Таисия просыпалась раньше всех. Будильник не успевал даже пищать, а она уже сидела на краю кровати, прислушиваясь к тишине. Легкая боль в спине – напоминание о возрасте – прошла, как только она встала. Без лишних движений, просто привычка. Умывалась. Стянула волосы, заплела косу. О, как её уже ждали эти утренние часы.
На кухне пахло свежим кофе, а на столе были яйца всмятку, кусочки колбасы, сыр, нарезанный так, как он любил. Всё готово. И всё без слов. С тех пор как Николай не целовал её в щёку перед уходом, слова стали лишними. Она всё понимала. Он, тоже, наверное, всё понимал. И они жили так — молча, с привычкой, которая стала важнее слов.
— Спасибо, — сказал Николай, выпив последний глоток кофе. Он встал из-за стола, не замечая, как её взгляд за ним тянется.
Тридцать лет вместе. Эти годы не оставили следов на его внешности. Он был всё таким же. Даже когда на работе его коллеги шутили, а женщины улыбались, она не замечала. Раньше было по-другому. Ревность пылала. Теперь… как же это объяснить? Стало легче. «Куда он денется? Кто его кормить будет?» — говорила себе. И правда. Лишь она могла так. Да и ещё кое-что.
Когда он уходил, она убирала со стола, мытая посуду — привычная рутина. Потом, с той же спешкой, она собиралась на работу. К университету две остановки, но Таисия ходила пешком, в любую погоду. Сильный дождь? Ветер? Всё равно.
Сколько лет ей? 55? Меньше, чем многим кажется. Она высока, подтянута, брюки, пиджак, блузка пастельных тонов — и эта коса, коса, заплетенная с точностью, которая годами стала её визитной карточкой. Ни косметики, ни украшений. Только кольцо. Одно.
В универе студенты её боялись. Таисия не шутит. Её молчание – это не просто молчание. Это… молчание, которое говорит больше слов. И вот она на экзамене. Один студент признается: «Я не знаю». Она кидает ему ответ, даёт шанс. Другой пытается пробраться с шпорами – выгоняет. Без лишних слов, без колебаний. «Ложь не прощаю», — вот её принцип.
— В следующем году, — подумала она, — будет ровно тридцать лет с момента, как наша дочь уехала.
Уехала за мужем. Военным. Являлась ли это трагедией? Наверное, не для неё. Таисия ведь никогда не плакала за ушедшими.
И всё-таки её жизнь не была пустой. Она не искала неведомых путей, не стремилась куда-то. Но, а что же было бы, если бы не эти тридцать лет молчания и горькой правды?
Таисия всегда чувствовала себя инородным телом на кафедре. Педагоги, как они все здесь любили болтать, не слишком её интересовали. Прошло время, и она научилась быть тенью в этом мире разговоров, где за каждым взглядом скрывался свой смысл, а за каждым словом — какой-то незаметный укол. Она не участвовала в обсуждениях, не любила сплетни. Но иногда, когда ей попадались чужие разговоры, такие, как этот, не могла не услышать.
— Как тебе химичка? Синий чулок. Если бы не кольцо на пальце, подумала бы, что она старая дева, — сказала одна.
— У неё есть муж, кстати, довольно привлекательный. И дочка есть, замужем, — ответила другая.
— И чего он в ней нашёл, если он такой привлекательный? А ты откуда знаешь?
— Я живу с ней в одном дворе. По-моему, она нормальная.
— Одевается, как мужик. Сомневаюсь, что у неё есть грудь.
Таисия так и застыла с ложкой в руке. Что она слышит? «Старая дева. Синий чулок». Слушать этих девочек было как укол в сердце. Но что ещё можно было ожидать? Она встала, не оборачиваясь, и пошла к выходу, но остановилась, взглянув на студенток.
— Извините, — пролепетали они, покраснев.
Таисия почувствовала, как сердце больно ёкнуло. «Вот как, оказывается, о ней думают». Она зашла в преподавательскую, подошла к зеркалу и, не глядя на своё отражение, подумала: «Да уж. Что же Николай во мне нашёл?» Но тут же как-то сразу её отрезвил звонок.
Дома она принялась готовить ужин. Обычная её рутина. Мясо в горшочках, как он любит, — да и будет готово как раз к его приходу. Время прошло, а его не было. Стояла у окна, смотрела на пустое место под окном. Он всегда ставил машину здесь. Не приехал.
Тут щелкнул замок входной двери. Таисия даже вздрогнула, не успев повернуться. Выходит, он уже пришёл. Но машина не стоит. Что-то не так.
— Ты не на машине? Сломалась? — спросила она, выходя в прихожую.
— Нет, в другом месте поставил, — ответил он, не встречая её взгляда.
Внутри что-то напряглось. Но она не стала расспрашивать. Вернулась на кухню, вытаскивать мясо из духовки. Поставила тарелку, села напротив. Руки вытянула перед собой, пальцы скрестила в замок. И что-то сразу стало понятно. Он не смотрел ей в глаза. Стал чужим. Что-то происходило. Словно натянутый канат вот-вот порвётся.
— Тая, сядь, пожалуйста, — сказал он тихо, но в голосе было нечто, от чего ей стало холодно.
Она села. Вспомнила, как когда-то сидели так вдвоём — плечом к плечу, сплочённые, одинаковые в взглядах. Но теперь это было не то.
— В общем так. Я люблю другую женщину. И ухожу к ней, — сказал Николай. Лоб поблёскивал от пота. Он вытер его ладонью.
Таисия сжала пальцы до боли. И это было не просто напряжение, а как будто что-то внутри неё лопнуло. Она не знала, что делать. Хотела закричать, удержать его. Но, вместо этого, молчала.
— Прости. Я пойду, соберу вещи. — Николай встал и пошёл к шкафу.
И тут Таисия почувствовала, как её тело замерло. Она не встала. «Иди, останови его, поговори», — кричал её внутренний голос. Но ничего. Слушала, как он открывает шкаф, как звякали пустые вешалки, как шуршали документы, как тихо застучали колёса чемодана. И вот, почти не слышно, как дверь закрылась.
Тишина. Ткань в её груди сжалась. И, возможно, навсегда всё изменилось.
Николай стоял у двери и мучительно надевал пальто. Его пальцы, как чужие, не слушались. «Вот сейчас он войдёт, скажет, что передумал, что любит только меня одну», — надеялась Таисия, пока её сердце, казалось, забивалось быстрее. Она ждала, как ждут последние слова, как последний шанс. Но дверь за ним захлопнулась с таким звуком, что у неё из груди вырвался невидимый вздох. Щёлкнул замок, и в этом звуке было всё — конец, неотвратимость, пустота. Она всё ещё сидела, не веря, что это правда.
Потом, наконец, руки разжались. Лицо, скрытое в ладонях, как последний барьер перед слезами, но эти слёзы всё равно пробились, как дождь через неплотную крышу.
Что он не поставил машину под окнами? Чтобы соседи не видели, что ли? Или та, другая, сидела в машине? — думала она, вставая. Вода из крана холодная, как её душа, но это не помогло. Вспомнила про мясо. Поняла, что теперь оно не нужно.
Первое желание было — выбросить его. В мусор. В горшочках. Но, вспомнив соседей, решила отнести им. Зачем им это мясо, спрашивала она себя, но в тот момент ничего другого не оставалось.
К двери открыла молодая женщина.
— Здравствуйте. А где…? — начала Таисия, и тут же поймала себя на том, что даже не знает, как зовут соседей.
— Вы к Синицыным? А они продали квартиру, их сын забрал. А мы вот купили, вчера только переехали. Заходите, не стесняйтесь! Меня Сашей зовут, а моего мужа Иваном. Как пахнет вкусно, кстати!
Таисия просто кивнула, подставляя горшочки. Хотела улыбнуться, но мышцы лица будто застыли. Как это — улыбаться, когда всё внутри осколками? Она протянула горшочки, и Саша, удивлённая, приняла их.
— Это вам. С новосельем, — сказала Таисия, словно по инерции.
Она уже развернулась, не давая себе времени на мысли. Всё, что ей нужно было — уйти.
Ночь прошла в пустоте. Ничего не помогало. Она плакала, ходила по комнатам, как потерянная, и разговаривала с Николаем. Голос его звучал в её голове, и от этого ей было ещё больнее.
— Почему сейчас? Почему не раньше, когда был моложе? — повторяла она, как заклинание. А потом, внутри себя, слышала ответ:
— Разве ты не чувствовала, что так будет? Всегда знала, ждала. Я влюбился…
Утром она встала, как обычно, раньше будильника. Заварила кофе, выпила его, и сразу пошла на работу. Сегодня не было сил готовить. Вечером она впервые включила телевизор и тупо смотрела всё подряд, как в пустоту. Время пролетело, но оставалось что-то неизбывное.
Тот звонок в дверь… Таисия застыла, как подкошенная. Сердце сжалось.
Николай… Она встрепенулась. Он же оставил ключи, он мог прийти. Но зачем? Не открывать, не открывать… С сомнением подошла к двери и открыла.
На пороге стояла соседка с тарелкой, на которой лежал большой кусок пирога.
— Извините, вы нас вчера угостили. Мясо было очень вкусное. Муж сказал, чтобы я обязательно взяла у вас рецепт. Это мой первый пирог. Хотела вас тоже угостить.
Таисия не могла ничего сказать, просто открыла дверь и кивнула.
— Проходите, — сказала она, почти беззвучно.
Они прошли на кухню. Таисия включила газ, поставив чайник. Саша села напротив и начала рассказывать.
— А вы одна? Муж ещё с работы не пришёл? — спросила соседка.
Таисия пожала плечами. Вопрос был такой, какой не хотелось бы задавать.
— Мы с Иваном всего два месяца как поженились, — рассказывала Саша, будто срываясь в воспоминания. — Мне тридцать шесть, представляете? И вот замужем впервые. Так что можно сказать, что я запрыгнула в последний вагон. С мамой жила, так что совсем не умею готовить. А Иван развёлся с женой, — продолжала она, не замечая, как её слова всё больше отдаляют Таисию от неё.
Таисия не могла скрыть колкость в своём взгляде. Он встал и ушёл. А она осталась, как всегда, с вопросами, без ответа.
— Вы подумали, что я увела Ивана? — неожиданно спросила Саша. — Нет, что вы. Жена ушла от него три года назад. Полюбила другого, забрала дочку. А Иван её просто обожал. Он даже не мог жить один, продал квартиру, деньги отдал ей… А сам живёт на съёмной.
Но всё это не имело значения. Всё, что оставалось — как горький вкус, который не уходит.— Когда я встретила его, он пил, — понизив голос, сказала Саша, будто вспоминая давно забытое. — Да, так сильно переживал, расставание с женой. Ваня тогда был не самым приятным зрелищем. Жалко мне его стало, если честно. Мама всё время отговаривала меня за него замуж выходить. А он добрый… Бросил пить, представьте. Знаете, у него руки золотые. Если что-то поломаете — обращайтесь, починит.
Таисия сидела, перебирая слова, не веря всему, что она слышала. Но молчала, просто слушала её.
— Пирог слишком сладкий, много сахара, — сказала она, чуть насмешливо.
— Да я и сама чувствую, — сдержанно ответила Саша. — Знаете что, а вы меня научите готовить? Я же парикмахер. Если хотите, могу вам волосы покрасить. Я вам точно короткую стрижку сделаю, вам пойдёт! У вас лицо… Вот так, вот так!
Таисия сжала губы. Вроде бы ничего страшного, но всё-таки что-то не то. Вздохнула и помотала головой.
— Извини… Саша, да? — начала она, стараясь звучать мягко. — Но я не хочу ни красить, ни стричь волосы.
— Но я хороший мастер! Я вам точно говорю, — настаивала Саша, не отступая.
Таисия резко поднялась, не сдержав раздражения:
— Нет, — сказала она твёрдо. — Нет.
— Извините… — тихо проговорила Саша и ушла. А Таисия осталась стоять, как парализованная.
Она посмотрела на себя в зеркало. А может, и правда… постричься? Мысли кружились, и не было смысла их гнать. Сколько лет прошло, а она так и не решалась на перемены. Потрогала кончики своих волос, которые уже давно стали её частью, и всё равно, как ни крути, почувствовала, что вот оно — время.
Через несколько дней, встретив Сашу во дворе, Таисия подошла к ней.
— Саша, я решила. Готова воспользоваться твоими услугами парикмахера, — тихо, почти застенчиво произнесла она.
Саша широко улыбнулась.
— Ой, вы не пожалеете! Я из вас сделаю настоящую Дарью Мороз! — сказала она, как будто это не просто стрижка, а целое преображение. — Кого? — не поняла Таисия.
— Неважно, — быстро ответила Саша. — Когда могу к вам прийти?
— В выходные, думаю. Вам удобно?
— Конечно! Только краску не покупайте, я всё принесу, — весело сказала Саша и, взяв свои вещи, убежала. Таисия ещё некоторое время стояла, обдумывая их разговор. Она всё равно не была уверена, но чувство непонимания уже ушло. Возможно, это правда, нужно что-то менять.
В субботу, как ни странно, она решила испечь пирог. Уже несколько дней она почти ничего не ела, но что-то в ней требовало простоты. Когда звонок в дверь оборвал её мысли, она как раз ставила противень в духовку.
Таисия открыла дверь. Саша влетела, будто ветер, держа в руках чемодан.
— Вы готовы? — сразу спросила она, оглядывая прихожую. — Тут будет удобно. И ванна рядом. Я стул принесу.
— Саша, я не очень понимаю… — растерянно сказала Таисия.
— Ну как, вы забыли? Мы же договорились, я вас покрашу и постригу! — улыбаясь, сказала Саша.
— Да, извини, я действительно забыла.
Саша оглядела кухню и вдруг нахмурилась, почувствовав запах.
— А чем у вас так вкусно пахнет? — спросила она, всегда без усталости болтая, не обращая внимания на погоду или настроение.
— Пирог поставила в духовку, — ответила Таисия, пытаясь улыбнуться.
— Тогда давайте начнём. Пока пирог печётся, я успею покрасить, потом чаю попьём, и постригу, — говорила Саша, не давая шанса на возражения.
Таисия принесла стул и села перед зеркалом, чувствуя, как её тело напряглось. Саша накрыла её плечи накидкой, развела краску. И вдруг, пока Таисия не успела понять, что происходит, Саша распустила её волосы, словно они были всего лишь нитками, и одним движением отрезала её косу.
— Спокойно. Волосы у вас жидкие и седые, не жалейте. Обещаю, вы не пожалеете, что доверились мне, — сказала она, словно давая себе отчёт, что её решение уже не имеет пути назад.
Таисия ощутила, как волосы, которые были ей так дороги, исчезают. Внутри было пусто, но и лёгкость. Смешанные чувства.
Таисия сидела, послушно подставив голову, как будто это был последний шанс что-то в себе изменить. Не смотрела в зеркало — не могла. Саша, тем временем, сидела напротив, ела пирог и не уставала хвалить её кулинарные способности.
— Вы мастерица! — говорила она, разве что не целуя противень. — Мой муж такого не ест! Ну правда, такие котлеты, такие… ну, как их, пироги?
Таисия молчала, сжав пальцы на руках. В чалме, как купчиха, она чувствовала себя кем-то другим. Слишком чужим для этого мира, где люди просто живут. Живут и меняются. Пьют чай. Когда Саша закончила свой торжествующий монолог, Таисия снова села перед зеркалом. Закрыла глаза, будто бы только так она сможет избежать того взгляда, который её пугает.
Пустая голова. Лёгкость. Почти тревожная. И эта мысль, которая не отпускала: «А если бы Саша встретилась раньше, не тогда ли всё пошло бы по-другому? Может, я бы раньше начала меняться, и, может, тогда…» Таисия покачала головой, прогоняя эти мысли. Чушь. Коля не ушёл из-за причёски. Он просто… устал. Я устала. Мы устали. Он перестал меня видеть женщиной. Постарела. Вот и всё.
— Ну вот, можете открыть глаза, — с улыбкой сказала Саша, она была довольна, как художник после завершённой работы.
Таисия осторожно приоткрыла глаза. Она не узнала себя. Кто это? Кто эта женщина с такими светлыми волосами, с такой стрижкой, будто она всегда так выглядела? Стильная, помолодевшая, совсем другая.
— Нужно ещё брови поправить и ресницы подкрасить, ну и помаду подобрать, — продолжала между делом Саша, как будто сама не заметила, что Таисия уже стала её проектом.
— Сейчас? — спросила Таисия, всё ещё не веря в происходящее.
Она устала сидеть, устала думать о том, как теперь будет выглядеть. Что она изменит?
— Можно и завтра, — рассмеялась Саша, будто это просто шаг в дальнейшее преображение. — Нравится?
— Не то слово. Саша, вы волшебница, — сказала Таисия, почти не веря, что это всё с ней происходит.
С этого момента они начали дружить. На кухне, по вечерам, Тая и Саша становились практически подругами. Обычные, женские разговоры: как приготовить тот самый крем, как сделать так, чтобы всё было как надо. Таисия открывала ей секреты, о которых раньше никому не говорила, а Саша записывала. Время шло, и пустота, которая казалась необъятной после ухода Николая, начала заполняться, словно кто-то ставил картины на стены, забивая дыры в жизни.
Таисии нравился её новый образ. Он не был ярким, нет — просто другим. Раньше она избегала зеркала, будто оно не было ей другом. А теперь, проходя мимо, она всё чаще оглядывалась в него. Каждое утро, каждое движение стало каким-то другим, новым. Она купила платье, купила блузку. Что-то в её жизни сменилось. Подкрашенные губы — это не было чем-то большим, но Таисия почувствовала, как к ней возвращается жизнь. Не сама жизнь, конечно, а что-то её часть. Часть, которую она не отпускала.
Она с удовольствием рассказывала знакомым о своём мастере, передавала номер телефона Саши, в ответ получая восхищённые комплименты.
— Меня муж на руках носит, — хвасталась Саша, едва сдерживая восторг. — После ваших котлет и пиццы, он вообще в обморок от счастья. Спасибо вам! А ваш муж… он в командировке?
Тая ответила спокойно. Уже без страха.
— Он ушёл.
Саша, казалось, не поверила.
— От вас? — перебила она, не скрывая удивления.
Наступила весна. И воздух, который был ещё недавно холодным и жестким, вдруг стал мягким, тянул за собою. И вот, стояла Таисия на пороге дома, в лёгком платье, а её плащ весело болтался на согнутой руке, едва касаясь земли. Ветер играл с её шарфиком, трепал его, как будто пытался сказать что-то важное. И вот когда она зашла во двор, рядом хлопнула дверца машины.
— Тая, — окликнул её голос.
Она вздрогнула и сразу повернулась. В его голосе что-то было такое, что заставляло сердце дернуться. Она увидела его, стоящего в замешательстве, почти как в те старые времена. Но что-то изменилось, слишком много времени прошло.
— Ты… ты постриглась? — спросил Николай, будто и не верил в то, что видит.
Таисия его разглядывала. Он был уже не тот, о котором она думала, вспоминая годы назад. Пиджак на нём болтался, как на костяном каркасе, и лицо… лицо с потухшими глазами, старое и осунувшееся.
— Ты приехал за остальными вещами? Почему стоишь здесь, а не поднялся? — спросила она. Говорила, как будто и не думала о нём, хотя в груди пульсировало что-то знакомое, старое.
— Не знаю, — ответил он с неловкой улыбкой, как будто готов был всё на свете забыть.
— Пойдём, — сказала она, не оборачиваясь.
Николай запер машину и поспешил за ней. В квартире она не могла не заметить его быстрый взгляд, который скользнул в сторону вешалки, но она не сказала ни слова.
— Ты думал, я не одна? — спросила она, когда они оказались в коридоре.
Николай замолчал. Он стоял, как бы ждя, что она скажет что-то, что её оттолкнёт, что поставит преграду между ними.
— Я хочу вернуться. Если ты позволишь, конечно, — выдавил он наконец.
Таисия, не сразу повернувшись к нему, почувствовала, как слова, которые он говорил, врезаются в её сознание. Что это было? Отчаяние или сожаление? Или просто привычка? Но она молчала.
— Что так? — спросила она, стараясь не дать ему почувствовать её дрожь.
— Мне плохо без тебя, — его голос почти исчезал в воздухе. — Это была ошибка. Она не любит готовить, а я устал есть в кафе и ресторанах. У меня даже желудок болит.
— Я сейчас редко готовлю, — добавила Таисия, спокойно, как будто это не было её делом. — Для себя, — уточнила она, ни на мгновение не замечая того, что в его словах было больше обиды, чем она хотела бы признать.
Он молчал. Она почувствовала, как он снова осунулся, но продолжала смотреть на него с каким-то отстранённым любопытством.
— Ты дочери не говорила про нас? — спросил Николай, вдруг что-то поняв в её тоне.
— Нет, — ответила она. — Это и твоя квартира тоже. Я не могу тебе запретить жить здесь. Нужно попробовать разменять её.
Её слова словно подрезали его. Он сразу сник, как будто его снова положили в клетку, где он сам себе был врагом.
— А ты как думал? — она резко посмотрела на него. — Готовить я буду, но ты будешь мыть посуду, ходить в магазин. Свою комнату убираешь сам. Стираешь свои вещи. Рубашки, так и быть, поглажу. — Она бросила взгляд на его рубашку, на её небрежно выглаженные края и фыркнула.
— Если мои условия тебя устраивают, обживайся в спальне, а я пойду готовить ужин. Посуда за тобой, — напомнила она, из дверей кухни, с каким-то странным облегчением в голосе.
Ей было жалко его, но только на мгновение. Он стоял такой маленький, с таким жалким взглядом, как будто все его силы ушли туда, куда она больше не могла заглядывать. Униженный, виноватый. Вспомнила, как они любили друг друга тридцать лет назад, но, да — он сам всё перечеркнул, да, он изменил её мир. И теперь она диктовала свои правила. Но почему-то иногда, ночью, она чувствовала желание погладить его по голове, сказать, что рада его видеть. Но гордость, которую он в ней уничтожил, не позволяла этого.
Когда он пошёл с ведром и шваброй мыть пол, она почти сорвалась с места, чтобы помочь. Но её сдержала мысль: он сам это выбрал. Пусть моет. Пусть мучается. А там… посмотрим.
