Обеденный перерыв. Арсений откинулся на спинку парковой скамейки, развертывая бумажную упаковку с сэндвичем. Надкусил — сырный соус уже пропитал хлеб, превратив его в мокрую массу. Он поморщился, но продолжал жевать, уставившись в экран телефона. Десять непрочитанных рабочих писем, три напоминания о неоплаченных счетах и бесконечный чат с коллегами, обсуждающими вчерашний проваленный проект. Он потянулся за стаканчиком кофе — напиток остыл, оставив на стенках горький коричневый налет.
Парк дышал последними деньками бабьего лета. Желтые листья клена медленно кружились в воздухе, оседая на асфальтовые дорожки. Где-то вдалеке кричали дети, катаясь на роликах, но Арсений не поднимал глаз. Он механически пролистывал ленту новостей, когда внезапно его внимание привлек необычный звук.
Из-за поворота медленно выкатилась темно-синяя «Волга» — та самая, ретро-модель, которую его дед называл «аристократкой советских дорог». Машина остановилась под раскидистым дубом, чьи ветви уже начали терять листву. Стёкла опустились, и в тишину парка вплелись первые аккорды знакомой мелодии — «Осенние листья» в джазовой аранжировке.
Арсений отложил телефон. Из машины вышел высокий мужчина лет семидесяти. Его седые волосы были аккуратно зачесаны назад, а в руках он держал соломенную шляпу. С неожиданной легкостью для своего возраста он обошел автомобиль и открыл дверь пассажира.
«Осторожно, солнышко,» — его голос звучал тепло, как этот осенний день.
Из машины появилась женщина. Лет на пять моложе, в сиреневом платье в мелкий цветочек и с резной тростью из темного дерева. Ее седые волосы были собраны в аккуратную косу, а на шее поблескивала скромная брошь в виде бабочки.
«Не волнуйся так, Николай,» — она улыбнулась, опираясь на его руку. — «Я же не фарфоровая кукла.»
«Для меня — самая хрупкая и драгоценная,» — он поправил складки ее платья, и Арсений вдруг почувствовал, как в груди защемило от этой простой, но такой искренней заботы.
Джазовая мелодия сменилась «Take Five» Дэйва Брубека. Николай бережно взял руку женщины и притянул ее к себе. Они начали танцевать — медленно, неспешно, будто время для них остановилось. Она слегка прихрамывала, но это не мешало им двигаться в идеальном ритме друг друга. Ее рука лежала на его плече, его ладонь осторожно обнимала ее талию. Они смеялись, когда она оступилась, и он тут же подхватил ее, не прерывая танца.
Арсений забыл про холодный сэндвич. Он наблюдал, как пара кружится под старым дубом, и вдруг осознал, что больше не слышит городского шума — только джаз, шелест листьев и их тихий смех. На его глазах разворачивалось что-то настолько настоящее, что все его рабочие проблемы вдруг показались мелкими и незначительными.
Когда музыка смолкла, пара направилась к скамейке у дуба. Николай достал из машины плед и бережно укутал плечи спутницы, хотя на улице было совсем не холодно. Арсений не смог усидеть на месте.
«Извините,» — он подошел, нервно теребя пустой стаканчик из-под кофе. — «Вы потрясающе танцуете.»
Женщина улыбнулась, а мужчина приподнял шляпу в знак приветствия.
«Спасибо, молодой человек. Это Анечка — моя жена и самая терпеливая партнерша за последние сорок семь лет,» — он подмигнул, и Арсений заметил, как глаза женщины наполнились теплым светом.
«Каждый год в этот день мы приезжаем сюда,» — продолжил Николай, поправляя плед на плечах жены. — «В 1975 году именно под этим дубом я впервые пригласил ее на танец. Тогда играл тот же самый джаз-бэнд из студенческого клуба.»
Анна достала из сумочки потертый кошелек и показала Арсению пожелтевшую фотографию: молодой Николай в узких брюках и клетчатой рубашке, Анна с высокой прической и в платье с пышной юбкой — они смеялись, запечатленные в танце под этим же дубом.
«Пять лет назад Аня перенесла инсульт,» — голос Николая дрогнул, но он тут же взял себя в руки. — «Врачи сказали, что она не сможет ходить. Но мы…»
«Но мы договорились не сдаваться,» — мягко перебила Анна, кладя свою ладонь поверх его руки. — «Сначала Николай держал меня на руках, просто покачиваясь в такт музыке. Потом я начала делать первые шаги, опираясь на него. А теперь…»
«А теперь мы снова танцуем,» — закончил Николай, и в его глазах стояли слезы, которые он не пытался скрыть.
Арсений молчал. В горле стоял ком, а в голове крутилась одна мысль — когда в последний раз он делал что-то просто потому, что это делало счастливым его или кого-то дорогого?
«Вы знаете,» — Николай внимательно посмотрел на Арсения, — «молодость — удивительное время. У вас столько сил, столько возможностей… Но вы тратите их на то, что не приносит радости.»
«Коля!» — Анна легонько шлепнула мужа по руке, — «Не читай нотации молодому человеку.»
«Простите,» — Арсений неожиданно улыбнулся, — «но он прав.»
Они проговорили еще полчаса. Анна рассказала, как работала учительницей литературы, Николай — о своей карьере инженера. Они смеялись, вспоминая, как в девяностые танцевали на кухне под радиоприемник, потому что не было денег на билеты в ресторан. Как отмечали серебряную свадьбу в этом же парке, когда их сын впервые сыграл для них на саксофоне. Как каждый год, несмотря ни на что, находили время для этого танца.
Когда они уезжали, Николай крикнул из окна:
«Не откладывай жизнь на потом, парень! Она проходит быстрее, чем кажется!»
Арсений остался сидеть на скамейке, глядя вслед удаляющейся «Волге». В кармане пищал телефон — начальник спрашивал, когда будет готов отчет. Он вынул аппарат, на секунду задумался, а затем отправил короткое сообщение: «Завершу к вечеру. У меня срочные личные дела.»
Достал из бумажника затертый билет на джазовый концерт, который купил два месяца назад и все никак не мог найти время посетить. Затем набрал номер, который долго не решался набрать.
«Алина? Это Арсений… Да, давно не звонил. Слушай… Не хочешь сходить сегодня на концерт? Там будет играть квартет, они исполняют «Take Five»… Да, я помню, что это твой любимый…»
Он встал, расправил плечи и глубоко вдохнул осенний воздух. В урну рядом со скамейкой полетел смятый список дел, на котором он вдруг написал красной ручкой: «Жить.»
А под старым дубом, где всего час назад кружилась в танце пожилая пара, теперь лежало только несколько желтых листьев — немые свидетели любви, которая оказалась сильнее времени, болезней и всех невзгод.
