Известие о смерти бабушки застало меня на работе. Я как раз заканчивала квартальный отчёт, когда позвонила мама: — Танюша… — её голос дрожал. — Бабушка Вера… Она…
Договаривать не пришлось. Я уже знала. Последний месяц бабушка таяла на глазах, врачи предупреждали, что это вопрос времени. Но всё равно оказалась не готова.
— Еду, — выдохнула я, сгребая вещи в сумку.
Начальник, увидев моё лицо, молча кивнул — иди. Татьяна Сергеевна, наша бухгалтер, перекрестила вслед: — Держись, девочка.
В маршрутке накатили воспоминания. Вот бабушка учит меня печь пирожки — «тесто нужно с любовью месить, Танюша, тогда оно податливым станет». Вот читает сказки перед сном, пока я рассматриваю тени на потолке. Вот штопает мой школьный фартук и приговаривает: «Главное в жизни — не что носишь, а что в душе имеешь».
Бабушкина квартира встретила непривычной тишиной. Не пахло пирогами, не тикали старые часы на стене — остановились, словно тоже осиротели.
Мама сидела на кухне, перебирая старые фотографии: — Смотри, это ты маленькая. А вот бабушка молодая…
Потянулись тяжёлые дни. Похороны, поминки, бесконечные разговоры с родственниками. Кто-то искренне горевал, кто-то прикидывал, что можно унаследовать.
Через неделю родители позвали меня на серьёзный разговор.
— Дочка, — начал отец, — мы с мамой посоветовались. Бабушкина квартира… Мы хотим, чтобы она тебе досталась.
Я растерялась: — Но как же вы?
— А что мы? — мама взяла меня за руку. — У нас своя квартира есть. А тебе пора свой угол иметь. Сколько можно по съёмным комнатам скитаться?
— Но это же… — я запнулась, подбирая слова.
— Это правильно, — твёрдо сказал отец. — Бабушка и сама хотела, чтобы квартира тебе досталась. Всегда говорила: «Танюшке нужно своё гнездо свить».
Оформление наследства заняло полгода. Бесконечные очереди в МФЦ, сбор справок, консультации с юристом. Но результат того стоил — в один прекрасный день я получила на руки свидетельство о праве собственности.
— Ну что, домовладелица, — улыбнулась мама, — с новосельем тебя.
Я решила сделать ремонт. Не евро, конечно — на дизайнерские изыски денег не было. Но стены выровнять, обои поклеить, сантехнику поменять… Взяла кредит в банке, благо зарплата позволяла.
Ремонт делала постепенно, по вечерам после работы и в выходные. Родители помогали, когда могли. Соседка, баба Нюра, приносила пирожки: — Кушай, девонька. Сил-то много надо.
Каждый вечер, заканчивая работу, я садилась на подоконник и представляла, какой уютной станет квартира. Вот здесь будет книжный шкаф, тут — мягкий диван, а на кухне обязательно повешу бабушкины часы — пусть тикают, создают атмосферу дома.
С Андреем мы познакомились, когда ремонт был в самом разгаре. Наша компания отмечала день рождения коллеги в небольшом ресторанчике. Я сидела у окна, рассеянно помешивая салат и думая о том, какую краску выбрать для кухни.
— О чём задумалась? — раздался голос над ухом.
Я подняла глаза. Высокий парень в синей рубашке смотрел с улыбкой: — Можно присесть?
— Конечно, — я подвинулась. — Ты друг Лёши?
— Скорее, друг друга Лёши, — он рассмеялся. — Я Андрей. Работаю в айти.
Разговор завязался сам собой. Оказалось, что у нас много общего: любовь к старым фильмам, походам в горы, джазовой музыке. Андрей оказался прекрасным собеседником — умным, с чувством юмора, умеющим слушать.
— А чем ты сейчас занята? — спросил он. — Кроме работы, конечно.
— Ремонтом, — вздохнула я. — Досталась в наследство бабушкина квартира, привожу в порядок.
— О, как интересно! — оживился он. — Я в этом немного разбираюсь. Если нужна помощь — обращайся.
Я отшутилась, но через неделю он действительно приехал помогать — в старых джинсах и с ящиком инструментов: — Показывай фронт работ!
Вместе работа пошла веселее. Андрей действительно разбирался в ремонте, давал дельные советы. А ещё умел рассмешить, когда я уставала или расстраивалась из-за очередной неудачи.
— Знаешь, — сказал он однажды, глядя, как я размешиваю краску, — ты удивительная.
— Почему?
— Большинство девушек твоего возраста мечтают о дорогих ресторанах и брендовых сумках. А ты своими руками создаёшь дом. Это… впечатляет.
Я смутилась: — Просто хочу, чтобы здесь было уютно. Как при бабушке.
Он подошёл ближе: — Уже уютно. Потому что ты здесь.
Наш первый поцелуй пах краской и шпатлёвкой. И это было идеально.
Нина Петровна, мама Андрея, жила в большой трёхкомнатной квартире в центре города. Когда сын сообщил, что хочет познакомить её с девушкой, она устроила настоящий приём.
— Проходи, деточка, проходи, — защебетала она, открывая дверь. — Андрюша столько о тебе рассказывал!
Квартира поражала роскошью: хрустальные люстры, антикварная мебель, картины в золочёных рамах. Я невольно одёрнула простое платье, купленное в масс-маркете.
— Присаживайся, — Нина Петровна указала на диван. — Сейчас чай будем пить. С пирожными — я в центральном гастрономе заказывала.
Она говорила без умолку: о работе Андрея («такие перспективы, ты не представляешь!»), о его детстве («всегда был особенным мальчиком»), о планах на будущее («квартиру эту продадим, купим побольше — для будущих внуков»).
— А чем ты занимаешься, деточка? — наконец спросила она.
— Я экономист в строительной компании…
— О! — она многозначительно посмотрела на сына. — Экономист — это хорошо. Практичная профессия.
— Таня ещё квартиру ремонтирует, — похвастался Андрей. — Сама, представляешь?
— Квартиру? — Нина Петровна подалась вперёд. — Свою?
— Бабушкина досталась по наследству.
— Как интересно, — протянула свекровь. — В каком районе?
Я назвала адрес.
— Ах, там… — она чуть поморщилась. — Ну ничего, ремонт сделаете, потом можно будет и продать. В центре квартиры сейчас хорошо идут.
— Я не планирую продавать, — твёрдо сказала я. — Это память о бабушке.
— Деточка, — Нина Петровна снисходительно улыбнулась, — в жизни всякое бывает. Надо уметь расставаться с прошлым.
Вечером, по дороге домой, Андрей был задумчив: — Знаешь, мама права. Твоя квартира в не самом престижном районе…
— И что?
— Ничего, — он обнял меня. — Просто думаю о будущем. О нас.
Я тогда не придала значения этому разговору. Влюблённые часто бывают слепы.
Предложение Андрей сделал красиво: ужин в дорогом ресторане, скрипач, кольцо с бриллиантом. Всё как в кино.
— Ты выйдешь за меня? — он опустился на одно колено.
Посетители за соседними столиками умилённо заахали. Скрипач заиграл что-то романтическое.
— Да, — прошептала я, чувствуя, как от счастья кружится голова.
Нина Петровна развила бурную деятельность: — Свадьба должна быть как положено! Ресторан, гости, лимузины…
— Мама, — пытался урезонить её Андрей, — мы хотим скромно…
— Какое скромно?! Ты у меня единственный сын!
В итоге сошлись на компромиссе: небольшой праздник в узком кругу. Но свекровь всё равно умудрилась превратить его в показательное выступление.
— Смотри, — шепнула мне подруга Лена во время застолья, — твоя будущая свекровь уже всем рассказала, какая у тебя квартира и в каком районе.
— Зачем?
— А ты не поняла? Она всем объясняет, что ты «не бесприданница».
Снова кольнуло нехорошее предчувствие. Но я отмахнулась — мало ли что мерещится на нервной почве.
После свадьбы встал вопрос — где жить. Я предложила свою квартиру: ремонт почти закончен, всё новое, уютное.
— Правильно! — неожиданно поддержала Нина Петровна. — Зачем молодым снимать, когда есть своё жильё?
Андрей согласился, но с условием: — Давай часть моих вещей перевезём. Хочу чувствовать себя как дома.
Так в квартире появился его огромный компьютерный стол, игровая приставка и коллекция фигурок из аниме. Бабушкин книжный шкаф пришлось отдать на дачу — не вписывался в новый интерьер.
Первые месяцы семейной жизни пролетели как сон. Мы притирались друг к другу, учились жить вместе, строили планы. Андрей оказался заботливым мужем: готовил по выходным, помогал с уборкой, не забывал о романтике.
Нина Петровна часто приезжала в гости — «проведать молодых». Привозила пироги, расспрашивала о жизни, давала советы. Особенно её интересовало, как продвигается обустройство квартиры.
— А тут бы стеночку снести, — говорила она, прищурившись. — Кухню расширить…
— Нина Петровна, это же несущая стена.
— Ой, сейчас технологии какие! Всё можно укрепить, были бы деньги…
После её визитов Андрей становился задумчивым: — Слушай, а мама дело говорит. Квартира маловата…
— Для двоих в самый раз.
— А если дети появятся?
— Тогда и будем думать.
Он хмурился, но не спорил. А я всё чаще ловила на себе его странные взгляды — будто оценивающие, изучающие.
Перемены начались исподволь, почти незаметно. Сначала Нина Петровна стала приезжать чаще — теперь уже без пирогов, зато с папками документов.
— Смотри, деточка, — говорила она, раскладывая на столе глянцевые буклеты, — какие квартиры сейчас продаются в центре. Трёшка, сталинка, потолки три метра…
— Нина Петровна, — вздыхала я, — мы же обсуждали. Нам и здесь хорошо.
— Ой, да что хорошего? — она обводила критическим взглядом комнату. — Маленькая, тесная… И район так себе. Вот у моей подруги Галины сын тоже недавно женился. Они сразу продали старую квартиру, взяли ипотеку…
Андрей в такие моменты отмалчивался, уткнувшись в телефон. Но после ухода матери становился раздражительным: — Может, правда подумаем о переезде?
— Зачем? У нас только ремонт закончился…
— Затем, что пора двигаться вперёд! — он повышал голос. — Что мы как в скворечнике живём!
Я пыталась объяснить: дело не в метрах, дело в памяти, в истории…
— История? — он усмехался. — А как же наше будущее?
Однажды вечером я застала их — Андрея и Нину Петровну — за странным разговором на кухне. Они склонились над какими-то бумагами и говорили вполголоса.
— Мам, она не согласится…
— Согласится, куда денется. Главное — правильно подвести…
Увидев меня, они замолчали. Бумаги исчезли в сумке свекрови.
— О чём разговор? — спросила я прямо.
— Да так, — Андрей отвёл глаза, — рабочие вопросы.
Вечером того же дня я позвонила подруге: — Лен, мне кажется, или что-то происходит?
— А что случилось?
Я рассказала про документы, про странные разговоры.
— Таня, — в голосе Лены зазвучала тревога, — ты проверяла свои документы на квартиру? Они на месте?
— Конечно, в сейфе лежат… — я осеклась. — Погоди.
Бросилась к сейфу. Документы были на месте, но… что-то было не так. Папка лежала чуть иначе, уголок свидетельства о собственности был слегка загнут…
— Лена, кажется, их кто-то смотрел.
— Срочно делай копии. И оригиналы перепрячь.
Ночью я не могла уснуть. Ворочалась, прислушивалась к дыханию мужа. Вспоминала, как год назад мы были счастливы здесь, в этой «маленькой» квартире. Что изменилось?
А утром Андрей положил передо мной документы: — Нужно подписать.
— Что это?
— Просто формальность. Переоформление квартиры на обоих супругов.
Я пробежала глазами текст. Дарственная. Половина моей квартиры — Андрею.
— Нет.
— Что значит «нет»? — он стукнул ладонью по столу. — Мы муж и жена! Всё должно быть общим!
— Это наследство от бабушки. Моё наследство.
— А я кто? Чужой человек?
— Андрей, — я пыталась говорить спокойно, — когда мы поженились, у тебя были свои вещи, свои счета. Я же не требовала переписать их на меня.
— То другое! — он вскочил. — Я, между прочим, тоже в эту квартиру вложился! Ремонт, мебель…
— Ремонт я делала на свои и кредит. А твоя мебель стоит на месте. Хочешь — забирай.
Он смотрел на меня так, словно впервые видел: — Значит, вот как ты о семье думаешь? О доверии?
— При чём тут доверие? — я почувствовала, как дрожит голос. — Если ты меня любишь, зачем тебе моя квартира?
— Затем, что я имею право! — он сорвался на крик. — Я мужчина! Я должен чувствовать себя хозяином в доме!
— В моём доме?
Он выскочил, хлопнув дверью. А через час позвонила свекровь: — Танечка, нам надо поговорить.
Нина Петровна приехала через час — с тортом и натянутой улыбкой. Прошла на кухню, по-хозяйски достала чашки: — Присаживайся, деточка. Поговорим.
Я смотрела, как она раскладывает торт по тарелкам — точными, отработанными движениями. Вспомнила, как бабушка так же резала пирог, только у неё движения были мягче, теплее.
— Ты же не думала, что эта квартира только твоя? — свекровь подняла на меня тяжёлый взгляд. — После замужества всё должно быть общим.
— Нина Петровна…
— Дослушай! — она подняла руку. — Я понимаю, память, наследство… Но пойми и ты: Андрюша — мужчина. Ему важно чувствовать себя хозяином. А ты своим поведением… — она покачала головой. — Унижаешь его.
— Унижаю? — я почувствовала, как внутри поднимается волна возмущения. — Тем, что не хочу отдать квартиру?
— Не отдать, а поделиться! Это естественно. Вот я, когда выходила замуж за Андрюшиного отца…
— У вас была своя история, — перебила я. — У нас — своя.
Она поджала губы: — История? А ты о будущем подумала? О детях? Им что достанется — одна комнатушка на окраине?
— Когда будут дети, тогда и решим.
— Решим? — она усмехнулась. — А сейчас, значит, единолично командовать будешь? Я тебя не такой представляла, Татьяна. Думала, хорошая девочка, порядочная…
— А порядочность — это отдать квартиру по первому требованию?
— Не по первому! — она повысила голос. — Мой сын год терпел твои выкрутасы! Год ждал, пока ты сама поймёшь…
— Что пойму?
— Что без него ты никто! — она вдруг осеклась, поняв, что сказала лишнее.
В кухне повисла тишина. Было слышно, как тикают бабушкины часы на стене — размеренно, словно отсчитывая конец чему-то.
— Вот значит как, — я медленно встала. — Без вашего сына я никто? А с ним стану кем — очередной безропотной невесткой, которая всё отдаст «во имя семьи»?
— Не дерзи! — Нина Петровна тоже поднялась. — Мы с Андреем хотим как лучше…
— Лучше для кого? Для меня? Или для вашего плана по расширению жилплощади?
Она побагровела: — Да как ты…
— Я всё поняла, Нина Петровна. С самого начала поняла, просто не хотела верить. Как там было? «В центре квартиры хорошо идут»? Продать мою квартиру, добавить денег, купить большую в престижном районе…
— А что в этом плохого? — она снова взяла себя в руки. — Это инвестиция в будущее!
— В ваше будущее. Не моё.
— Ты пожалеешь, — она начала собирать сумку. — Андрей не простит такого отношения.
— Какого — честного?
Уже в дверях она обернулась: — Знаешь, я ведь правда радовалась, когда он тебя выбрал. Думала: скромная, хозяйственная, с квартирой… А ты оказалась просто жадной эгоисткой.
— Лучше эгоисткой, чем марионеткой.
Хлопнула дверь. Я опустилась на стул, чувствуя странную пустоту внутри. В голове крутились слова свекрови: «Без него ты никто».
Вспомнился вдруг бабушкин голос: «Танюша, запомни: человек богат не тем, что имеет, а тем, что умеет сохранить. И речь не о вещах — о достоинстве».
Я достала телефон, набрала номер: — Лена? Можно приехать?
Андрей вернулся поздно вечером — злой, пьяный: — Ну что, довольна? Мать в слезах, я как идиот…
— Мы можем поговорить?
— О чём? — он рухнул на диван. — О том, как ты разрушаешь семью?
— Семью? — я горько усмехнулась. — А была ли она, Андрей?
— Что?
— Семья. Настоящая. Или был только план по захвату квартиры?
Он вскочил: — Ты что несёшь?!
— Правду. Ты ведь с самого начала знал, да? Про мамины планы, про переезд в центр…
— Дура! — он схватил меня за плечи. — Я любил тебя! По-настоящему любил!
— Меня? Или мою квартиру?
Он отшатнулся, как от пощёчины: — Значит, вот как ты думаешь…
— А как мне думать? — я почувствовала, что слёзы подступают к горлу. — Год брака, Андрей. Год! И всё это время ты и твоя мать только и делали, что намекали, давили, манипулировали…
— Мы хотели как лучше!
— Для кого?
Он молчал, глядя в пол.
— Знаешь, что самое страшное? — я вытерла слёзы. — Я ведь правда любила тебя. И квартиру бы отдала — просто так, без всяких бумаг. Если бы видела, что тебе важна я, а не метры…
— Знаешь что? — Андрей вдруг как-то обмяк, сел на диван. — А ведь ты права. Я… я действительно с самого начала знал.
Его признание ударило больнее, чем все предыдущие скандалы.
— Мама тогда сказала: «Смотри, какая девочка — скромная, работящая. И квартира своя». Я ещё возмутился: «Мам, при чём тут квартира?»
Он невесело усмехнулся: — А потом увидел тебя на той вечеринке. И правда влюбился. Честно, Тань. По-настоящему.
— Но квартира…
— А квартира… — он провёл рукой по лицу. — Знаешь, как капля, которая камень точит. Мама каждый день: «Сынок, ты должен быть хозяином», «Андрюша, нельзя жить в чужом доме», «Мужчина обязан…»
Я молчала, глядя на его ссутулившиеся плечи. Где тот уверенный айтишник, который учил меня замешивать шпатлёвку?
— Я пойду, — он встал. — Вещи потом заберу.
— Подожди. Ты правда думаешь, что без тебя я никто?
Он обернулся в дверях: — Это мама сказала?
— Да.
— Нет, Тань. Ты намного сильнее, чем мы думали. Именно поэтому… — он не договорил, махнул рукой и вышел.
Развод прошёл на удивление спокойно. Андрей не явился в суд, прислал адвоката. Тот зачитал какое-то заявление о «непреодолимых разногласиях» и «различном видении семейных ценностей».
Нина Петровна пыталась «образумить» — звонила, писала, даже подкараулила у работы: — Одумайся! Где ты ещё такого мужа найдёшь?
— Какого — готового продать чужие воспоминания за метры в центре?
— Да что ты заладила — воспоминания, воспоминания! Жить надо будущим!
— Вот и живите. Без меня.
Вечером после развода я сидела на кухне, смотрела на бабушкины часы. Они всё так же мерно тикали, отсчитывая теперь уже новую жизнь.
Позвонила мама: — Как ты, дочка?
— Нормально, — я удивилась, что это правда. — Знаешь, как будто груз с плеч упал.
— Это правильно. Бабушка бы тобой гордилась.
— Думаешь?
— Уверена. Она всегда говорила: «Танюшка у нас с характером. Не продаст душу за красивую обёртку».
Прошёл год. В квартире многое изменилось: я перекрасила стены, переставила мебель, убрала всё, что напоминало о неудачном браке. Только часы остались на прежнем месте — хранить время.
Однажды в супермаркете столкнулась с бывшей свекровью. Она делала вид, что не замечает меня, но я слышала, как она говорила по телефону: — Да, Галочка, Андрюша женился. Такая чудесная девочка, из хорошей семьи. И квартира в центре…
Я улыбнулась: некоторые не меняются.
А через месяц в мою жизнь вошёл Сергей — простой инженер из строительной компании, где я работала. Никакой романтики в ресторанах, никаких показных жестов. Просто однажды сказал: — Знаешь, у меня своя квартира. И мне совершенно всё равно, есть ли она у тебя. Главное — какой человек ты есть.
Мы поженились этой весной. Живём в моей квартире — так получилось удобнее. Его квартиру сдаём, копим на дом за городом. Когда я заикнулась про переоформление документов, он только рассмеялся: — Зачем? Это твоя память, твоё наследство. Я люблю тебя, а не твою жилплощадь.
Бабушкины часы всё так же тикают на стене. Иногда я сажусь под ними с чашкой чая и думаю: как бы сложилась моя жизнь, если бы тогда я подписала дарственную? Если бы поддалась на манипуляции, променяла память на «перспективы»?
Наверное, жила бы сейчас в престижной квартире в центре. Может, даже была бы счастлива — по-своему, как бывают счастливы люди, научившиеся подстраиваться под чужие желания.
Но каждый раз, глядя на эти старые часы, я понимаю: дело было не в квартире. Дело было в выборе — остаться собой или стать удобной. Сохранить память или променять её на «престижный район». Любить по-настоящему или играть в любовь по правилам чужой игры.
Говорят, время всё лечит. Нет, время не лечит — оно учит. Учит отличать настоящее от показного, любовь от манипуляции, семью от сделки.
А ещё время помогает понять простую истину: никогда не нужно отдавать то, что тебе дорого, только потому, что кто-то считает, будто имеет на это право.
И пусть Нина Петровна думает, что я эгоистка. Я знаю: бабушка бы мной гордилась.
Тик-так, тик-так… Часы отсчитывают время новой жизни. Жизни, в которой я наконец-то научилась ценить не метры и районы, а искренность и уважение.
А квартира… Квартира осталась тем, чем была всегда — тёплым домом, хранящим память о любви. Настоящей любви, которая не требует доказательств в виде документов на недвижимость.
