Деревенька была небольшой, но с крепкими домиками, стоявшими на опушке леса и чистым прудом, куда ребятишки бегали купаться. Крайний дом был ближе всех к пруду, и до него хорошо доносилось кваканье лягушек. Жила в домике бабка Марья с внучкой. И по годам еще вовсе не бабка, а жизнь ее так скрючила, что иначе как бабкой и не называли.
Всю жизнь прожила она в одиночестве, вырастила дочку Тамару, и та вскоре уехала в город, а через два года привезла Марье крохотную дочку: «Работать мне надо, мама», — и посмотрела так жалостливо, что Марья, вздохнув, ни слова не сказала. Приезжала Тамара часто, привозила гостинцы, всё обещала матери выйти замуж и зажить, как все люди.
Или что дом у них был на отшибе, или такая она родилась, но девчонка росла замкнутой, хоть и бегала с ватагой сверстников, штурмуя заросли черемухи, а осенью лазая по деревьям за ранеткой. Обидеть ее никто не смел, враз сдачи даст, а вот прозвище обидное прилипло. Приезжий Сёмка, гостивший каждое лето у бабули, узнав, что живет девчонка недалеко от пруда, стал называть ее «лягушкой».
— А ну, лягушка-квакушка, прыгай отсюда, — насмехался мальчишка.
И имя-то у девчонки необычное было для конца восьмидесятых годов – Василина. Почти как в сказке. Только там лягушка превратилась в девицу-красавицу, а Василина, Марьина внучка, красавицей быть не обещала. Она и впрямь была похожа на лягушонка: худенькая, шустрая, бегучая и очень ловко умела перепрыгивать через лужи.
Сёмка приезжал каждое лето, и всякий раз, видя Василину, кричал ей вслед: «лягушка» или «Васька». И удивительно было, что Василина никогда не обижалась на него.
Тамара радовалась, что дочка пристроена и не мотается с ней по общежитиям, а Марья была довольна подрастающей помощницей.
В шестнадцать лет Сёмка чуть не утонул в пруду: то ли ногу свело, то ли зацепился за корягу; но на вид сильный парень чуть не пошел ко дну, не будь рядом Василины. Оба сидели потом на берегу и смотрели на воду, цокая зубами, то ли от страха, то ли от холода. Семкина привычка, говорить друзьям «буду должен», если получал помощь даже по мелочам, сработала и здесь. — Буду должен, — пробормотал он, осознавая, что же произошло на этом пруду.
— Ладно, сам напросился, оставайся должником.
Случай этот со временем позабылся, и Сёмка, хоть и не называл больше Василину «лягушкой», так и не подружился с ней. В следующий раз приехал в деревню, когда было ему уже восемнадцать.
— Привет, Василина! – Окликнул Сёмка, догнав девушку на велике.
Светлая челка Василины падала на лоб, она щурилась слегка, потому что стояла как раз против солнца. – Ух, ты, лягушонок-то вырос, — шутливо сказал Сёмка.
Хорошенькой Василину не назовешь, оставалась еще угловатость в ее фигуре, а лицо с веснушками еще никогда не знало косметики, в то время как другие девчонки уже подкрашивали губы.
Наверное, впервые она смутилась при встрече с парнем, который больше всех дразнил ее «лягушкой».
— Домой? – спросил он.
— Ага, домой.
— Садись, подвезу.
— Ну, подвези, — сказала она, как будто ей все равно.
И этот старый Сёмкин велик промчался мимо Марьиного дома в сторону опушки леса. И на другой день Василина снова поджидала его. А потом улыбалась, когда ласково называл ее «лягушкой», впервые в жизни узнав новизну ощущений и обнимая Сёмку.
— Приедешь? – спрашивала она.
— Ну, конечно, бабуля с дедулей всегда ждут.
— И я буду ждать, — прошептала Василина, — люблю тебя.
Сёмка сорвал травинку, стал жевать ее, глядя вдаль.
— Ну, так когда приедешь? – Василина с нежностью дотронулась до его загорелой спины.
— Приеду… скоро.
В армию Семен не пошел. Каким-то чудом родителям удалось уладить этот вопрос, решив, что армейская служба не для него, да и здоровье не богатырское. В деревню ехать не спешил, да и что ему там делать, не пацан уже, а жених. Свидания с Василиной остались в прошлом, в душе он был благодарен этой девчонке, что вот так, без боя, она сдалась, не требуя никаких обязательств, став его первой. И он у нее тоже был первым.
Бабка Марья, глядя на Василину, поджидавшую Сёмку, печально вздыхала: — Не с того ты начала, девонька, не уберегла я тебя. Я всю жизнь одна, Томка одна мыкается, как бы и тебя такая участь не коснулась.
— А я вот поеду к Семке… слышала, он женится, вот я на свадьбу и приеду, — зеленые глаза Василины смотрели со злостью.
— Брось, поздно теперь, кабы ты ему нужна была, так давно бы приехал.
***
Хмурым сентябрьским утром Василина ехала в город, где, кроме Сёмки, никого знакомых не было. Она вышла на автовокзале и, расспросив дежурного милиционера, отправилась на городской автобус.
Время было уже почти обед, когда Василина нашла нужную улицу и тот самый дом. Уже в подъезде был слышен шум из квартиры на третьем этаже. Двое парней стояли на площадке и что-то горячо обсуждали.
— А вы из этой квартиры?
— Мы из этой, а вы, девушка, тоже заходите…
— Позовите Семёна.
— Семёна?! Во как! Жениха позвать?
— Ну да, жениха.
Сёмка в праздничном пиджаке, немного разгоряченный от веселья, выскочил на площадку, — товарищи юркнули обратно в квартиру, оставив жениха наедине с Василиной.
— Ты?! – Семка растерялся. – Откуда адрес узнала?
— Так ты же сам сказал, помнишь, когда мы весь месяц к опушке леса ездили. Сёмка напрягся, будто чего-то вспоминая, — это было вполне возможно в порыве нежности, но так и не вспомнил, свидания с Василиной давно были в прошлом, как первый опыт.
— Ну, а дальше что? чего приехала?
— Долг за тобой.
— Какой долг? – Семён насмешливо смотрел на Василину.
— Помнишь, из пруда тебя вытащила, и ты сказал: «должен буду». Так ведь не отдал ты долг.
— Ты сейчас это всерьез? У меня там гости, невеста, уже жена, вот, сегодня расписались, — и он показал на обручальное кольцо.
— А мне какое дело… долг за тобой, сам давал обещание.
— Слушай, а разве в то лето я тебе не отдал долг? Ты же сама за мной на опушку леса побежала, я ведь не просил, — вот тогда и расквитался с тобой, кажется, ты довольна была. Давай, Василина, уходи, свадьба у меня, — и он, начал подталкивать ее к лестнице.
— Все равно не уйду, так и буду тут стоять, — упорствовала девушка, — дело у меня к тебе есть, поможешь, не будешь должен.
Сёмка с опаской поглядывал на дверь, нервничая и боясь, что выйдет кто-нибудь из гостей, а то и новоиспеченная жена. – Ну чем, чем я тебе могу помочь? Ну подружили… так это когда было? Чего вдруг вспомнила обо мне?
— Не бойся, я за стол не прошусь, мне устроиться в городе надо, работу найти, в общем, помоги квартиру снять.
— И все? – Сёмка обрадовался столь пустяковой просьбе.
— Ну, сейчас, как видишь, точно не помогу, давай завтра, подыщу я тебе времянку.
— Ладно, на вокзале переночую, но завтра внизу буду ждать вечером, не выйдешь, домой приду, — и Василина стала спускаться по лестнице.
Сёмка, опасаясь, что деревенская девчонка не отстанет — она ведь решительная, ей хоть в пруд кинуться, человека спасти, хоть на свадьбу заявиться, – быстро нашел времянку. Двоюродная тетка Семена сдавала ее студентам, но тут как раз времянка пустовала, и он предложил Василине. Будучи девушкой непритязательной, она согласилась. Хозяйка Антонина приняла ее благодушно — не так скучно, да и деньги лишними не будут.
— Я наперед беру, — предупредила Антонина. — Работать-то куда устраиваешься?
— Санитаркой в больницу.
— Не густо по деньгам, только за времянку да за продукты.
— Мне хватит.
Василина приехала в город не из-за Сёмки, ей хотелось в жизни устроиться, работу найти, новую любовь и мужа. Не хотелось ей, как матери всю жизнь одной мыкаться, решила, что все у нее по-другому будет. Сёмку она в душе простила, да к тому же сама виновата, потянулась к нему, как только позвал. И вот теперь, оставив деревню, думала Василина, что осчастливит ее новая жизнь, это была ее попытка вырваться из деревни.
Сестра-хозяйка придирчиво смотрела, как Василина моет полы, указывая, на малейший промах. – Наклоняйся больше, не переломишься, чай не королева.
— А может королева, — дерзнула ответить Василина.
Сестра-хозяйка в ответ усмехнулась и пообещала проверить туалеты. Так-то она тетка добрая, но к новеньким всегда присматривалась и доброе отношение авансом не раздавала. Лишь через месяц убедилась, что Василина — девка работящая, за ней проверять не надо.
Пациенты улыбались, когда появлялась санитарочка, уже наперед зная, что пылинки не оставит — чисто и свежо после нее. Да только всем не угодишь.
— Насухо надо протирать, а не оставлять пол мокрым, — сделала замечание одна пациентка.
— Я и так протираю, еще минуту и сухо будет.
— А я говорю: взяла тряпку и еще раз протерла.
Пол был почти сухой, вытирать еще раз смысла не было, а дама явно хотела покуражиться над ней. Василина, молча, взяла ведро, швабру и вышла из палаты. На очереди была мужская палата, пациенты с пониманием вышли, и только мужчина лет сорока остался.
— Лежите, лежите, вы мне не мешаете, — предупредила она его, и тут же услышала крик:
— Ты, что, неряха, не слышала, что я тебе сказала?! Почему пол не протерла? – В дверях стояла привередливая дама, с ненавистью глядя на Василину.
— Я же протерла, чисто же все…
— Ты оставила мокрый пол.
Василина, чтобы не доводить до скандала, пообещала: — Хорошо, сейчас домою здесь и приду к вам.
— А я значит должна ждать?! – Крикнула дама.
— Вы бы, дамочка, вышли из мужской палаты, — не выдержал пациент, — не место вам тут.
— Не ваше дело, не с вами разговариваю.
— Как это не мое дело? Это мужская палата, мы же к вам не заглядываем, так что покиньте помещение.
Женщина недовольно фыркнула и вышла.
— Вот смотрю я на тебя, — начал мужчина, обратившись к Василине, — и думаю: а зачем оно тебе надо? Или ты в медицинский поступаешь?
— Не-еет, не мое это.
— Ну, тогда зачем за копейки упираешься тут, да еще от таких взбалмошных обиды терпишь? Пошли ко мне на стройку, у нас комнату в общежитии дают, а потом и квартиру, может, получишь. Меня Виктор Петрович зовут, — представился мужчина.
Василина задумалась. – А вы мне адрес вашего строительного управления оставьте, может я и надумаю. Попытка — не пытка, а вдруг у меня получится.
— Долго не думай, решишь, так сразу приходи.
Василина решила не сразу. Прошло почти полгода с того случая. Хотя она и думала о стройке, но и в больнице привыкла работать. Все решил случай.
В один из вечеров Василина, придя с работы, застала во времянке Семена, расположившегося на кровати, — он сидел, опершись на стену и наигрывал на гитаре, которая осталась от младшего сына хозяйки.
Ключ от времянки она оставляла под ковриком — видно Семка легко догадался и открыл.
— Здорово, Василина! А я жду-жду, когда же придет наша «лягушка».
— А я тебя не звала. И чего развалился на кровати?
Семка еще минут пять рассказывал, как он скучал по их деревенским встречам, как решил навестить Василину, а потом вдруг встал и привлек ее к себе и тут же получил увесистую оплеуху.
Разозлившись, кинулся к девушке и потянул ее за руку к кровати, но тетка, услышав шум, заявилась, распахнув дверь. Ругательства посыпались на Василину: — Я же просила никого не водить… а тут, оказывается, с Семкой шашни крутишь, как будто не знаешь, что он женат. А ты тоже хорош, — обратилась она к племяннику, — у тебя жена дома, а ты сюда прибежал…
Семка, потирая щеку, с виноватым видом вышел из времянки.
— И зачем мне такая жиличка? – спросила Антонина.
— Ладно, съезжаю я от вас, — объявила Василина, — вот еще недельку и съеду.
Вскоре она уволилась из больницы и пошла работать на стройку, найдя того самого прораба Виктора Петровича, лежавшего в больнице.
– Вовремя ты, — сказал он ей, — пока на подхвате будешь, да штукатурить учись, Наталья тебя научит.
Наталья – высокая, крепкая, молодая женщина лет тридцати, оценивающе посмотрела на Василину. А уже через неделю они подружились, и стали как родные.
— У тебя парень-то был? – глядя на нескладную Василину, спросила Наталья.
— Был, — призналась девушка. А потом как-то за чаем, видя участие Натальи, ее помощь в работе, Василина, как на духу поделилась, рассказав историю с Семкой. И даже то, как он называл ее «лягушкой» — всё рассказала. – Вот так я очутилась на стройке.
Наталья вздыхала, даже смахнула слезу, пообещав, что жених Василине обязательно найдется. А он, и в самом деле, нашелся, буквально через несколько дней.
— Эй, светлая челка, зеленые глаза, взглянула бы хоть, — коренастый молодой мужчина смотрел, улыбаясь. – Ну, давай хоть поздороваемся, Василина.
— А вы откуда меня знаете? Я вас что-то не видела.
— Зато мне тебя видно хорошо, — он подошел к ней и обняв за плечи, показал на башенный кран, — я во-оон где сижу, мне оттуда все видно.
— А-аа, я знаю, ты Павел – крановщик.
— Ну, вот видишь, все знаешь. А что сегодня Василина делает? Может до общежития проводить?
Василина засмущалась, она, и правда, не видела раньше этого парня на стройке. – Ну, проводи, только в гости я тебя не зову.
Павел поднял руки вверх, словно показывая, что на большее он и не претендует.
Она всю дорогу думала, что и на порог не пустит Павла, она же теперь «ученая», — случай с Семкой кое-чему научил. Но у входа в пятиэтажную общагу, провожатый так посмотрел ей в глаза, что показалось Василине – на самое дно души заглянул.
— Ну, ладно, заходи на чай, — смущаясь, предложила она.
Чай затянулся за полночь, и на утро она уже верила каждому слову. Павел, и в самом деле, влюбился в Василину и не жалел слов, чтобы завоевать расположение девушки.
— Ты что же, с Пашкой закрутила? – спросила подруга Наталья. – Я тебя тут под покровительство взяла, учу, помогаю, а ты, лягушка болотная, мужика у меня увела.
Василина хлопала глазами, не понимая, чем же она Наталье досадила. – Ты же ничего не говорила про него, он ведь один вроде как.
— Один! И я одна! Я уж сколько за ним хожу, на свидания намекаю, а тут ты подвернулась и всю картину мне испортила.
— Да разве же я знала?
Наталья долго дулась, выдумывая обиды, не разговаривала, а потом призналась, что Павел не запал на неё, а выбрал Василину. – Живи, чего уж там, — усмехнулась она.
Василина думала, что скоро они действительно заживут с Павлом. Но это «скоро» затянулось на три года. В свою квартиру Павел ее не звал, а когда Василина получила однокомнатную, переехал к ней, но так и не женился. Прошло еще два года, и Павел встретил новую любовь, а Василина снова осталась одна.
Работать с Павлом в одной организации не лежала душа, она давно уже думала уйти, только не знала, куда. И тут Виктор Петрович, прораб, который в больнице лежал, когда она санитаркой работала, и который ее сюда и привел, предложил: — А что, Василина, пойдешь ко мне на стройку кашеварить? Да и так помочь чего. Частные дома будем строить своей бригадой, так сказать, на самоокупаемости будем.
Виктор Петрович был еще мужик крепкий, дело знающий, и, решив, работать на себя, позвал Василину. И не сказать, чтобы она такой ценный работник была, но непривередливая, послушная, добросовестная.
Василина думала не долго, и вскоре уволилась вслед за Виктором, — можно сказать, он ее привел, он ее и увел.
Все считали Виктора человеком глубоко семейным, но неожиданно ушел он из семьи. Сначала ходил мрачный, придираясь к подчиненным из-за каждой мелочи, а потом стал приглядываться к Василине, замечая ее в светлом платочке, повязанном назад.
Свидания ей не назначал, по углам не зажимал, а сядет в свободную минутку рядом и разговаривает о жизни, интересуясь, как она живет, хватает ли денег. А то иной раз помощь предложит. Так, на разговорах, и прониклась она к нему всей душой, а ведь думала, что после Павла и не решится с кем-нибудь сходиться.
Виктор Петрович построил для них с Василиной дом, туда она и переехала, оставив квартиру вернувшейся матери. Виктор решил, что всё должно быть по-людски и женился на Василине. Восемь лет прожили под одной крышей. Жаловаться ей не на что, одно только тревожило: детей не было. Виктор был против общих детей, потому как от первого брака двое взрослых и внуки уже пошли. – Ну, куда нам еще дети, разве тебе плохо со мной живется? – спрашивал он жену.
И Василина соглашалась до той поры, пока дети Виктора не стали хозяйничать в их доме, считая, что отцовское, значит, полностью принадлежит им. А ей оставалось подать и убрать со стола.
Виктор долго уговаривал, узнав, что Василина уходит от него. Ей и сказать-то ему нечего было — вроде не обижал. Но и оставаться с ним не могла.
Она вернулась в деревню к бабке Марье, которую навещала все эти годы. Постаревшая Марья вытирала платочком глаза, беспрестанно повторяя: — Неужто, и тебе такая судьба досталась, как мне и матери твоей.
Василина приглядывала за ней, терпела ее суеверие. – На угол не садись, — ворчала Марья, — кружку одну на стол не ставь…
— Так кому еще ставить, никого же нет, тебе только если поставить.
— Ты слушай меня, а то так и останешься одна.
И до последнего она вздыхала, переживая за внучку.
– Жаль, бабуля, с правнуками ты не понянчилась, но я тебе обещаю, все еще у меня будет, — Марья от ее слов улыбалась, и так и ушла, поверив словам внучки.
Оставшись одна, Василина решила отремонтировать домик. И вдруг деревня, почти заброшенная, ожила. Место оказалось удобным для участков под строительство. Узнав об этом первой, она купила два участка, благо деньги у нее на это были — всю жизнь откладывала, надеясь, что родится ребенок и понадобятся. А тут вдруг надоело ей собирать эти деньги, все равно ни детей, ни мужа. И вбухала она свои финансы в эти два участка, надумав на одном со временем новый дом построить, а другой продать.
Осенним утром остановилась возле ее дома легковая машина, вышел водитель, прежде посигналив. – Хозяева дома?
— Ну чего шумишь? – Василина появилась в палисаднике. – Вот она я.
— Доброго здоровьица! Говорят, участок вон там у пруда продается.
— Ну, продается.
Продажа участка затянулась. Алексей, так звали покупателя, сбивал цену, а Василина не хотела уступить, зная, что и так купят.
— Гляди, неровный-то участок.
— Не выдумывай, место ровное, ко мне еще два покупателя приезжали, готовы купить, так что или бери, или мимо проходи.
На другой день продавец и покупатель договорились.
Строиться сосед стал с весны. Долго рядился со строительной бригадой, спорил до хрипоты, переругался, позвал других. Василина подошла как-то, посмотрела на завезенные стройматериалы, подошла к Алексею и тихо так, ненавязчиво рассказала, как лучше залить фундамент.
Живя с Виктором, она во всем помогала ему, вникала в каждый проект, хоть и не имела строительного образования. Все эти годы не прошли даром, ушла она с хорошим опытом в строительном деле.
Алексей, выслушав ее, уважительно кашлянул в кулак, понимая, что наконец-то услышал дельный совет. И от кого?! От женщины, той самой упрямицы, которая не хотела за участок уступить.
— Обращайся, подскажу, чего знаю, — сказала Василина и пошла домой.
Алексей сел на бревно, глядя ей вслед. Пятнадцать лет он работал, как вол, чтобы жена была счастлива. Но супруга не была привязана к семейной жизни, и, устав «отбивать» ее у друзей и нескончаемых вечеринок, оставил ее, разведясь. Участок прикупил для спокойной жизни на земле.
Василину он воспринимал с самого начала как продавца земельного участка, не строя никаких планов. А теперь смотрел ей вслед…
***
— Ой, Леш, боюсь, как рожать-то буду, — Василина, держась за поясницу, нет-нет, да и пожалуется мужу.
— Молча! Тьфу ты, хотел сказать, хорошо рожать будешь.
Василина рассмеялась: — Ага, молча, стиснув зубы… при таком деле молчать не придется.
— Короче, с тобой я буду, вот сяду там, на ступеньках, или под окном буду стоять.
Василине сразу становилось легче, вроде ничего особенного не сказал, а ей хорошо и не страшно.
Мальчика назвали Кириллом. Тамара, став бабушкой, приехала к Василине, долго держала на руках внука. Потом плакала от радости. – Ты, дочка, если некогда тебе, Кирюшу, как подрастет, мне можешь отдать, я уж пригляжу за ним.
Василина вспомнила, как росла она у бабушки Маши, как мать была в отлучке, зарабатывая на жизнь, и покачала головой в знак полного несогласия. – Найду я время на сыночка.
Потом посмотрела на поникшую Тамару, понимая, что не пришлось ей дочку растить, вот она и тянется к внуку, готова с ним день и ночь сидеть. – А ты, мама, приезжай почаще, и твоя помощь пригодится.
Кирюшке было уже три года, когда случайно увидела она серебристого цвета машину. Семён, похудевший, слегка сутулый, вышел из машины, оглядывая новостройку.
— Василина, ты? – Кинулся он к подруге детства и юности. Впрочем, в детстве они не были друзьями, Сёмка дразнил ее «лягушкой», а в юности любовь Василины к нему разбилась вдрызг о Сёмкину свадьбу.
— Ух, ты, это твой? – Увидев Кирюшку, спросил обрадованный Семен. — А мои уже выше меня вымахали. Как живешь-то?
— Да хорошо живем.
— А я вот смотрю участок, тоже ведь родные места, дед с бабкой жили же у меня тут, думаю, может, для дачи подойдет или на продажу…
— Семён! – Василина услышала резкий голос. – Опустив стекло, женщина настойчиво позвала: — Ну, скоро ты там?
Семен вздрогнул, на лице появилась виноватая улыбка. – Ну ладно, поехал я. Почему-то даже не удивился, что встретил тебя здесь, ты ведь всегда это место любила, слушала, как лягушки квакают.
— Место люблю, а слушать мне теперь нравится птиц, — ответила ему Василина, и, взяв сына за руку, пошла домой, не оглядываясь.
А чего ей оглядываться? У нее все хорошо. Вон муж забор обновляет, и дома… запах счастья.
