— Без меня тебе не дано быть счастливой! Это должен понять каждый! — его голос дрожал от ярости.
— Ты ошибся, — она медленно подняла глаза. — Без тебя я только теперь начинаю дышать.
Он замер. Впервые за десять лет она сказала это вслух. Не оправдывалась. Не просила. Просто отпустила.
А он вдруг осознал: её счастье больше не принадлежит ему.
И это было страшнее, чем крик.
***
Ты себе думаешь, а меня-то куда?
Катя стояла в центре кухни, крутя в руках документы. Пальцы немеют от того, что все, что она делает, кажется окончательным. И вот он снова перед ней — Артём, как всегда, в своей позиции. Он уже выждал, он уже понял, что момент настал.
— Ты точно собираешься это делать? — его голос резонирует с привычной тяжестью. Стоит в дверях, руки в карманах, взгляд такой, что ты уже ощущаешь, как он тебя сжирает глазами.
— Да. Это проще.
— Проще для кого? — он усмехается. — Для тебя, может?
Катя не отвечает. И не потому что не хочет, а потому что не может. Её взгляд давно скользит по этим бумажкам, как по чьей-то чужой жизни.
— Проще для нас. Для всех, — тихо, почти беззвучно, отвечает она.
Он хватает листы, с силой вытаскивает из её рук. Она дергает их обратно, но его пальцы крепче.
— Вот что, — его лицо теперь напряжено, будто он только что готов был сорвать катастрофу, — я остаюсь, а ты куда хочешь, туда и уезжай!
Он произносит это как что-то самодовольное, что-то почти уже упущенное, что-то, что давно требовало выхода.
Катя замерла, глаза расширились. В её груди что-то сжалось, и вдруг в голове пронеслась мысль: «Это он сказал. Прямо сказал.»
— Ты серьезно? — её голос дрожит, но не из страха. Это уже что-то другое, нечто большее, как тихий вой в пустой комнате.
— Абсолютно, — он не смотрит на неё, будто её уже не существует.
Она смеётся. Резко, почти безумно.
— Лети, да? Ты десять лет мешал мне летать, а теперь удивляешься, что я крылья потеряла?
Он молчит. Шаг, второй. Подходит ближе. Но она не отходит. Не отступает.
— Я тебя не ограничивал, — говорит он. Но звучит это так, будто кто-то ему подсказал.
Катя закрывает глаза, как будто хочет убрать его лицо из своей памяти.
— Ты не понимаешь, да? Даже сейчас. — и вдруг громко, отчаянно: — Ты меня не видишь!
Он делает шаг назад, на какое-то мгновение словно теряется. Но потом резко кидает документы на стол. Они рассыпаются, но он уже не интересуется их состоянием.
— Ладно. Оформляй. Но ты знаешь, что будет дальше.
Катя собирает их, чуть не срываясь от злости. Разглаживает каждый лист, не глядя на него.
— Знаю, — отвечает она спокойно.
Ты слишком долго была его матерью
Мария Петровна вошла, как всегда. В уверенном шаге — её место здесь, и Артём, несмотря на свою физиономию, это уже знал. Она снимала пальто, будто возвращалась домой, в своё любимое место. Катя сидела за столом, чашка в руках, но её взгляд был потерян. Будто она и не здесь совсем.
— Катя, иди погуляй. — Это сказала свекровь, без тени уважения, без малейшего намёка на такт.
Катя молча встала и вышла. Артём оглядывается на её уход, но тут же поворачивается к матери.
— Ты что, вообще не понимаешь, где ты? Это мой дом!
Мария Петровна фыркает, бросая на него взгляд, полный пренебрежения. Как будто он только что сказал какую-то глупость.
— Нет, сынок, это её дом тоже. А если ты не успокоишься и не сядешь, я тебе такое устрою, что тебе до сих пор страшно будет.
Он нервно топает ногой, но в его глазах есть что-то знакомое. Он уже не тот, что был пару лет назад.
— Ты мне не мать! — кричит он, и на лице появляется что-то большее, чем обида. Это уже настоящая ненависть.
— Ох, начинается, — Мария Петровна скатывает глаза, как будто с ним снова играют в старые игры. — Ну давай, кричи. У тебя получилось. Так и вижу, как ты топаешь, как в детстве. Только знаешь, что? Я тебя тогда в угол ставила, и сейчас поставлю.
— Ты всегда на её стороне!
— Нет. Я на стороне правды. А правда вот в чём: ты её задушил. Медленно. Аккуратно. Но ты её убил. И если ты не прекратишь, она уйдёт. Навсегда.
Артём сжимает кулаки, его лицо багровеет. Он встал, словно на него наложили клятву, которую он не может нарушить.
— Она никуда не денется. У нас есть ребёнок.
— Ребёнок не кандалы, — отвечает она, и её голос звучит как приговор. — Если ты думаешь, что она останется ради него, то ты не только глуп, но и просто эгоист.
И тут его терпение ломается. Он встаёт, стукнув кулаком по столу. Всё, что остаётся — гнев и пустота.
— Хватит! — кричит он.
Мария Петровна даже не моргает.
— О, как страшно, — её голос нисколько не меняется. — Ты орёшь, и думаешь, что ты прав? Ну давай, покажи мне, как ты можешь быть прав.
Он задыхается от злости. Но это уже не то, чтобы он что-то мог исправить.
— Я… я её люблю.
Она слабо улыбается.
— Нет. Ты любишь то, как она с тобой живёт. Это не любовь, сынок. Это рабство.
Ты меня не потеряешь. Ты уже потерял
Катя вернулась поздно. Он сидел на кухне, бутылка вина на столе. Пара бокалов. Он, конечно, всё продумал. Не иначе. Он налил ей вино, но она не брала.
— Садись, — сказал он.
Она села, молча. Но глаза её не смотрели на него.
— Я поговорил с матерью, — он тихо, но неуверенно добавил. — Она сказала много чего интересного.
— Например? — спросила она.
— Что я мудак.
Катя на секунду приподнимает бровь. Но не более.
— Ну, это не новость, — ответила она. С лёгким сарказмом.
Он усмехнулся.
— Я не хочу тебя терять.
— Ты уже потерял. — И тут её голос звучит твердо. Это уже не вопрос. Это констатация.
Он смотрит на неё, как на кого-то совсем другого.
— Ты что, меня не понимаешь? — он встаёт, подходит к ней. Но она отстраняется.
— Ты меня не потеряешь. Ты уже потерял ту, которая когда-то любила тебя, которая готова была на всё ради тебя. Она умерла. Сейчас есть только я. Та, которая больше не верит в твои обещания.
Он резко хватает её за руку.
— Ты не уйдёшь. Ты меня любишь.
Катя освобождается от его руки, её лицо спокойно, почти безразлично.
— Раньше любила. Сейчас я люблю себя. И этого достаточно.
Ты мне не веришь. А я ухожу
Утром она собрала чемодан. Артём стоял в дверях, не верил своим глазам.
— Ты серьёзно?
— Да, — ответила она спокойно.
— А сын?
— Он будет со мной. Ты можешь его навещать.
Артём засмеялся, но это был нервный смех.
— Ты думаешь, всё так просто?
Катя снова собирала чемодан, собираясь уйти. Но прежде чем закрыть его, она поднимала глаза и сказала:
— Нет. Это не просто. Но я готова.
Он шагнул вперёд, схватил её за плечи.
— Я не отпущу тебя!
Она отстранилась, как от нежеланной опасности.
— Ты уже отпустил меня, когда перестал видеть во мне человека.
Он опустил руки. Словно его лишили всех сил.
— Я… исправлюсь.
— Нет, — она взяла чемодан, пошла к двери. — Ты просто будешь терпеть, пока не вернётся та Катя. Но её больше нет.
На пороге она обернулась.
— Я не прощаю. Я ухожу.
Дверь захлопнулась.
Конец.
