Квартира пахла перегоревшим маслом и старыми обидами. Катя замерла на пороге, прислушиваясь к знакомым звукам – из кухни доносился визгливый голос матери и глухие удары кулаком по столу. «Опять началось», – подумала девушка, осторожно прикрывая за собой дверь, чтобы не привлекать внимания.
«Ты совсем совесть потерял? Опять всю зарплату пропил!» – кричала Валентина Степановна, и её голос звенел, как треснувший колокольчик. «Где деньги? Ну-ка выкладывай!»
Катя тихо прошмыгнула в свою комнату, но скрип половицы выдал её присутствие. Дверь на кухню резко распахнулась.
«Ты что, как мышь, шныряешь? Иди ужинать!» – мать резко махнула рукой, и Катя покорно поплелась на кухню.
Отец сидел, сгорбившись, на своём обычном месте у окна. Его крупные рабочие руки беспомощно лежали на коленях, а взгляд был устремлён куда-то вдаль, за запотевшее стекло. Он даже не обернулся, когда дочь вошла.
«Привет, пап», – тихо сказала Катя, но ответа не последовало. Только мать фыркнула:
«Какой он тебе пап? Пропойца несчастный! Садись, ешь, пока не остыло.»
На столе дымилась тарелка щей, рядом – чёрствый хлеб. Катя машинально взяла ложку, чувствуя, как в горле встаёт ком. Она прекрасно помнила другие времена – когда отец приходил с работы с конфетами в кармане, когда они всей семьёй ходили в парк, а мама смеялась и не кричала. Но это было давно. Очень давно.
После ужина Катя заперлась в комнате и достала учебники. Через месяц – выпускные экзамены, а потом – институт. «Только бы поступить, только бы уехать», – шептала она, выводя в тетради сложные формулы. За стеной снова разгорался скандал.
«Я тебе покажу, как водку пить! – визжала мать. – Ты думаешь, я не знаю, где ты свои гроши прячешь?» Послышался звук падающей мебели, затем – глухой удар и тишина.
Катя замерла, прислушиваясь. Потом – шаркающие шаги отца по коридору, скрип входной двери. Он ушёл. Опять.
Утром его нашли в парке. Соседка тётя Зина, возвращаясь с утренней пробежки, увидела знакомую фигуру на лавочке. «Я думала, спит, – рассказывала она потом, – подошла разбудить, а он… холодный уже.»
На похоронах мать вела себя странно. Она не рыдала, как другие вдовы, а стояла прямая, как струна, сжав кулаки. «Специально, – шептала она. – Специально так сделал, чтобы последний раз мне насолить. Даже умереть нормально не смог, под забором, как бродяга!»
Брат Сергей, приехавший с военной базы, куда устроился после школы, молча слушал эти тирады. Когда все разошлись, он взял сестру за руку и увёл в дальний угол кладбища.
«Кать, слушай меня внимательно, – его голос был непривычно серьёзен. – Как только закончишь школу – уезжай. Куда угодно. В общежитие, к подругам, хоть на край света. Но уезжай.»
«Но мама одна останется…»
«Она сама этого добилась, – резко оборвал её Сергей. – Ты же помнишь, каким папа был до того, как запил? Весёлым, сильным. А потом – будто тень стал. Я старше, я больше помню. Она его пилила годами, по капле выдавливала из него жизнь. И знаешь, когда он начал пить? После того, как она публично устроила ему сцену на работе, обвинив в измене. Без повода! Просто ей показалось.»
Катя широко раскрыла глаза. Она не помнила этого эпизода, но теперь многое вставало на свои места.
После похорон Сергей уехал, а Катя осталась одна с матерью. И тогда началось самое страшное.
«Куда это ты собралась? – раздавался крик, когда Катя надевала куртку. – Отец только умер, а ты по улицам шляться? Дочь так себя не ведёт!»
«Почему суп пересолен? Ты что, совсем ничего не умеешь? В твоём возрасте я уже на трёх работах крутилась!»
«Опять эти твои книжки! Уборку сделала? Полы вымыла?»
Катя сжалась, как мышка, стараясь не вызывать гнева. Но чем тише она становилась, тем громче звучал материнский голос.
В институт Катя поступила легко. Умная, собранная, она сдала все экзамены на отлично. На первом курсе познакомилась с Сашей – весёлым, добрым парнем с курса старше.
«Кать, давай съездим на выходные в лес! – предлагал он, но Катя только качала головой.
«Мама не отпустит.»
«Ты серьёзно? Тебе уже девятнадцать!»
Катя опускала глаза. Как объяснить, что даже в двадцать пять мама будет диктовать, что надевать, с кем общаться и когда возвращаться домой?
Однажды Саша пришёл в гости. Валентина Степановна встретила его с поддельной улыбкой.
«О, женишок наш пожаловал! Ну-ка, расскажи, как ты нашу Катюшу содержать собираешься? У тебя хотя бы квартира есть?»
Саша растерялся. Катя покраснела до корней волос.
«Мам, мы просто дружим…»
«Ага, конечно! Я-то знаю, как эта «дружба» заканчивается. Сашка, милый, если серьёзные намерения – будем жить вместе. У нас ведь просторно.»
Катя увидела, как побледнел Саша. На прощание он крепко сжал её руку: «Беги, Кать. Пока не поздно.»
Но бежать было некуда. Общежитие института переполнено, денег на съёмную квартиру нет. Катя смирилась.
После окончания института она устроилась бухгалтером в небольшую фирму. Работа нравилась – там, среди цифр и отчётов, было тихо и спокойно. Там никто не кричал.
Однажды в бухгалтерию зашёл новый директор – Дмитрий Николаевич, недавно приехавший из Москвы. Высокий, спокойный, с тёплыми карими глазами. Он принёс пачку документов и задержался, чтобы обсудить отчёт.
«Вы очень внимательны к деталям, – заметил он, просматривая её расчёты. – Это ценно.»
Катя почувствовала, как краснеет. Никто никогда не хвалил её работу. Дома все её достижения воспринимались как должное.
Следующие недели Дмитрий Николаевич часто заходил в бухгалтерию. Сначала по делу, потом – просто выпить чаю. Катя узнала, что он разведён, что в Москве у него осталась дочь, что он любит классическую музыку и терпеть не может криков.
«У вас удивительно спокойный голос, – как-то сказал он. – Как ручеёк после дождя.»
Катя не рассказала ему о матери. Стыдно было признаваться, что в почти тридцать лет она живёт по указке, как подросток.
Всё изменилось в один дождливый вечер. Катя задержалась на работе – нужно было срочно сдать отчёт. Телефон разрывался – мать звонила каждые пять минут.
«Где ты? Почему не берёшь трубку? Ты что, специально меня доводишь?»
Дмитрий Николаевич, работавший в соседнем кабинете, услышал этот разговор. Когда Катя, дрожащими руками кладя трубку, расплакалась, он молча подошёл и обнял её.
Так начался их роман. Тайный, потому что Катя боялась даже думать, что скажет мать. Они встречались в кафе после работы, иногда – у него в съёмной квартире. Дмитрий (теперь уже просто Дима) уговаривал её уехать вместе.
«Катюша, ты же взрослая женщина. Ты имеешь право на свою жизнь.»
«Ты не знаешь мою мать, – качала головой Катя. – Она… она не отпустит.»
Однажды Дима пришёл в их дом. Валентина Степановна встретила его с подозрением.
«Так, московский гость! – ехидно протянула она. – И сколько же вам лет, молодой человек? На двадцать лет старше моей дочери!»
«Мама!» – попыталась вмешаться Катя, но мать неумолимо продолжала:
«А зарплата у вас какая? Квартира в Москве есть? Алименты бывшей жене платите?»
Дима спокойно отвечал на все вопросы, но когда они остались наедине, признался:
«Катя, я не могу жить под одной крышей с твоей матерью. Это убьёт наши отношения.»
Катя понимала это. Но как уйти? Куда? Дима предложил решение:
«Мне нужно возвращаться в Москву через месяц. Поедем со мной. Возьмём Свету (его дочь) и будем жить вместе. У меня хорошая квартира, ты найдёшь работу.»
Катя колебалась. Но судьба сделала выбор за неё. В тот же вечер она случайно услышала разговор матери с подругой:
«Да этот москвич скоро свалит, а моя дурочка опять со мной останется. Я её никому не отдам! Пусть знает – её место здесь, со мной.»
В ту ночь Катя не спала. Утром она сказала Диме: «Я еду с тобой.»
Переезд организовали тайно. Пока Валентина Степановна была у подруги, Катя собрала самые необходимые вещи. Дима помог с билетами. На перроне Катя в последний раз оглянулась на родной город. Страшно было ужасно. Но ещё страшнее – остаться.
Первые месяцы в Москве пролетели как сон. Просторная светлая квартира, милая девятилетняя Света, которая сразу приняла Катю, новая работа. И главное – тишина. Никаких криков, никаких упрёков.
Поначалу мать звонила каждый день, обвиняла, угрожала, даже клялась, что больна. Катя плакала, но не возвращалась. Дима поддерживал её, как мог.
А потом звонки стали реже. А через полгода Валентина Степановна сообщила, что… познакомилась с мужчиной. Бывшим военным, вдовцом.
«Он такой спокойный, – удивлённо говорила мать. – Никогда не кричит. И знаешь, Катюша… мне это нравится.»
Катя положила трубку и заплакала. Но это были слёзы облегчения. Она стояла на балконе их московской квартиры, глядя на огни большого города. В комнате смеялись Дима и Света, готовя ужин. Скоро и она присоединится к ним. К своей семье. К своей, наконец-то, жизни.
