Виктор родился первым. Разница между ним и сестрой Леной была семь лет — вроде немного, но в детстве это расстояние ощущалось как целая пропасть. Когда он уже ходил в школу, Лена только училась говорить.
— Витька, присмотри за сестрой, — часто говорила мать. — Не дай ей по лестнице бегать.
— Мам, ну чего я нянькой буду? — ворчал он. — У меня свои дела!
— Какие у тебя дела? Сиди, рисуй. А за сестрой пригляди.
Лена тянулась к брату, а он, подросток, не всегда хотел возиться с «малышкой». Иногда он нарочно убегал гулять, чтобы оставить её дома. А она плакала:
— Я тоже хочу с Витькой! Пусть меня возьмёт с собой !
Со временем это стало между ними постоянной точкой напряжения: Лена считала, что брат её сторонится, а Виктор — что сестра у него на шее.
В семье они жили не богато. Двухкомнатная квартира на окраине Красноярска, вечный ремонт, мама работала медсестрой, отец — водителем автобуса. Виктор энал ,что он «старший мужчина в доме», и обязан помогать.
— Сынок, сходи с Ленкой в магазин, — просила мать.
— Да что я, нянька ей? — огрызался он.
— Она же маленькая. Ты старший брат, обязан.
Он всё делал, но внутри копилось раздражение.
Лена же росла впечатлительной и обидчивой. Если Витя не хотел брать её во двор, она устраивала скандал:
— Я маме скажу! Ты плохой! — топала она ногой.
— Вот и сиди дома! — сердился Виктор.
Когда им было пятнадцать и восемь лет, умер отец. Трагедия ударила по всей семье. Мать сутками пропадала на работе, а забота о сестре легла на плечи Виктора окончательно.
— Вить, ты теперь мужчина в доме, — сказала мама. — Помогай.
И он помогал. Готовил, водил Лену в школу, защищал её от хулиганов. Но в душе у него зрела усталость: слишком много обязанностей легло на него слишком рано.
К подростковому возрасту Лена стала настоящей упрямицей. Она всегда спорила с братом, во всём видела конкуренцию.
— Хватит меня контролировать! — кричала она. — Ты не отец мне!
— Да если б я тебя не контролировал, ты б уже курила за гаражами! — огрызался Виктор.
— Ненавижу тебя!
Ссоры становились всё резче, но в глубине души оба знали: они всё равно семья.
Когда мамы не стало, брату было уже 30, сестре — 23. В наследство им осталась та самая двухкомнатная квартира, где прошло всё их детство.
На похоронах они держались рядом, обнимались. Но едва прошёл месяц, началось то, что разрушило их отношения окончательно.
— Вить, слушай, — начала Лена. — Я не хочу тут жить. Мне бы деньги нужны, я продам свою половину.
— Кому? — насторожился брат.
— Ну… нашему знакомому, Сашке. Он давно предлагал.
— Лен, ты что, с ума сошла? Это же наш дом. Я тут всё детство прожил!
— А я, значит, не жила? — вспыхнула она. — Мне деньги нужны, а ты вцепился в стены, как будто они золотые.
— Мы же можем как-то договориться… Я могу тебя потихоньку выкупить, — сказал Виктор.
— У тебя денег нет. И не будет.
И впервые в жизни между ними возникла настоящая пропасть.
Лена стала всё чаще звонить и уговаривать:
— Подумай, брат, тебе всё равно в этой квартире одному не жить. Давай оформим всё на меня, я потом решу, что с ней делать.
— Нет, Лена. Половина моя. Точка.
— Ты всегда был жадный, — холодно сказала она. — Всё себе, всё тебе.
— Жадный? Я здесь всю жизнь жил! А ты… — он сжал кулаки. — Ты даже ухаживать за мамой толком не хотела.
Эти слова стали последней каплей.
Лена всё не отступала. Она звонила брату по вечерам, днём приезжала к подъезду, даже пыталась пробиться к нему на работу.
— Вить, — говорила она на пороге квартиры, — ну ты же понимаешь, я по-другому не могу. У меня кредит, мне деньги нужны.
— Лена, не смеши. Ты же продала машину, а деньги прогуляла. Теперь квартиру решила?
— Я имею право! Половина моя!
— И половина моя. Так что… будем жить как есть.
Сестра сжала губы и уставилась на него:
— Ты специально всё портишь. Тебе лишь бы мне насолить.
— Ты сама себе жизнь портишь, — отрезал он и закрыл дверь.
Через пару недель у Виктора на машине кто-то проколол все четыре колеса. Вечером возле подъезда он услышал разговор соседок:
— Видела Ленку? С какими-то парнями связалась. Хмурые такие, не местные…
У него кольнуло под сердцем.
— Лена, — набрал он её номер. — С кем ты там связалась?
— Не твоё дело, — отрезала она. — Мне помогают решить вопрос.
— Какой вопрос?
— Квартирный.
— Лена, одумайся, — голос его сорвался. — Это уголовщина.
— Уголовщина — это то, что ты меня без денег оставляешь, — процедила она и бросила трубку.
Однажды вечером, возвращаясь с работы, Виктор увидел её у подъезда. Она стояла в ярко-красной куртке, закуривала и смотрела на него с какой-то стальной решимостью.
— Ну что, брат? Последний раз спрашиваю, ты подписываешь дарственную или нет?
— Нет.
— Тогда не обижайся.
— Ты что, угрожаешь мне? — он попытался рассмеяться, но смех вышел нервным.
— Не я, Вить, не я… — ответила она тихо и ушла, не докурив сигарету.
Ночью он долго не мог уснуть. В голове крутились слова сестры, её холодный взгляд. Он понимал: что-то назревает. Но представить, насколько далеко она готова зайти, не мог даже в страшном сне
В пятницу вечером Виктор задержался на работе. На перекрёстке Чайковского и Юности он вышел из автобуса и пошёл к дому. Навстречу — трое.
— Слышь, мужик, закурить есть? — улыбнулся один.
— Не курю, — ответил Виктор и ускорил шаг.
Удар в спину сбил его с ног.
— Эй! Вы что!.. — крик застрял в горле. Его схватили за руки, заломили.
— В машину его! Быстро!
— Пустите, сволочи! — закричал он, но кулак врезался в лицо, и темнота поглотила его.
Очнулся Виктор в сыром помещении. Запах сена и солярки. На стене тусклая лампочка. Руки связаны.
И вдруг — знакомый голос.
— Проснулся?
Он поднял голову. Перед ним стояла Лена.
— Лена?.. Ты… это ты?..
— А кто же ещё? — она села напротив и закурила. — Ну что, братец, поговорим?
— Ты… ты с ума сошла! Это же похищение! Это статья!
— Подпишешь бумаги — никто и знать не будет.
— Лена, ты родная мне… как ты можешь? — его голос дрожал.
— Родня? — она горько усмехнулась. — Ты всю жизнь считал, что я обуза. Так хоть раз в жизни помоги.
Из угла донёсся хриплый мужской голос:
— Давай быстрее. Время идёт.
Виктор понял: шутки закончились.
Виктор сидел на холодном полу, верёвка впивалась в запястья. Он не мог поверить, что напротив стоит Лена — та самая сестра, с которой они когда-то дрались из-за игрушек, вместе сидели у мамы на кухне.
— Лена… — он хрипло сглотнул. — Да что ты творишь? Мы же семья.
— Семья? — она нервно затянулась сигаретой. — Ты знаешь, что такое семья? Семья — это когда поддерживают. А ты всю жизнь только мешал.
— Мешал?.. — Виктор сжал зубы. — Я тебя растил, когда отца не стало! Я школу за тебя прогуливал, чтобы на родительское сходить! Я работал, чтоб ты кроссовки купила!
— Никто тебя не просил! — резко сказала
она. — Ты сам решил быть героем, а теперь мне в лицо это суёшь!
Он замолчал, ошарашенный. Сестра нервно ходила по сараю, бросая пепел прямо на пол.
— Лена… пойми, деньги кончатся, а позор останется, — тихо сказал он. — Ты втянула каких-то бандитов, это ж тюрьма!
— Я не боюсь. Я устала считать копейки. Хочу жить нормально.
— А я виноват? Я тоже так же живу!
— Ты живёшь! У тебя работа, стабильность! А у меня что? Муж бросил, кредиты душат. Квартира — единственный шанс!
Из угла, где сидел один из охранников, донёсся ленивый голос:
— Эй, хорош философствовать. Документы давай.
Лена достала из сумки папку.
— Вот. Подпиши, и всё. Мы уедем, тебя отпустят.
Она положила ручку рядом с ним. Виктор смотрел на бумаги, потом на сестру.
— Лена… Ты понимаешь, если я подпишу, я предам маму. Она хотела, чтоб квартира осталась нам обоим.
— Мама давно умерла! — сорвалась она. — Мне плевать, чего она хотела!
Эти слова ударили его сильнее, чем кулак в лицо.
Ночь. Сторож дремал у печки, храп разносился по сараю. Лена ушла куда-то с одним из бандитов. Виктор чувствовал: это его единственный шанс.
Он начал тереть верёвку о ржавый гвоздь, торчавший из стены. Кожа на руках рвалась, но он молчал, сдерживая стон. Минут через двадцать верёвка поддалась.
Сердце колотилось так, что он боялся — охранник услышит. Он тихо встал, толкнул дверь. Та оказалась неплотно закрытой.
— Господи, помоги… — прошептал он и выскользнул наружу.
Он бежал по полю, неразбирая дороги. Ноги вязли в грязи, дыхание сбивалось. Вдалеке мелькали огни деревни.
— Только бы люди… только бы спрятали… — бормотал он.
В первой же избе, где горел свет, он забарабанил в дверь.
— Кто там? — раздался грубый голос.
— Помогите! — Виктор ввалился внутрь. — Я… меня похитили…
Хозяин, пожилой мужик в ватнике, посмотрел на него в упор:
— Тебя что, Лёнька с ребятами держали?
— Какая разница, кто! Позвоните в полицию!
Мужик кивнул, снял трубку стационарного телефона.
Через пару часов деревню осветили мигалки. Виктора посадили в машину «скорой», а Лену и её «помощников» увели в наручниках.
Он видел, как сестра оглянулась. Её взгляд был злым, но в глубине мелькнуло что-то похожее на страх.
— Лена… — прошептал он сквозь боль. — Зачем?..
Она отвернулась.
Через месяц дело передали в суд. Лене грозил срок за похищение и принуждение к сделке.
Виктор сидел в зале суда, слушал её показания.
— Я… я не хотела зла брату, — плакала она. — Я просто хотела, чтобы он подписал… Я думала, всё обойдётся.
Он смотрел и не узнавал её. Перед ним стояла не сестра, а чужая женщина, загнанная жадностью и страхом.
Суд приговорил её к трем годам а её «друзей» на долго
отправили в колонию.
Виктор вернулся в квартиру. Теперь она казалась пустой и чужой. На стенах ещё висели старые мамины фотографии.
Он долго смотрел на них и думал:
— Ради квадратных метров… родная сестра готова была меня погубить. Стоит ли эта квартира таких жертв?
Иногда он садился у окна и смотрел как во дворе брат с сестрой гонялись друг за другом, смеялись. Он тяжело вздыхал:
— Дай Бог, чтобы они никогда не дошли до того, до чего дошли мы с Ленкой…
