмахнула руками Татьяна. — Тебе же нельзя, у тебя же почки!
Анатолий приложил палец к губам:
— Тссс! Я совсем немного. Для храбрости. Думаешь, легко это всё? — тут он увидел меня и смутился.
— Что легко? Толя, что ты городишь? Тебе пить нельзя ни капли! Самоубийца! — Татьяна уже капала в стакан какую-то микстуру. На, выпей, и живо ложись!
— Но я…
— Толя!
Анатолий без слов прошел в спальню, было слышно, как скрипнула пружинами панцирное основание.
Я хотела уйти, но Таня схватила меня за рукав и умоляюще посмотрела. Я снова села на табурет. Как оказалось, не зря. Спустя несколько минут снова скрипнула дверь. Мы увидели Олесю Кимовну собственной персоной.
— А где Анатолий? — радостно осведомилась она, —мы разминулись?
— Анатолий? а зачем тебе понадобился мой муж на ночь глядя? —спокойно сказала Татьяна, разливая чай по чашкам: мне и себе.
— Ах вот оно что! Ты его не пустила? Что ты с ним сделала? Анатолий! Толя, ты где?— она хотела пройти в комнату, но Татьяна закрыла собой вход.
— Уходи. Не то людей позову. Совсем уже стыд потеряла! Ты знаешь, тварь такая, что ему пить нельзя, ни капли? Ты знаешь, что он умереть может? Я… я в суд на тебя подам!
— Стоп! Брейк! — женщин, готовых вцепиться друг другу в лицо, словно рефери, разделил сам Анатолий. — Леся, иди домой.
— Я без тебя никуда не пойду! — заявила Олеся Кимовна.
— Олеся Кимовна, пойдемте — сказала я, поднимаясь. — Пойдёмте, а то неудобно! — я взяла её под руку, и не без труда, мы вышли во двор. Оказавшись на улице, она сжала мне руку до синяка, страшно сверкнув глазами:
— Он всё равно будет мой!
— Зачем? На чужом несчастье своего счастья не построишь. — сказала я, высвобождая руку.
Ничего не ответив, она пошла к своему дому.
Прошло время. Анатолий Иванович остался в семье. Кимовна нашла себе какого-то молдаванина. Он у неё за управляющего.
Как-то мы с Татьяной пошли вместе в лес, в тот год было много черники. И она сама мне поведала следующее:
Пристала я к Анатолию, что это было.
— ?
Я ему говорю: «Она же немолодая, растрёпанная. Красится и одевается безвкусно. Неужели из-за денег хотел меня бросить?»
А он мне такой: «Да не хотел я тебя бросать. Раз ей помог, другой. А она всё восхищается, всё отблагодарить норовит. Сам не знаю, как попался. Она сказала: что тебе терять, Толя? Дети у нас взрослые, теперь только жизнь начинается!» — а я слушал, слушал, и одурел. Прости, Тань. Сам не знаю, что на меня нашло!»
— А ты взяла и простила!
— Знаешь, жалко стало. Всё же не чужие. Загубила бы она его. Видала, как сдал её молдаван?
— Да ладно! По-моему он сыт, пьян, и нос в табаке!
— Не знает, бедняжка, что помрёт скоро! — вспомнила Таня старый анекдот*.
Мы шли и смеялись а вокруг шумел зелёный лес и звенели комары.
