А у него и отец такой был, и дед.
Васька детство с содроганием вспоминал, а как иначе?
Батя у него по — молодости, ох и лютый был, да и сейчас не сахарок.
Придёт домой бывало, пьяный, как начнёт изгаляться и над матерью и над сестрой Зинаидой, и над ним, Васькой.
У него и дед такой же был, помнит Василий.
Дед, Михаил Лаврентьич, ох и жёсткий старик был, тоже напьётся, домой идти сразу не идёт, придёт к ним, над матерью Васькиной построжится, мол, такая — сякая сына моего окрутила, суразов нарожала, даже ударит по спине, мамку -то, а Васька махонький ещё был.
Ну пришёл вот так дед, начал мамку -то шугать, такая, сякая, да как даст ей по спине, мамка аж взвизгнула, а Васька руки в боки и погрозил кулачишком -то деду, мол, не трогай мамку.
А тот разъярился и не успела мамка выдохнуть, как схватил мальчонку за рубашонку и выкинул за дверь.
Напугался Васька тогда, в крике зашёлся, до пяти лет потом не разговаривал, а деда боялся, жуть как.
Отец же потом матери высказал, да наподдал, Ваську правда не тронул, а матери с Зинкой досталось.
Орал, что мать пацана настроила против деда родного, будто бы Васька на деда матерно говорил и из дома гнал, а мать с Зинкой смеялись и подначивали.
Ну сестра постарше была, восемь годочков было, она и сказала, что это всё брехня, что дед мамку ударил, а Васятка заступился, ой, что началось.
Васька под стол залез от страха и описался, прям там…
Так всю жизнь и боялся деда, одно хорошо он к ним ходит перестал.
Отец выговаривал матери, что отца родного от него отлучила, мать упорно молчала, терпела тумаки от Васькиного и Зининого отца.
Бабка любила Ваську с Зиной, но ужасно боялась деда.
Большая, толстая, словно медведица, от неё всегда пахло булками, она носила смешной чепчик на голове который пошила сама.
Как у ребёнков, Васька видал, когда тётка Ульяна, девчонку родила, у неё такие чепчики были тоже.
Бабка шила их из старых дедовых кальсон, а сверху надевала платок, если на улицу идти, то шаль пуховую накидывала, даже летом могла тоненькую шалёшку накинуть.
Ухи у бабки шибко болели, вот и береглась.
Дед в половину меньше бабки, но бабка боялась его, она начинала орать словно раненая птица, как только пьяный дед появлялся на горизонте.
Дед выкидывал разные фортеля.
Например, падал в лужу немного не дойдя до дома.
Тогда бежали к Васькиным родителям люди и говорили, что Михал Лаврентьич упал.
Шли Васькины мамка с отцом, доставали из лужи деда, тащили его под руки, несмотря на небольшой ростик был дед тяжёлый, заносили в дом и положив у порога, уходили.
Как только почуяв, что сын со снохой ушли, дед соскакивал и начинал лупцевать бабку.
Та орала он бил, смешно подпрыгивая.
Никогда бабушка не дала сдачи деду, а ведь казалось бы толкни его, пни хорошенько, да просто огрей чем — нибудь нееет.
Что удивительно, деда в деревне уважали, а его выкрутасы принимали за милое чудачество.
Дед рассказывал частенько, как заприметил бабку, когда ей шестнадцати не было, убёгом сбежала за дедом, родственники отказались о неё, вот так и жила всю жизнь.
-А она, язви тя, богатая была, платья у её, шелкОвые были, даааа, на сапоги калоши надевала, я что? Перекати поле, Мишка Лаврушкин сын…О, как…Новая власть всё дала…А Она своих, так больше и не увидела…
Дед ненавидел всех вокруг, из всех пятерых детей, рядом остался только отец Васькин, остальные дети разъехались кто куда, не желая иметь ничего общего с этим сатрапом.
Казалось бы внуки вот они рядом, ну, ты, люби их нет…Ненавидел смертным боем.
Бегали ребята к бабке только тогда, когда деда не было на горизонте, угощала она их мятными пряниками, втихушку.
За что, потом получала от деда.
Пряники -то были посчитаны, придёт, пересчитает, нет двух штук, куда девались? Сожрала?
И лупцует бабушку.
Когда дед преставился кто больше всех по нему плакал?
Васька мамкина, кто же ещё.
Рыдала, папашкой родненьким звала, встать просила, глазоньки открыть, ясные.
-Мамка с ума сошла?- спрашивает Васька у Зины, сестры, которая с красными глазами стоит, но…прячет улыбку, — зачем она зовёт деда встать? А ежели встанет? Ой, что будееет, там же стока продуктов истратили.
-Не боись, не встанет, — шепчет Зинка, — по.ер он, всё, не будет его никогда. Знаешь что это значит?
Васька пожимает плечами.
-Мы с тобой у бабушки ночевать будем, её бить никто не будет, да многое, что хорошее.
-И пряники же можно есть? От пуза?
-Ага.
-Всё равно не понятно зачем бабушка и мамка так кричат.
-Положено так, Вась. А ежели мамка не будет плакать и причитать, отец наш потом побить её может, скажет, что перед людьми стыдно мол, мало плакала.
Отец всё рано нашёл, за что избить Васькину и Зинину мамку.
Также гонял их отец, так же бил мамку, хорошо, что над детьми только строжился не трогал их, это после того как Зина пообещала его в тюрьму посадить, отца.
Но, однажды подкрался, когда Зина спала, схватил её за косы, скинул с кровати и по полу потащил на улицу, Васька от страха под кровать залез.
А отец Зину тащит, мать воет, рот закрыв.
Сестра вывернулась, схватила топор, что в чурке был воткнут и на отца замахнулась.
-Зарубаю, к чёртовой матери, понял? Не до сме.рти, а калеку из тебя сделаю, г.а д, чтобы жил да мучился…Понял.
Отец тогда напугался, это видно было, так же было понятно что злобу он затаил…
А Зина собралась и к бабушке ушла.
Вдвоём жили. Отец ежели приходил, Зина уходила, либо в дальней комнате закрывалась.
Отец Ваську почти не трогал, матери всё больше доставалось.
Вырос Васька хиленьким, росточком с деда, а вот дури много, в тридцать лет кое- как женился и то, на Татьяне, вдове.
Она, Таня хорошая, с мальчишкой её взял.
Мужик у неё, в половодье сгинул, дрянь был человечишка.
Они приезжие откуда-то были, никого здесь нет родни.
Татьяне деваться некуда было, вот она и пошла за Ваську.
Мальчонка у неё, Егорка.
Васька поперву свою натуру дурацкую прятал, а как Татьяна забеременела да девку родила, не могла парнишку, так Васька и пошёл в разнос.
Ух и показал он свой характер, похлеще деда и отца.
Парнишку в чулан частенько сажал, там его место, Таньке под глаз, да за космы, за космы повозюкать, отец как раз был, вот перед ним и кочевряжился Васька.
Смотри, мол, батя как могу.
— Правильно сын, правильно бабу, её в кулаке держать надо.
Батя сдавать стал последнее время, думает Васька, мать вон смотрю, покрикивать на него начала.
Нееет, ни в деда пошёл отец, вот он Васька, тот да…
Пришёл домой, чуток пьяненький, не понравилось ему, что борщ какой-то не такой, Танька не особливо улыбается, щенок за столом сидит уроки видите ли делает.
Схватил его за загривок, вышвырнул из-за стола, не заработал, за столом сидеть, кинул всё на пол, растоптал сапожищами.
Таньке под дых дал.
Девчонка заорала.
Ещё раз Таньке наподдал, а нечего, пусть идёт вон, девку успокоит…
-Водки дай.
-Так нету.
-Найди, бегом…
Злой Васька сегодня, проверку у него в заготконторе учинили, махинации его всплывут вот — вот, раньше -то мужик один ушлый ездил, а теперь бабёнка вредная такая…Вот и лютует Васька, пуще прежнего.
ПришлаТатьяна, принесла водку.
Пил, Татьяну заставлял, а она вишь ты, непьющая, ну и получи тогда, не пьющая.
Не помнит Васька ничего, проснулся утром, что за…
Посуда валяется на полу, красное, что -то везде, будто помидорами переспелыми швырял кто, Татьяну позвал, тишина.
Девчонка не орёт.
Вроде и печь не топлена.
Встал, пошатываясь, а тут участковый заходит и бабёнка эта.
Так, мол, и так арестовываем тебя, Василь Михайлович.
А за что? Что бабу поучил маленько?
В общем, махинации худо- бедно прикрыть удалось, а вот за Таньку…За Таньку ответ пришлось держать, пятнадцать суток дали.
Ну погоди, вша, думает Васька я тебе устрою, ты у меня слезами умоешься…кровавыми.
Приехал домой, всё так же холодно.
Пошёл к матери, Таньку не видала с мальцами?
-В больнице она…Ребёнка скинула, Вася…Что же ты так? Неаккуратно, а?
-Чего мелешь, мать? Какого ребёнка?
-Твоего видно, Вася.
Желваками заиграл, встал и пошёл. Во двор вышел, потом вернулся.
-Мать…а где малые?
— Забрали их, какая -то дальняя родня Таниного мужа первого, даже Аннушку забрали, не дали мне, я говорила, что я бабушка куды тама…
Отыскал Васька детей, да ему даже не показали.
-Девку отдайте, моя девчонка.
Да только Анька отца увидала, в брата вцепилась и орёт дурниной. А там ещё мужик какой-то здоровенный, за шиворот ваську взял и тряхнул, пообещал, ежели, мол, сунешься ещё раз, под себя ходит будешь.
Уехал Васька, но зло затаил.
К Татьяне в больницу сунулся, да почему -то не пустили, ну ничего, он пождёт.
Домой приехал холодно, грязно.
А тут Зинка ещё нарисовалась, давай костерить его тоже умная…У неё мужик под каблуком, он Васька не такой.
Под каблук не загонишь.
Мать пришла убрала всё.
-Повинись, Вась…Дитё ведь у вас, Таня добрая, она простит.
-Ты с ума сбрендила, мать?
Чтобы он, Васька…перед какой-то…
Не вернулась Татьяна, уехала.
Васька пытался было помириться, она глазами пустыми смотрит…
Прошло пятнадцать лет.
По делам был Василий в каком-то колхозе.
И увидел женщину знакомую, Татьяна.
-Здравствуй, Таня.
-Здравствуй…те. Василий? Не узнала вас.
-Что это ты, словно чужие мы? На вы.
-А мы есть чужие, Вася. Мне идти надо.
-Как живёшь?
-Хорошо живу,Вася с детьми. Егорушка из армии вернулся, Аннушка школу заканчивает, всё у нас Вася, как у людей.
-Ну, а мужчина?
-Нет, уж, Василь Михалыч не нужны мне мужчины, жила с одним, хватит…
-Это ты про меня, что ли?
-Про тебя, Вася. Ладно, пора мне.
-А что про меня не спросишь?
-Не интересно, Вася.
Из дома с палисадником полным цветов, вышел парень высокий, красивый, Егорка, понял Василий и отступил назад. Егор бросил на него взгляд и отвернулся, что-то говоря матери.
В калитке стояла девушка, какая красивая, дочка, Анечка, понял Василий.
Вроде шаг в перёд сделал, да только Егор оглянулся и таким взглядом его одарил, что Василий стушевался и пошёл в другую сторону.
Желание видеть дочь пересиливало страх встречи с Егором, он стал часто кататься туда…
-Ещё раз увижу, уб ью, — тихо прошептали позади. пока Василий наблюдал за дочкой. Он знал кто это…Егорка…не забыл, ничего не забыл пацан…А разве он, Василий виноват? Кровь у него дурная.
***
-Мама, ты плакала?
-Нет, дочка,- прячет Татьяна в карман письмо от Зинаиды, тётки Анечки, в котором Зина сообщила Татьяне, что Василия больше нет…
Стоят с дочкой у холмика небольшого, Егорушка поправляет, чтобы ровно было.
-Ничего, бабушка, — говорит Егор трясущей головй старухе, — мы потом весной всё сделаем.
-Простите меня, Таня и вы деточки простите, дурная у них кровь, такая…
-Ничего, ничего…мы не в обиде, говорят Таня и ребята.
Анечка потом к бабушке ездила помогала ей и Егорушка, и сама Таня.
Мать Васина, хоть на старости лет пожила в счастливой и любящей семье, забрали её Таня с ребятами.
А Татьяна, так всю жизнь одна и прожила.
Зина хотела её с мужчиной свести, с хорошим.
Да только Таня сказала, что ни к чему.
