— Мам, ну нельзя вот так, — раздражённо сказал Илья, открывая дверь и увидев на пороге мать с авоськами.
Инна замерла в прихожей, придерживая Мишу, который тянулся снять шапку.
— А что такого? Я просто борщ сварила, компот поставила. Что, нельзя побаловать семью? — Галина Петровна прошла в кухню, будто была у себя дома.
На плите уже булькало, запах сала и лаврового листа тянулся по квартире. Инна молча поставила сына на пол и помогла стянуть сапоги. Мальчик завозился, пошёл в комнату, а Инна, всё ещё в куртке, подняла крышку кастрюли — внутри был наваристый борщ на сале, с толстыми каплями жира на поверхности.
— Мы жирное не даём Мише. Вы же знаете, — голос её звучал спокойно, но твёрдо.
— Да он не умрёт от одного половничка. — свекровь махнула рукой и достала ложку.
Инна достала из холодильника заранее сваренный куриный бульон, перелила в детскую тарелку.
— У нас есть свой суп. Заберите, пожалуйста, борщ домой. Мы не будем его есть.
Галина Петровна уселась за стол, лицо стало жёстким.
— Всё вам не так. Раньше еда ценилась. А теперь — вон, борщ не такой.
Илья стоял в стороне, потерянный.
— Ну зачем так резко, — мягко сказал он. — Мама ведь старалась, хотела как лучше.
Инна не повернулась.
— Я защищаю сына.
После обеда Миша играл в детской, уткнувшись в планшет. Инна собирала посуду, когда услышала шаги. Галина Петровна остановилась в дверях комнаты, скрестив руки на груди.
— Я в его годы уже весь двор обходила. Что это за воспитание — с гаджетом сидеть?
Инна подошла, заглянула в комнату.
— У него строго ограничено — полчаса в день. До этого мы с ним гуляли в парке.
— Разбаловали вы его, — фыркнула свекровь и пошла в зал.
Инна вздохнула, прислонилась к косяку, глядя, как сын смеётся над мультяшной зверушкой на экране.
Вечером Инна укладывала Мишу. Он уже зевал, потирая глаза. Инна накрыла его одеялом, поцеловала в лоб и погладила по голове. Из коридора донёсся голос свекрови:
— Может, ещё мультик включим? А то проснётся среди ночи.
— Не стоит, спасибо. У нас режим. Ему пора спать, — ответила Инна, не повышая голоса.
Свекровь что-то недовольно пробурчала и удалилась в зал. Инна осталась на краешке кровати, прислушиваясь к ровному дыханию сына.
На следующее утро, когда Илья уже собирался на работу, снова раздался звонок. Он открыл дверь — на пороге мать, с широкой улыбкой и огромной коробкой в руках.
— Вот! Сюрприз! Мечта всех мальчишек — машина на радиоуправлении! — она радостно протянула коробку Мише, который выбежал босиком в прихожую.
— Спасибо, — сказала Инна, прижимая к себе сына. — Но мы же договаривались: игрушки — только на праздники.
Она посмотрела на Илью. Тот развёл руками, как бы говоря: «Ну что я мог?»
Галина Петровна пожала плечами.
— Ну что за зануды. Я бабушка, мне можно.
За ужином разговор зашёл о деньгах. Инна резала огурцы, Миша ел кашу, уронил ложку, Инна молча подняла, вытерла салфеткой. Галина Петровна ела, аккуратно откусывая от котлеты.
— Слышала, вы опять в поездку собрались? Лучше бы сделали нормальный ремонт. Вон, обои отклеиваются.
Илья глянул на жену и быстро сказал:
— Мам, ну давай не об этом. Мы сами решим, куда деньги тратить.
Инна ничего не ответила. Руки продолжали двигаться, но внутри всё сжалось.
Она встала, забрала тарелки и пошла на кухню, включила воду, будто шум крана мог заглушить злость. Галина Петровна села у телевизора. Илья остался сидеть, глядя в свою тарелку.
Капли с крана стекали в раковину, чайник шипел на плите. Инна машинально вытирала раковину, чувствуя, как в ней всё ещё кипит раздражение после вчерашнего ужина. Миша прибежал с рисунком. Она кивнула, улыбнулась, но мыслями была ещё на кухне. За дверью глухо работал телевизор — Галина Петровна включила новости, звук как всегда громкий. Инна машинально поправила полотенце и вздохнула.
Ближе к обеду, в выходной, раздался звонок в дверь. Инна открыла, на пороге стояла свекровь — аккуратная, в пальто, с пакетом и рулоном.
— Я принесла, — сказала она, проходя внутрь. — Надо переклеить обои в спальне. Вот, посмотрите, какие варианты. Светленькие, спокойные. Всё уже подобрала.
Она разложила образцы на столе. Инна сдержанно посмотрела, не притронулась.
— Галина Петровна, мы не планируем ремонт. Это дорого. И честно говоря, нас всё устраивает.
Свекровь вскинула брови.
— Ну надо же хоть иногда что-то обновлять. Обои выгорели, вид унылый.
— Может, как-нибудь потом, — мягко, но чётко сказала Инна. — Сейчас не время.
— Ну как знаете, — свекровь стала собирать образцы. — Только потом не жалуйтесь, что ребёнку негде развиваться в эстетике.
Инна ничего не ответила, ушла в детскую. Там Миша что-то строил из кубиков, бормотал себе под нос.
На следующее утро, воскресенье, только Инна поставила чайник, как снова раздался звонок. Свекровь вошла, разуваясь, и тут же достала из пакета пироги.
— Горячие ещё. И вот, подумала — вам нужно съездить летом в санаторий. У меня контакты остались, я всё узнавала. Там и питание, и процедуры, и воздух.
Инна поставила чашки на стол.
— Спасибо, но мы уже думаем о поездке на море. Хотим в августе.
Галина Петровна застыла.
— На море? С ребёнком? Там же толпы, солнце. В санатории полезнее. К тому же, я бы могла поехать с вами.
Инна продолжала наливать чай.
— Мы хотим отдохнуть втроём.
— Ага, понятно… Ну, значит, без меня, — сухо произнесла свекровь, отодвигая тарелку с пирогами.
На следующий день Инна как раз собирала бельё в ванной, когда снова раздался звонок. Она открыла — Галина Петровна, без пальто, в жакете, аккуратно накрашенная, с пакетом в руках. Быстро прошла внутрь и, оглядев Инну, скривила губы:
— Хоть халат бы накинули. Принимать гостей в такой… лёгкой одежде не очень прилично.
Инна молча закрыла дверь, не глядя. На ней были домашние короткие шорты и прозрачная футболка. Она пошла на кухню, молча достала кружки.
— Всё-таки женщина должна держать форму, особенно когда в доме муж. Раньше как-то по-другому было, — продолжила свекровь.
— Я дома. И меня всё устраивает, — коротко ответила Инна.
После обеда, когда Миша собирал конструктор на ковре, свекровь включила сериал. Звук был громким, актёры кричали друг на друга. Инна из комнаты попросила убавить.
— У меня слух уже не тот, — ответила Галина Петровна, не глядя.
Миша бросил деталь и зажмурился. Инна села рядом, обняла его.
— Потерпи чуть-чуть, потом снова будем строить.
Вечером Илья вернулся с работы. Только зашёл, как мать уже встретила его у порога:
— Ты даже не звонишь. Я у вас как тень. Всё на этой девке вертится.
— Мам, у нас просто много дел. Я устаю.
— Раньше ты всегда был другим. Добрым. А теперь будто чужой.
Илья прошёл на кухню, Инна за ним. Он сел за стол, усталый. Галина Петровна стояла в дверях.
— Я не понимаю, как ты можешь позволять ей так со мной разговаривать. Я ведь твоя мать.
— Мам, у меня семья. СВОЯ семья. Пойми это, наконец.
Свекровь нахмурилась.
— Ах вот как. То есть я теперь лишняя?
Он не ответил. Инна поставила чайник, не вмешиваясь. Тишина повисла между ними.
Утром Инна застилала кровать, когда Миша пробежал мимо в куртке и в одной варежке.
— Мам, где вторая?
— В прихожей, в кармане твоего рюкзака, — отозвалась она, заправляя одеяло под подушку.
Из кухни доносился стук ложки о чашку — свекровь уже наливала себе чай. Инна вздохнула: день только начался, а напряжение повисло в воздухе, как сырость после дождя.
На кухне Илья застёгивал молнию на куртке. Миша возился у батареи.
— Я с ним выйду, — бросила Инна. — Нам надо в аптеку за каплями.
— Я тоже почти собрался, — сказал Илья. — Мама, ты останешься?
— Конечно, — бодро отозвалась свекровь. — Пирог подогрею, сериал включу — как раз к обеду начинается. Всё будет хорошо.
Инна помедлила, но промолчала. Через минуту они с Мишей уже спускались по лестнице.
Когда вернулись, дома было тихо. Миша сразу пошёл в комнату, а Инна направилась на кухню. Там стояла свекровь, опершись на стол.
— Он в одной кофте на улицу вышел? — строго спросила она.
— У него под ней два слоя, и тёплый капюшон. Было не холодно.
— Простынет — сама виновата будешь, — буркнула свекровь и вышла в зал.
Прошла неделя. В субботу, ближе к обеду, Инна убиралась в детской. Складывала одежду, вытирала пыль с полок. Свекровь снова пришла в гости — с порога, как обычно, со своими планами. Зашла, оглядела стены.
— У вас тут в прихожей настолько цвет стен неприятный, — сказала она, морщась. — Надо бы перекрасить. Я вот у себя недавно поменяла — сейчас налюбоваться не могу.
— Нет, спасибо. Нас всё устраивает, — спокойно ответила Инна, продолжая вытирать пыль.
— Ну, хозяйка, значит, — с ноткой обиды сказала та. — Как хотите, я просто предложила, — добавила уже в дверях и ушла.
Вечером на следующий день за чаем снова поднялась тема денег. Илья рассказывал, что заказал Мише велосипед.
— А что, старый не годится? — вмешалась свекровь. — Лучше бы деньги на дачу отложили.
— Это подарок, — спокойно сказала Инна. — Для ребёнка.
— Велосипедов и раньше хватало. А сейчас — всё не так.
Илья посмотрел на жену, она молча взяла кружку и пошла мыть.
Вечером, уже ближе к девяти, когда Миша спал, а Илья с Инной сидели в гостиной, снова зашла Галина Петровна. В руках у неё был альбом со старыми фотографиями. Она положила его на стол, присела.
— Вы меня совсем от себя отодвинули, — срывающимся голосом сказала она, глядя на сына. — Всё делаете без меня. Меня не спрашиваете. А я, между прочим, для вас и для внука последнее отдавала. И время, и здоровье. А теперь — словно я тут лишняя.
Инна подняла взгляд. Галина Петровна смотрела только на Илью.
— Сынок, ты стал чужим. Я тебя не узнаю. Против матери идёшь. Отец бы не одобрил.
Илья отложил телефон, провёл ладонью по лицу.
— Я не против тебя. Я просто… Хочу, чтобы ты поняла — у нас своя жизнь. Мы не дети. Мы сами решаем.
— Значит, вытесняете, — свекровь поднялась, голос стал жёстким. — Я к вам от всего сердца, а вы — как к прохожей. Нельзя так с родителями. Но всё ясно. Больше не ждите ни помощи, ни заботы. Сами, так сами.
— Мам, — начал Илья, но она уже шла к двери.
— Ты меня потерял, сынок. Знать вас больше не хочу.
Она хлопнула дверью. В квартире воцарилась тишина. Инна убрала чашки, не глядя на мужа. Миша выбежал из комнаты, видно, проснулся от хлопка.
— Мамочка, — он обнял её за ногу. — Всё хорошо?
Инна присела, поцеловала его в макушку.
— Всё хорошо, солнышко.
Илья подошёл, сел рядом.
— Ну что ж… Значит, будем сами, — тихо сказал он.
Инна кивнула, чувствуя, как странное облегчение оседает внутри. Это было не похоже на победу — скорее на тишину после долгого крика. Не злость.
Просто — пустота и тишина, в которой впервые за долгое время стало легче дышать. И немного покоя, будто дом, наконец, снова стал только их.
