– Ну что, передумала разводиться? Решила приползти обратно?
Ирина усмехнулась, прижимая телефон к уху. За окном декабрьское небо наливалось серым, и где-то внизу, во дворе, уже вовсю орали дети, катая ледянки.
– Не дождешься, Антон. Я по другому поводу.
На том конце повисла пауза. Ирина представила, как муж сейчас морщится, пытаясь сообразить, зачем она вообще набрала его номер. После того как она ушла три месяца назад, забрав Свету, они общались только по делу. Развод, раздел имущества, вопросы алиментов. Сухо, по-деловому. Никаких лишних слов.
– Скоро Новый год, – сказала Ирина, стараясь, чтобы в ее тоне не проскользнуло ничего, кроме холодной констатации факта. – Светочка хочет елку.
– Ну так купи.
– Она хочет ту самую. С прошлого года. С огоньками встроенными. Помнишь? Ты ее в гараж убрал.
Антон молчал. Ирина слышала, как он дышит в трубку, и это молчание было каким-то нехорошим. Расчетливым. Она уже знала этот его приемчик – выдержать паузу, чтобы собеседник занервничал, заерзал, начал оправдываться.
Ирина молчала в ответ.
– Отдам, – наконец сказал Антон. – При одном условии.
– Каком еще условии?
– Новый год отметим вместе. Я, ты и Светка. Как семья.
Ирина отняла телефон от уха и посмотрела на экран. Убедилась, что это действительно номер Антона, что она не ослышалась.
– Не бывать этому.
– Тогда и елки не будет.
Ирина нажала отбой. Швырнула телефон на диван. Подошла к окну и уперлась лбом в холодное стекло, закрыв глаза.
Три месяца. Три месяца она выкарабкивается из этого болота. И теперь из-за какой-то пластиковой елки он снова пытается влезть в ее жизнь.
Нет. Только не это…
Кофейня гудела от посетителей. Ирина сидела напротив Маши, подруги еще со школьных времен, и грела руки о большую кружку с капучино. За окном падал редкий снег, прохожие кутались в шарфы, а где-то в глубине зала негромко играло что-то джазовое и предновогоднее.
– Да плюнь ты на эту елку, – Маша отломила кусочек штруделя. – Купи новую. В каждом гипермаркете этих елок навалом.
Ирина вздохнула.
– Ребенок просит именно эту. Светка каждый вечер спрашивает: «Мам, а когда мы поставим нашу елочку? Ту, которая сама светится?» И смотрит такими глазами…
Маша сочувственно покачала головой.
– И ты из-за этого звонила Антону?
– Пришлось наступить на горло собственной гордости. – Ирина скривилась, будто надкусила лимон. – Знаешь, как это унизительно? Просить что-то у человека, которого видеть больше не хочешь?
– Могу представить. – Маша потянулась через стол и накрыла ладонь Ирины своей. – Он всегда был тем еще типом. Помню, на твоем дне рождения…
– Когда он устроил скандал из-за того, что Димка из бухгалтерии меня обнял?
– Угу. Орал потом на тебя всю дорогу домой.
Ирина отхлебнула кофе. Горечь на языке странным образом успокаивала.
– Знаешь, я ведь восемь лет терпела. Восемь лет, Маш. Вечный контроль, проверки. Куда пошла, с кем разговаривала, почему за три секунды на сообщение не ответила. Каждую копейку учитывал, каждую мою покупку обсуждал. «Зачем тебе это платье? Куда ты собралась?»
– И после всего этого он еще и изменил, – тихо добавила Маша.
Ирина кивнула. Горло на мгновение сжалось, но она справилась. Не здесь. Не сейчас. Она уже достаточно выплакала в первые недели после того, как нашла его переписку.
– Самое смешное, – сказала Ирина, – что он до сих пор считает себя жертвой.
«Ты меня не ценила, вот я и искал тепла на стороне». Представляешь?
Маша хмыкнула.
– Классика жанра. Все изменщики так говорят. А ты молодец, что ушла. Многие бы на твоем месте…
– Многие бы остались. Ради ребенка. Ради стабильности. Ради того, чтобы не признавать поражение. – Ирина крутила в пальцах салфетку, сворачивая ее в трубочку. – Но я больше не могла. Просто не могла.
Снег за окном повалил гуще. До Нового года оставалось еще время. И где-то в гараже на другом конце Москвы стояла пластиковая елка со встроенными огоньками – единственная вещь, которую просила пятилетняя Света.
Ирина смотрела на снег и думала о том, что материнская любовь – это готовность делать невозможное. Даже разговаривать с человеком, от которого хочется только одного: чтобы он исчез из твоей жизни навсегда.
Света сидела на ковре в гостиной, окруженная карандашами и листами бумаги. Рисовала елку. Зеленый треугольник, сверху звезда, а по всему периметру – желтые и оранжевые точки. Огоньки.
– Мам, а когда наша елочка приедет?
Ирина присела рядом, погладила дочку по голове. Светлые волосы пахли детским шампунем, чем-то клубничным и беззаботным.
– Скоро, солнышко.
– Папа ее привезет?
Ирина замерла. Как объяснить пятилетнему ребенку, почему папа не может просто взять и привезти елку? Почему взрослые все усложняют?
– Папа занят, – ответила Ирина. – Но елка обязательно будет.
Света кивнула и вернулась к рисунку. Добавила под елкой подарки – квадратики с бантиками. Ирина смотрела на дочь и думала о том, что ради этого человечка она готова на многое.
Даже на еще один звонок Антону.
Вечером, когда Света уснула, Ирина набрала знакомый номер. Гудки тянулись бесконечно. Наконец Антон ответил.
– О, все-таки решила позвонить.
В его интонации слышалось торжество. Ирина стиснула зубы.
– Елка нужна твоей дочери. Не мне.
– Я в курсе.
– Антон, это детская радость. Новогоднее чудо. Неужели ты не можешь просто…
– Могу. Я же сказал условия. Ты их знаешь.
– Это шантаж.
– Это жизнь. – Антон помолчал. – Ты забрала у меня семью, Ира. Ребенка. Квартиру…
– Квартира моей матери! – Ирина едва не сорвалась на крик, но вовремя вспомнила о спящей Свете в соседней комнате. – И семью разрушила не я. Напомнить, с кем ты переписывался?
– Опять ты за свое…
– Елка, Антон. Просто отдай елку.
– Я уже сказал.
– Ты понимаешь, что портишь праздник своему же ребенку?
– Нет, Ира. Это ты портишь. Потому что упрямишься. Потому что не можешь переступить через свои принципы ради дочери.
Ирина вцепилась в телефон так, что побелели костяшки.
– Ты… ты вообще себя слышишь? Ты манипулируешь елкой! Чтобы влезть в мою жизнь!
– В нашу жизнь. Нас еще не развели! А Света – наша общая дочь.
– Которую ты видишь раз в две недели!
– Потому что ты ее забрала!
Ирина швырнула трубку. Села на кухне, обхватив голову руками. В висках пульсировала тупая боль. Три месяца. Три месяца она пыталась выстроить новую жизнь. И каждый разговор с Антоном отбрасывал ее назад, в то болото, из которого она так отчаянно выбиралась.
Нет. Она больше не даст ему такой власти. Ни за что.
Три дня Ирина промучилась.
Света каждое утро спрашивала про елку. Антон забрасывал сообщениями: «Когда ты перестанешь упрямиться?», «Подумай о ребенке», «Я жду твоего ответа».
Вечером третьего дня Ирина слушала дочкину болтовню про садик, про подружку Алису, про то, какой подарок она попросит у Деда Мороза. И про елку. Конечно, про елку.
Когда Света уснула, Ирина долго сидела на кухне, глядя в одну точку. Мысли крутились по кругу. Антон хочет прийти на Новый год. Она этого не допустит. Но Света хочет елку. Ту самую. И Антон это знает.
А потом Ирину осенило.
Она схватила ноутбук, открыла сайт объявлений. Нашла прошлогодние фотографии – Света на фоне наряженной елки, огоньки переливаются теплым золотом. Выложила снимок, написала объявление: «Куплю такую же елку со встроенной гирляндой. Срочно».
Телефон завибрировал через двадцать минут. Первый отклик.
Два дня поисков. Пять созвонов. Одна поездка на Митинский рынок, где крикливый продавец пытался всучить какую-то лысую сосну с облезлыми иголками. И наконец – Зеленоград. Милая женщина лет пятидесяти, продававшая точно такую же елку.
– Дочка выросла, ей теперь подавай живую, – объяснила она, помогая Ирине погрузить коробку в такси. – А эта красавица пусть еще кому-то радость принесет.
Ирина расплатилась, доехала домой, затащила коробку в квартиру.
Вечером, когда Света вернулась из садика, в гостиной стояла елка. Та самая. Ну, почти та самая. Идеально зеленая, с мягкими искусственными иголками, а главное – с огоньками, которые переливались золотом, будто внутри пластиковых веток жили маленькие светлячки.
Светка замерла на пороге. А потом радостно закричала:
– Елочка! Моя елочка!
Бросилась к ней, обхватила руками, прижалась щекой к пластиковым ветвям. Ирина стояла в дверях, смотрела на дочь и улыбалась так, что болели скулы…
Следующие два часа они вместе наряжали елку. Развешивали шарики, вешали мишуру, крепили на макушку звезду. Света командовала, Ирина подчинялась. Потом они выключили свет в комнате и сидели на диване, глядя, как огоньки мерцают в темноте.
Вера в чудо была восстановлена…
…Выходной выдался морозным. Мама забрала Свету с утра – обещала сводить в парк на каток, потом накормить блинчиками.
Ирина наслаждалась тишиной. Сварила себе кофе, включила какое-то кино, закуталась в плед. За окном падал снег, крупный и пушистый, укутывая город белым одеялом.
Звонок в дверь.
Ирина нахмурилась. Она никого не ждала. Посмотрела в глазок, и кровь отхлынула от лица.
Антон. С огромной коробкой в руках.
Она открыла дверь. Не до конца, на длину цепочки.
– Что тебе нужно?
Антон улыбнулся. Той самой улыбкой, которую Ирина когда-то любила, а теперь ненавидела всеми фибрами души.
– Привез елку. – Он поднял коробку повыше. – Решил, раз ты не можешь приехать – сам доставлю. Теперь тебе остается только принять мое условие.
Ирина смотрела на него. На эту самодовольную ухмылку, на уверенность в глазах. Он был так убежден, что победил. Что загнал ее в угол. Что теперь она никуда не денется.
– Знаешь, Антон, – сказала Ирина, – мы уже поставили елку.
Улыбка сползла с его лица.
– Что?
– Елку. Точно такую же. Со встроенными огоньками. Нашла на сайте объявлений. Светка счастлива. – Ирина чуть приоткрыла дверь шире, чтобы он мог увидеть краешек гостиной, где за углом мерцала нарядная красавица. – Я бы показала, но пускать тебя в квартиру не собираюсь.
Антон стоял, все еще держа коробку. Лицо его медленно наливалось краской.
– Ты… ты специально…
– Я сделала то, что должна была сделать для своего ребенка. Без твоей помощи, условий и шантажа.
– Это не шантаж! Я просто хотел…
– Контролировать. – Ирина перебила его спокойно, без злости. – Ты хотел контролировать меня. Как всегда. Но знаешь что? Этот номер больше не пройдет.
Антон шагнул ближе. Ирина не дрогнула.
– Ира, послушай…
– На праздник даже не думай заявляться. Выгоню в ночь. – Она начала закрывать дверь. – И еще, Антон. В следующий раз, когда захочешь увидеть дочь – звони заранее. Как положено. По расписанию. Никаких сюрпризов.
Дверь захлопнулась. Ирина прислонилась к ней спиной, закрыв глаза.
Тишина.
Ирина выдохнула. Медленно, глубоко. Открыла глаза и посмотрела на елку в гостиной. Огоньки мерцали, разбрасывая по стенам золотистые блики.
Это была последняя манипуляция Антона. И она не сработала.
Ирина подошла к окну. Внизу, во дворе, Антон грузил коробку в машину.
Ирина улыбнулась. Их должны развести до Нового года. И она больше не позволит Антону отравлять жизнь. Ни себе. Ни Свете.
Новый год будет прекрасным…
