Наталья никогда не считала себя слабой женщиной. За сорок лет она привыкла полагаться только на себя. Муж ушёл два года назад, оставив её с обидами и пустотой. Первое время было тяжело: она не спала ночами, прокручивала в голове разговор, когда Сергей, глядя холодными глазами, сказал, что «влюбился» и уходит. Тогда казалось, мир рухнул. Но потом она выжила. Поднялась, устроилась на дополнительную работу, справлялась с бытом. Казалось, жизнь вошла в тихое русло: без счастья, но и без катастроф.
И вот теперь всё рухнуло снова.
Боль пришла внезапно, резкая, обжигающая, словно нож пронзил живот. Наталья схватилась за подоконник на кухне, едва не упала. Ей показалось, что она теряет сознание. Соседка, услышав шум, прибежала и вызвала скорую.
— Наташа, держись! — приговаривала соседка, помогая ей дойти до дивана. — Всё будет хорошо.
Скорая приехала быстро. Врачи, осмотрев, переглянулись:
— Срочно в больницу. Подозрение на аппендицит, осложнения.
Наталья почти не помнила дороги. Только белый свет ламп, запах лекарства и холод в животе от боли. В приёмном покое врач подписал бумаги: операция немедленно.
Лежа на каталке перед операционной, она остро ощутила одиночество. Рядом не было никого: ни родных, ни близких. Когда-то в таких ситуациях руку бы держал Сергей. Он всегда был рядом: при родах, при первых болезнях ребёнка, при банальных простудах. Он приносил ей чай, смеялся, говорил: «Ну что ты, Наташка, прорвёмся». Теперь же не от кого ждать помощи.
Перед тем как ввести наркоз, врач спросил:
— У вас есть родственники? Кого предупредить?
Она тихо покачала головой.
— Некого.
Ей было стыдно произносить это. Но это была правда. Дочь уехала учиться в другой город, мать давно умерла. А муж… Муж ушёл.
Холодная игла скользнула в вену. Наркоз подступал, и последняя мысль была: «Я осталась одна. Совсем одна».
Когда Наталья открыла глаза, свет больничной палаты резал зрение. В голове шумело, тело казалось тяжёлым, словно чужим. Медсестра поправляла капельницу и сказала:
— Операция прошла успешно. Будете жить.
Слово «жить» отозвалось в душе странным эхом. Она чувствовала слабость, но не радость. Жить ради чего? Ради пустого дома, ради работы, где никто не ждёт?
День тянулся бесконечно. Белые стены, соседки по палате: одна ворчливая старушка, другая молчаливая молодая девушка, погружённая в телефон. Никто не интересовался Натальей.
Она лежала и думала о прожитых годах. Два года без мужа были похожи на серую полосу. Она не позволяла себе ненавидеть Сергея: ненависть сжигает изнутри. Но и прощения в душе не было. Он ушёл к другой женщине, оставив её, когда она всё ещё любила его. Наталья помнила каждую ночь, когда ждала его возвращения, каждое утро, когда просыпалась в пустой постели.
Врачи приходили, проверяли швы, назначали лекарства. А внутри неё всё больше разрасталось чувство ненужности.
К вечеру боль усилилась, и Наталья закрыла глаза, чтобы не расплакаться. Но слёзы всё равно выступили. Она вспомнила, как раньше после операции, пусть даже мелкой, рядом всегда был Сергей. Он кормил её с ложечки, шутил, заставлял смеяться. А теперь ей самой надо было просить медсестру о помощи, чтобы приподняться.
— Господи, — шептала она в тёмной палате, — неужели вот так и будет до конца? Одна больница за другой, и никого рядом?
Ей хотелось тепла. Не любви даже, просто человеческого участия.
Вечером, когда Наталья снова пыталась уснуть, дверь палаты тихо скрипнула. Она подумала, что это дежурная медсестра с уколом, и повернула голову. Но на пороге стоял Сергей.
В тот миг у неё перехватило дыхание. Сердце стукнуло так, будто хотело выскочить. Перед глазами возникли воспоминания: как он уходил с собранным чемоданом, как говорил «прости, я больше не могу», как её крик утонул в хлопке двери.
А теперь он стоял здесь, в больничной палате, чуть постаревший, с опущенными плечами и виноватым взглядом.
— Привет, Наташа, — негромко сказал он.
Она молчала. Не могла вымолвить ни слова.
— Я узнал… про операцию. Решил… — он замялся, шагнул ближе. — Захотелось проведать тебя.
Наталья сжала простыню пальцами. Её охватил целый шквал чувств: злость, обида, удивление, какая-то горечь. Она думала, что уже привыкла к его отсутствию, но его появление разорвало всё внутри.
— Чего тебе надо? — спросила она глухо.
— Я… хочу помочь. Поухаживать за тобой, пока ты тут.
Её передёрнуло. Слово «ухаживать» звучало почти издевкой. Где он был, когда она плакала по ночам? Когда не знала, как заплатить за коммуналку? Когда болела и лежала с температурой одна?
— Ты два года обо мне не вспоминал, — прошептала она. — А теперь вдруг решил, что я нуждаюсь в тебе?
Сергей вздохнул и сел на стул у кровати. Он выглядел мрачным, не было в нём прежней уверенности.
— Наташа, у меня… не сложилось. — Он потёр лицо ладонями. — Там… не так, как я думал. Всё развалилось. Я один. А ты… ты ведь всегда была рядом, всегда поддерживала.
Она закрыла глаза, чтобы не видеть его. Эти слова звучали как признание поражения, а не как желание вернуться. Он пришёл не потому, что любит, а потому, что у него не осталось выбора.
— Значит, когда там всё рухнуло, ты вспомнил обо мне? — её голос дрогнул. — Как о запасном аэродроме?
Сергей вздрогнул.
— Нет! Не так… Просто я понял, что дурак, что зря ушёл.
Наталья посмотрела на него долгим, тяжёлым взглядом.
— Поздно понял.
В палате повисла тишина. Только капельница тихо капала в пластиковую трубку.
Сергей поднялся, словно хотел уйти, но замер.
— Я всё равно останусь. Буду помогать. Хочешь, молчи, хочешь, гони меня… но я буду рядом.
Наталья отвернулась к стене. Ей не хватало сил спорить. Внутри всё кипело, но тело было слишком слабым. Она закрыла глаза и сделала вид, что спит.
На следующий день, когда её привезли на перевязку, Сергей встретил её у процедурной. Он взял у медсестры каталку, помог закатить обратно в палату.
— Не надо, — процедила Наталья. — Справлюсь сама.
— Не спорь, — мягко сказал он. — Ты ещё слабая.
Эта забота раздражала её больше, чем если бы он просто ушёл. Она чувствовала себя уязвимой. В глубине души она боялась: вдруг сердце снова дрогнет от привычного тепла его рук, от его низкого голоса?
Вечером он принёс ей яблоки и йогурты. Сидел рядом, рассказывал что-то про знакомых, про работу, про то, как снимал угол после разрыва с той женщиной. Его жизнь действительно развалилась.
— Я думал, у нас будет счастье, — сказал он однажды, глядя в пол. — Но оказалось… пустота. Я понял, что потерял единственного человека, который меня по-настоящему любил.
Наталья слушала и не знала, смеяться или плакать. Эти слова она мечтала услышать два года назад. Тогда они бы были бальзамом. А сейчас сыпались солью на рану.
— Сереж, — сказала она тихо, — ты всегда всё понимал слишком поздно. —Он вздрогнул, но промолчал.…
Ночи в больнице тянулись бесконечно. Наталья слышала его дыхание: он часто засыпал прямо на стуле рядом с её кроватью. И это тоже терзало её душу. Внешне он выглядел искренним, но она не могла понять: это раскаяние или просто страх остаться одному?
Она смотрела в потолок и думала: «Сможет ли он когда-нибудь вернуть то, что разрушил? И смогу ли я простить?»
Прошла неделя. Наталья медленно приходила в себя. Швы тянули, но боль уже не была такой острой. Врачи говорили: ещё несколько дней под наблюдением, и её выпишут домой.
Домой… Это слово звучало странно. Она представляла свой пустой коридор, аккуратно застеленную кровать, тишину, которую нарушал только холодильник. Мысль о возвращении туда пугала её больше, чем боль от свежего шрама.
Каждое утро в палате появлялся Сергей. Он приносил свежие газеты, фрукты, иногда цветы. Медсестры уже привыкли к нему и подшучивали:
— Вот это муж заботливый! Другим бы надо у него поучиться.
Наталья вздрагивала от этих слов, но не спорила. Она понимала: никто не знает, что за история стоит за этим «заботливым мужем».
Сергей вел себя сдержанно. Не навязывался, не пытался касаться её без разрешения. Просто был рядом: поправлял подушку, наливал воды, помогал подняться, когда приходил врач. Иногда он молчал часами, сидел и смотрел в окно. Иногда говорил, рассказывал какие-то мелкие подробности из жизни, как будто старался заполнить пустоту.
Наталья слушала краем уха. Внутри неё всё время шла борьба. Сердце помнило его руки, его привычку морщить лоб, когда он задумывался, его неловкие шутки. Но разум не забывал предательство.
Однажды вечером, когда в палате потушили свет, и только ночник тускло освещал стены, она тихо сказала:
— Зачем ты здесь, Серёжа? Скажи честно.
Он поднял голову.
— Я хочу всё исправить.
— Исправить? — она усмехнулась. — Это не сломанный стул и не разбитая кружка. Ты ушёл. Ты предал не только меня.
— Я знаю, — он опустил глаза. — Каждый день об этом думаю. Там, с другой женщиной, я понял, что сделал самую большую ошибку в жизни.
— И что? Теперь ты решил вернуться ко мне, потому что там не получилось? — её голос дрогнул, но она старалась говорить холодно.
Сергей вздохнул.
— Не только поэтому. Я… я понял, что жил не тем. Что ты единственная, кто был со мной всегда и в горе, и в радости.
Эти слова обожгли её. Когда-то она мечтала услышать их. Но теперь они звучали как-то слащаво. Она хотела закричать: «Поздно!», но сдержалась.
— Серёжа, — произнесла она после паузы, — я столько раз ждала тебя в пустой квартире. Я верила, что ты вернёшься. А ты жил своей новой жизнью. А теперь, когда я в больнице, когда я слабая, ты снова рядом. Но это не любовь. Это жалость или страх остаться одному.
Он замолчал. Смотрел на неё долго, с какой-то тоской.
— Может, и так. Может, я эгоист. Но я хочу быть рядом, особенно сейчас, когда тебе нужна помощь.
На следующий день Наталья встала с постели без помощи. Шла по коридору, держась за стену, и думала: «Я справлюсь. Я сильная». Но стоило ей почувствовать головокружение и схватиться за поручень, как рядом тут же оказался Сергей. Он подхватил её под локоть, удержал.
— Осторожно. Не спеши.
— Я сама, — резко сказала она, но не отстранилась. В тот миг ей было страшно упасть, и его рука казалась надёжной.
Они молчали, пока она не дошла до палаты. И только когда он усадил её на кровать, она тихо добавила:
— Ты всегда появляешься, когда я вот-вот упаду. А когда я стояла на ногах… тебя рядом не было. —Сергей опустил голову. Он не нашел, что ответить.
С каждым днём состояние Натальи улучшалось. Врачи хвалили её: дисциплинированная, терпеливая. Но внутри неё нарастало другое: страх. Страх того, что муж, хоть уже и бывший, действительно вернётся в её жизнь, и она снова позволит себе поверить в то, что они до старости больше не расстанутся.
Она ловила себя на том, что ждёт его шагов в коридоре, привычного стука двери. Ей было легче с ним, чем одной. Но стоило ей признать это самой себе, как тут же вспыхивала горькая мысль: «А завтра он снова может уйти».
Однажды вечером, когда палата опустела, соседку выписали, а молодая девушка уехала на обследование, Наталья и Сергей остались вдвоём. Он сидел у окна, она лежала и смотрела на него.
— Почему ты молчишь? — спросила она.
— Потому что боюсь сказать лишнее, — ответил он. — Я всё время боюсь тебя потерять.
Она тихо рассмеялась, но смех вышел горьким.
— Потерять? Ты уже потерял, Серёжа. Два года назад.
Он поднялся со стула, подошёл ближе.
— Но, может, у меня есть шанс вернуть тебя?
Наталья долго смотрела на него. Её глаза наполнились слезами, но она не позволила им упасть.
— Я не знаю.
День выписки настал неожиданно. Врач, привычно прослушав её лёгкие и проверив швы, сказал:
— Всё, Наталья Павловна, можно домой. Осторожно, не поднимать тяжёлого, беречь себя. На осмотр придете к доктору в поликлинику через две недели.
Слова врача прозвучали радостно, но и тревожно. Домой… значит, снова в пустую квартиру. Значит, снова привычная тишина, только теперь с болью после операции.
Когда медсестра принесла бумаги, в палату вошёл Сергей. В руках у него был целый пакет: чистое бельё, платье, вода. Он улыбнулся, хотя глаза выдавали усталость.
— Ну что, собираемся?
Наталья посмотрела на него вопросительно.
— Ты думаешь, я не сама доеду?
— Даже не думай, — покачал он головой. — Я отвезу тебя. И домой тоже помогу подняться. —Она хотела возразить, но сил не было. Да и в глубине души ей стало спокойнее от того, что не придётся тащиться одной в такси.
Дорога домой прошла молча. Она смотрела в окно, наблюдала за осенним городом, а он крепко держал руль, иногда поглядывал на неё украдкой.
Когда они вошли в её квартиру, Наталью охватило чувство странного отчуждения. Всё было так, как она оставила: стопка книг на столе, кружка у мойки, плед на диване. Но теперь рядом стоял он, чужой и знакомый одновременно.
— Тебе надо лечь, — сказал Сергей, помогая снять пальто. — Я приготовлю поесть.
— Я сама, — привычно отозвалась она, но он уже ушёл на кухню.
Скоро в квартире запахло супом. Наталья лежала в комнате и слушала, как он открывает шкафчики, звенит посудой, как будто вернулся в свою роль мужа. Сердце сжималось от этого звука. Всё было слишком похоже на прежнюю жизнь.
Когда он поставил перед ней тарелку горячего супа, она невольно вспомнила те вечера, когда они возвращались с работы и готовили ужин вместе. Тогда она думала, что они счастливы.
— Спасибо, — тихо сказала она и взяла ложку.
Следующие дни тянулись странно. Сергей приходил каждый день. То приносил продукты, то убирал в квартире, то просто сидел рядом, пока она отдыхала. Он больше не говорил громких слов, не уговаривал.
Наталья ловила себя на том, что привыкает к его присутствию. Ей становилось спокойнее от того, что кто-то откроет дверь, поставит чайник, спросит, как она себя чувствует. Но вместе с этим в душе зрела тревога.
«А если я снова позволю ему войти в мою жизнь? — думала она по ночам. — Если поверю? А потом он уйдёт опять? Смогу ли я пережить второе предательство?»
Однажды вечером, когда дождь барабанил по подоконнику, они сидели в комнате. Он читал газету, она вязала шарф для дочери. Вдруг Наталья отложила спицы и сказала:
— Серёжа, мы должны поговорить.
Он опустил газету, напрягся.
— Я слушаю.
— Ты думаешь, я не понимаю, зачем ты здесь? — её голос дрожал, но был твёрдым. — Ты пришёл не потому, что любишь. А потому что там не получилось. Ты хотел найти новое счастье, но не смог. И вернулся ко мне.
Сергей вскочил.
— Нет! Не так! Я дурак, я ошибся, да. Но я понял, что всё время искал то, что было рядом. Ты для меня не запасной вариант. Понимаешь, все познается в сравнении. Ты и есть моя жизнь.
— Твоя жизнь? — горько усмехнулась она. — А где ты был, когда мне было хуже всего? Когда я падала? Когда я ждала хоть одного звонка? Где ты был тогда, Серёжа?
Он замолчал. Не было ответа, который мог бы стереть два года её одиночества.
Наталья посмотрела на него долгим взглядом. В её глазах были и слёзы, и усталость.
— Я благодарна тебе за заботу. Ты помог мне, когда я была после операции. Но я не могу жить, всё время боясь, что завтра ты снова уйдёшь. Я не смогу снова пережить это.
Сергей сел обратно, сжал голову руками.
— Дай мне шанс…
— Шанс? — тихо повторила она. — Ты уже получил его много лет назад. И сам отказался.
В комнате повисла тишина. Только дождь за окном был свидетелем их разговора.
Наталья поднялась, подошла к окну, оперлась о подоконник.
— Знаешь, я думала, что если ты вернёшься, то я всё забуду. Но нет. Я изменилась. Я научилась жить без тебя. И теперь хочу жить дальше.
Он поднял голову, посмотрел на неё с болью.
— Значит, всё?
Она даже не задумалась:
— Всё. Но спасибо за суп, за яблоки, за то, что был рядом в больнице. Это помогло.
Сергей сидел ещё минуту, потом тихо поднялся, надел куртку.
— Если когда-нибудь… вдруг захочешь, чтобы я пришёл… ты знаешь, где меня найти.
Дверь закрылась. Наталья осталась одна. В комнате было тихо, только тикали часы. Она села на диван, глубоко вздохнула. Боль была, но в ней было что-то новое, как будто лёгкость освобождения от чего-то тяжелого.
Она понимала: прощение не обязательно означает возвращение. Иногда простить, значит, отпустить: впереди у неё своя жизнь.
