— Сереж, ты же понимаешь, что банк квартиру заберет? — мама сидела напротив меня за кухонным столом и перебирала квитанции. — Пять месяцев просрочки — это уже серьёзно. Банк пригрозил судом.
Я молчал. Что тут скажешь? Да, понимаю. Да, заберут. Да, я полный неудачник в свои тридцать пять.
— Давай я буду отдавать всю пенсию. Двадцать одна тысяча триста рублей — это хоть что-то. А на еду… что-нибудь придумаем.
— Мам, не надо.
— Надо, Сережа, надо. Ты же мой сын. Единственный.
Она встала, подошла к плите. Чайник уже давно вскипел, но она словно не замечала. Просто стояла спиной ко мне, и я видел, как дрожат её плечи.
Началось всё красиво. Слишком красиво, если сейчас оглянуться назад. IT-компания, зарплата сто двадцать тысяч, красивая девушка Алена из соседнего отдела. Жизнь казалась сказкой.
— Серёж, смотри, какая квартира! — Алёна тыкала в экран телефона. — Двушка в новостройке. И ипотека под восемь с половиной процентов!
— Дорого же. Квартира 4,2 миллиона. Платить сорок четыре тысячи в месяц.
— Ну и что? Ты сколько получаешь? А я сорок. При нашем доходе 160 тысяч казалось смешным.
Потянем. Вместе. Какие сладкие слова.
Оформили на меня — у Алёны кредитная история была так себе. Первый взнос — миллион — собирали всем миром: мама отдала 400 тысяч накоплений, я продал машину за 350, Алёна взяла кредит на 250. Ипотека на 3,2 ляма под 8,5% — сорок четыре тысячи в месяц. Но мы же молодые, перспективные! Отдадим, не вопрос.
Квартира была шикарная. Панорамные окна, два балкона, встроенная кухня. Алёна порхала по комнатам, планировала ремонт.
— Здесь будет наша спальня! А здесь — детская. Мы же заведем детей, правда?
— Конечно, — улыбался я. — Только давай сначала с кредитами разберемся.
— Зануда ты, Орлов! Жить надо сегодня!
И мы жили. Рестораны, поездки, новая мебель в кредит. Алёна говорила, что мы молодые, нам положено. Что толку копить на старость?
А потом случился ковид.
— Серёж, нас сокращают. Всю команду разработки, — голос Паши, тимлида, звучал устало. — Проект закрывают. Инвесторы отказались.
— Как это — сокращают? У меня ипотека!
— У всех что-то есть. Извини.
Две недели отработки. Выходное пособие — один оклад. И тишина.
Первый месяц я был уверен, что найду работу быстро. Опыт есть, стек современный. Но рынок встал именно в моей нише — фронтенд. Банки заморозили все проекты. А переучиваться на другой стек — времени нет, ипотека не ждёт. Сотни резюме, десятки собеседований — и ничего.
— Не переживай, — успокаивала Алёна. — У меня же есть работа. Протянем пока.
— А может, ипотечные каникулы взять? — предложил я.
— Три месяца максимум, да и то проценты капают. Это не решение — просто отсрочка катастрофы.
— На четвёртый месяц моих поисков Алёна стала приходить домой позже. Усталая, раздраженная.
— Опять отказ? — спрашивала она, едва переступив порог.
— Сказали, рассматривают других кандидатов.
— Может, ты слишком много просишь? Согласись на меньшую зарплату.
— Я уже согласен на любую! Просто не берут!
Она смотрела на меня так, словно видела в первый раз. Словно вместо успешного айтишника перед ней сидел какой-то неудачник.
— Серёж, нам надо поговорить, — сказала она через полгода.
Я знал, что будет дальше. Видел, как она постепенно отдаляется. Как перестает рассказывать о работе. Как всё чаще задерживается «на корпоративах».
— Я встретила человека.
Три слова. Всего три слова — и жизнь покатилась под откос окончательно.
— Алён, давай попробуем…
— Нет. Я устала ждать, когда ты найдешь работу. Устала тянуть всё одна. Антон — он состоявшийся. У него бизнес.
Антон. Даже имя какое-то успешное.
— А квартира?
— Квартира на тебе. Разбирайся сам.
Сначала я продавал вещи. PlayStation, телевизор, даже часы — подарок отца на совершеннолетие. Потом брал микрозаймы — только чтобы закрыть очередной платеж.
Коллекторы начали звонить через четыре месяца просрочки.
— Орлов Сергей Викторович? Когда планируете погасить задолженность?
— Я… я ищу работу…
— Нас не интересуют ваши проблемы. Платите или выселяйтесь.
Ночами я не спал. Сидел на кухне и смотрел на пустые стены. Красивые обои, которые выбирала Алёна. Дорогие, моющиеся. «Чтобы детям потом было где рисовать», — смеялась она.
К маме я пришел, когда совсем припекло. Она открыла дверь и сразу всё поняла. Мамы вообще всё понимают без слов.
— Худой какой стал. Ешь давай.
Она суетилась у плиты, а я сидел и смотрел на её руки. Старые уже руки. Морщинистые. Всю жизнь работала медсестрой, а пенсия — маленькая.
— Мам, я квартиру потеряю.
— Не потеряешь. Что-нибудь придумаем.
— Что тут придумаешь? Работы нет, денег нет. Всё.
Она села напротив, взяла мои руки в свои.
— Помнишь, когда папа умер, нам тоже казалось — всё. Ты маленький был, шесть лет. А я осталась одна, с копейками. Но выжили же. Вырастила тебя, выучила.
— Это другое.
— Такое же. Жизнь — она всегда одинаковая. То вниз, то вверх. Сейчас вниз. Значит, скоро вверх пойдет.
На следующий день она пришла с решением.
— Вот, — положила передо мной банковскую карту. — Двадцать одна тысяча триста рублей. Вся пенсия.
— Мам, ты что? А жить на что?
— Проживу. У меня картошка в подвале есть, огурцы соленые. Да и соседка Валя иногда супчик лишний сварит — поделится.
— Я не могу так.
— Можешь. И будешь. Каждый месяц будешь брать и платить. Пока работу не найдешь.
— А если не найду?
— Найдешь. Ты у меня умный. Способный. Просто сейчас черная полоса.
Я смотрел на неё и не мог сдержать слёз. Мужик, тридцать пять лет, плачу перед мамой как мальчишка.
— Не реви, — она погладила меня по голове, как в детстве. — Всё наладится. Вот увидишь.
Первый платеж из её пенсии я отнес в банк как на казнь. Кассирша смотрела равнодушно — ей какое дело, чьи это деньги?
— Двадцать тысяч на счет погашения ипотеки?
— Да.
— Следующий платеж до двадцатого числа. Не забудьте.
Не забуду. Как тут забудешь, когда мама на солёных огурцах сидит?
Дома я снова сел за ноутбук. Резюме, вакансии, тестовые задания. Круглые сутки. Спал по четыре часа, остальное время — поиск работы.
К маме заходил каждый день. Приносил продукты — на последние деньги покупал самое дешевое. Она делала вид, что всё хорошо.
— Ой, хлебушка принес! Спасибо, сынок. А то я всё забываю купить.
Забывает она. У неё список продуктов на холодильнике висел, весь исчерканный. Молоко — зачеркнуто. Сыр — зачеркнуто. Мясо — даже не писала.
— Мам, давай я тебе денег дам.
— Каких денег? У тебя самого нет. Не выдумывай.
Вечерами она вязала. Носки, варежки — соседям продавала по сто рублей за пару. Руки у неё тряслись от усталости, но она упорно петля за петлей продолжала.
— Глаза не болят?
— Нормально. Привыкла уже.
Второй месяц был хуже первого. Я похудел. Костюм висел как на вешалке. На собеседования ездил на автобусе — на метро денег не было.
— Почему такой большой перерыв в работе? — спрашивали эйчары.
— Ищу подходящую вакансию.
— Понятно. Мы вам перезвоним.
Не перезванивали.
Мама продолжала отдавать всю пенсию. Я видел, как она считает копейки в магазине. Как откладывает обратно пачку чая — дорого.
— Может, квартиру продать? — предложил я однажды.
— И где жить будешь? На улице? Не говори глупости.
— Сниму что-нибудь.
— На какие деньги снимать-то? Нет, будем бороться.
На третий месяц позвонили из небольшой конторы. Веб-студия, пять человек, зарплата сорок пять тысяч. В полтора раза меньше прежней.
— Когда можете выйти?
— Хоть сегодня!
— Понедельник устроит?
— Да, конечно!
Я почти бежал к маме. Врываюсь — она опять вяжет.
— Мам! Я нашел! Работу нашел!
Она бросила спицы, вскочила. Обняла меня так крепко, словно боялась отпустить.
— Вот видишь! Я же говорила! Говорила, что всё наладится!
— Зарплата маленькая. Сорок пять тысяч всего.
— Подумаешь! Главное — есть. Остальное приложится.
Первую зарплату я получил через месяц. Сорок две после вычетов. Двадцать пять — в банк, десять — маме на продукты, семь — коммуналка. Себе остается ноль.
— Зачем ты мне принес? У тебя ипотека!
— Мам, ты три месяца на воде и хлебе сидела. Бери.
— Не надо мне. Лучше в банк отнеси, долг закрывай.
Но я уже видел, как у неё загорелись глаза. Наконец-то сможет купить нормальной еды. Может, даже мяса кусочек.
Прошел год. Я всё ещё плачу ипотеку. Всё ещё живу в той квартире, где планировали счастье с Алёной. Зарплату немного подняли — до пятидесяти.
Мама больше не отдает всю пенсию. Теперь только десять тысяч — остальное я запретил брать.
— Ты же сам справляешься!
— С твоей помощью справляюсь.
Она улыбается. Морщинки в уголках глаз стали глубже за этот год. Но улыбка — настоящая.
Вчера звонила Алёна.
— Привет. Как ты?
— Нормально. А что?
— Просто… хотела узнать. Слышала, ты работу нашел.
— Нашел.
— И квартиру не потерял?
— Не потерял.
Молчание. Долгое, неловкое.
— Серёж, я… я хотела сказать…
— Не надо, Алён. Всё нормально.
— Мы с Антоном расстались. Он оказался не таким, как казалось.
Я усмехнулся. Не таким. Интересно, каким он ей казался? Принцем на белом мерседесе?
— Сочувствую.
— Может, встретимся? Поговорим?
— Нет. Извини, мне некогда. Работа.
Положил трубку. И сразу набрал маму.
— Мам, ты поела сегодня?
— Конечно, сынок. Борщ сварила, с мясом!
— Я вечером зайду. Куплю тортик.
— Зачем тортик-то?
— Просто так. Захотелось.
— Ну заходи. Я чайник поставлю.
Сижу сейчас в той самой квартире. На кухне, где мы с Алёной мечтали о будущем. Только теперь тут мамины занавески висят — она сшила, чтобы уютнее было.
На столе — её пенсионное удостоверение. Двадцать одна тысяча триста рублей. Медсестра с тридцатилетним стажем. Смешные деньги. Но эти смешные деньги спасли мне жизнь.
Как я докатился до такого? Да просто жизнь так повернулась. Бывает. Но знаете что? Я не жалею. Потому что узнал главное — что бы ни случилось, мама всегда поможет. Отдаст последнее, сама на воде сидеть будет, но поможет.
А это дороже любых квартир.
