– Свет отключили, понимаешь?! За долги! Дети плачут в темноте! Холодильник разморозится, все продукты пропадут! Витя, где деньги?! – Анна кричала в трубку, не замечая, как головы прохожих поворачиваются в ее сторону.
Ей было не до них. Утро началось с щелчка в щитке, и квартира погрузилась во тьму. Теперь Анна металась по двору, словно раненая птица, прижимая к себе трехлетнюю дочку и чувствуя, как сын судорожно цепляется за край ее куртки. Отчаяние душило, и она захлебывалась криком, упреками, мольбой, обращенными к мужу:
– Витя, ты обещал! Продала машину – ты клялся, что в новой автомастерской заработаешь, все долги закроешь!
В ответ лишь раздраженное ворчание:
– Ты ничего не понимаешь, это бизнес! Сейчас сложный период, становление! А ты только требуешь! Да я сутками пашу, здоровье гроблю ради семьи! Тебе все мало! Я предупреждал, надо потерпеть, пока вложения отобьются! Конкуренты, как стервятники, только и ждут момента, чтобы подставить, слухи распускают, клиентов переманивают. Придумай что-нибудь со светом, не мешай мне зарабатывать деньги! Все, некогда!
И словно в насмешку судьбы телефон в ее руке издал предсмертный писк и погас. Анна рухнула на скамейку, обессиленная горем и усталостью. Слезы хлынули потоком – что делать, как выбраться из этой трясины безысходности?
Как она вообще здесь оказалась? Всего три года назад, когда родилась дочка, они с Виктором, полные надежд, мечтали выплатить ипотеку, свозить детей на море, а ей самой вернуться из декрета на любимую работу.
Но мечты оказались хрупкими, как лед под весенним солнцем…
Виктор метался в поисках работы, но везде его ждали придирки начальства, козни коллег, обман с зарплатой. Поэтому Анна, как только дочка пошла в ясли, устроилась на полдня в маленькую пекарню на соседней улочке.
Сначала помогала пожилой хозяйке, Нине Васильевне, месить тесто, раскладывать кексы и булочки по формам. Но вскоре усердная помощница сама освоила ремесло, особенно преуспев в изготовлении тортов и пирожных, которые она украшала с такой любовью, словно оживляла их сладкими цветами и фигурками.
Ради детей, ради мужа Анна работала на износ. Поднималась в час ночи и бежала в цех, чтобы утром, в короткий перерыв, успеть добежать домой и отвести детей в садик. И снова за работу!
Но, несмотря на адский труд, денег катастрофически не хватало. Телефон разрывался от звонков из банка, пени и штрафы росли, словно зловещие грибы после дождя, а долги превращались в неподъемную глыбу, катящуюся с горы, погребая под собой все живое.
И вот однажды Виктор огорошил Анну:
– Виталька, брательник мой, в райцентре автомастерскую открыл, зовет меня управляющим. Только надо немного вложиться. Аннушка, давай твою ласточку продадим, что батя подарил? Потуже пояса затянем, зато потом заживем – как люди!
Анна согласилась, цепляясь за эту рискованную соломинку, надеясь, что она вытащит их из болота нищеты. Виктор ведь так и не выучился на права, а сама она за руль давно не садилась – не до того было, дети, подработки в пекарне…
Но продажа машины лишь усугубила их положение. Анна, как белка в колесе, металась между работой и детьми, выживая на жалкие крохи.
А Виктор звонил все чаще и вытягивал из нее последние гроши. Жаловался на тернии бизнеса, на козни конкурентов, на ленивого братца, который не хотел вкалывать в автомастерской.
Каждый звонок заканчивался одной и той же жалобной песней:
– Аннушка, вышли хоть пару тысяч. Вы там своими булочками объедаетесь, а я тут, как волк, сутками пашу, без еды и сна. Все для вас, для семьи! Чтобы вы ни в чем не нуждались! Потерпи чуток, вот-вот дело в гору пойдет, заживешь у меня королевой.
Но ни через месяц, ни через два обещанное царство так и не наступило. Вместо него опустилась непроглядная тьма. Темная квартира, обесточенная за долги, и никакой надежды на спасение.
Вдруг чья-то рука мягко коснулась плеча рыдающей Анны. Рядом стояла Нина Васильевна, хозяйка пекарни.
– Анюта, я уж думала, потеряла тебя. Пришла открывать, а тебя нет, телефон молчит. Что случилось-то, милая?
Анна с трудом проговорила:
– Простите, Нина Васильевна. Я домой побежала, дети в темноте от страха плачут, свет за долги отключили. Не могу их одних оставить… Простите, подвела я вас…
Нина Васильевна сурово сверкнула глазами из-под очков, но промолчала. Она давно видела, как эта трудяга тащит на себе все – и детей, и мужа-неудачника. Понимала пожилая женщина, что главная тяжесть на Аннушкиных плечах – это Виктор, горе-семьянин со своими сказками о бизнесе.
Но от нравоучений легче не станет… Поэтому Нина Васильевна решила действовать:
– Слушай, забираем твоих ребятишек в пекарню, я за ними присмотрю.
– Да как же вы успеете? И на кассе, и с детьми? – изумилась Анна.
Но Нина Васильевна отрезала:
– Деньги на оплату долга я тебе авансом выдам, сегодня же и разберешься. Не переживай, спокойно работай. Ты у меня золото, такие торты творишь – от клиентов отбоя нет. Такого кондитера, как ты, из меня точно не выйдет. А с детьми… зря, что ли, я бабушка девяти внуков?
Поддержка Нины Васильевны немного приободрила Анну, и она принялась за работу, продолжила украшать свадебный торт, который вечером должен был поразить гостей. Но уже через полчаса слезы снова душили ее. Она смотрела на имена жениха и невесты, причудливо выведенные кремом на белоснежной глазури…
– Как же я так… имена перепутала! Что я наделала!
Нина Васильевна не выдержала, всплеснула руками:
– Анюта, да ты когда в последний раз отдыхала по-человечески? Сегодня ни минуты покоя, еще и с этим электричеством… Голова совсем не варит, бедная ты моя.
Доставщик, словно коршун, замаячил у витрины, прокаркал нетерпеливо:
– Ну, что там у вас? Несете? Мне еще три точки объехать, я по графику иду! Штраф за простой кто платить будет, а?
Анна, словно подкошенная, выронила мешок с кремом. Он глухо шлепнулся о пол рядом с искореженным тортом. Слезы хлынули из глаз, как из прорванной плотины. Опять она все испортила! Одна беда от нее в этой пекарне. Не только не заработала, но и Нину Васильевну подставила. Придется теперь перед молодоженами извиняться, неустойку платить…
Но Нина Васильевна, словно опытный капитан в шторм, мигом взяла ситуацию под контроль:
– Так, Анюта, хватит раскисать! Все исправишь, вот увидишь. Ты – талантище, кондитер от Бога, двух сорванцов одна поднимаешь, уж с этим-то тортом справишься, как пить дать. Три часа у тебя есть на переделку. Доставку я отменю, сама отвезешь торт на свадьбу. Они в «Заречном» гуляют, дороги сейчас пустые, как раз к десяти вечера успеешь, как они и заказывали.
Анна, сломленная, опустила голову:
– Нина Васильевна, да мне не на чем везти… Машину я продала, чтобы Вите автомастерскую раскрутить. Он говорил, это вклад в наше будущее…
Хозяйка лишь горестно покачала головой. Эх, горе-семьянин, обобрал жену до нитки! Вслух же твердо произнесла:
– Бери мою машину, Анюта. Детей я к себе заберу, пусть с моими внуками поиграют, переночуют. А ты хоть немного отдохнешь, развеешься.
Молодая женщина бросилась обнимать свою спасительницу:
– Спасибо вам! Если бы не вы, я бы пропала…
За пару часов Анна сотворила чудо, исправив все огрехи на злополучном свадебном торте. Она повезла свое сладкое творение заказчикам. Идя по усыпанной гравием дорожке к ресторану, откуда доносились пьяные крики и музыка, она тяжело вздохнула. Как же ей хотелось хоть раз побывать на таком празднике, почувствовать себя счастливой, а приходится лишь украдкой заглядывать в чужую радость.
Внезапно она застыла, как громом пораженная, с тортом в руках. Навстречу ей, сияя в новом костюме, спешил… родной брат ее мужа, тот самый Виталий, который и уговорил Виктора открыть автомастерскую!
Деверь тоже остолбенел, увидев, кто привез его свадебный десерт. Быстро отсчитав деньги, он протянул их Анне с недовольным видом:
– Теперь понятно, почему вы с Витькой даже на свадьбу ко мне не захотели приехать. Конечно, деньги для вас важнее родни!
Анна вспыхнула от обиды:
– Да что ты такое говоришь, Виталик?! Я и знать не знала, что у тебя свадьба, ты нас даже не позвал! И вообще, не тебе такое говорить. Мы с детьми в долгах, я пашу как лошадь, а ты вон какую гулянку закатил! Если бы ты делился доходами от бизнеса с Витей, может, и мы бы могли себе позволить повеселиться. Он там сутками в этой мастерской горбатится, а ты на его деньги шикуешь!
Виталий чуть не выронил торт от возмущения:
– Это Витька горбатится?! Да он мне весь бизнес развалил! Из кассы воровал, мастеров обманывал, клиентам хамил! Довел мастерскую до ручки, все ремонтники к конкурентам разбежались, пришлось закрыть! И на свадьбу я приглашения ему передавал, просил, чтобы обязательно взял и тебя, и детей!
Анна застыла, словно громом пораженная:
– Как закрыть? Витя клялся, что работает у тебя, говорил, деньги на раскрутку взял…
Лицо деверя омрачилось тучей:
– Анюта, не знаю, что там Витька тебе наплел, да только раскручивать нечего. Пожалел я брата, пристроить некуда, вот и взял присматривать за мастерской. В старом гараже пара ребят рукастых трудилась, копейку какую-никакую приносили. А Витька такого наворотил, что три месяца назад пришлось лавочку прикрыть. Он мне и клиентам должен – как земля колхозу! Спасибо должен сказать, что за воровство не посадил, по-родственному сторожить ангар пустой оставил.
Мир в глазах Анны померк. Виктор врал ей! Врал безбожно, цинично, каждое слово – ядовитая ложь.
Виталий что-то кричал ей вслед, но Анна уже не слышала. В голове гудело, ноги стали ватными. Как в тумане, добралась до машины, села за руль.
Очнулась, когда машина неслась по трассе, но не в сторону дома. Руль упрямо тянуло к городу, к той самой автомастерской, где теперь коротал дни ее благоверный. «Вот и узнаю правду, всю до последней капли», – с мрачной решимостью подумала она.
На отчаянный стук в проржавевшую дверь старого гаража долго никто не отвечал. Наконец, в щели показалась лохматая голова, и Анну едва не сбил с ног удушливый дух перегара. Сторож прохрипел в темноту:
– А ну, чего надо? Пшли отсюда, шпана!
Анна, внезапно узнавшая в этом опустившемся пьянице своего мужа, взорвалась яростным криком:
– Машину починить хочу! У вас тут, вроде как, автомастерская, да?
Виктор, осоловелыми глазами не узнавая жену, процедил лениво:
– Нет тут ничего! Вали отсюда!
В ответ в щербатую створку двери, за которой прятался сторож, со свистом врезался камень.
– Что же ты меня гонишь, Витенька? Аль не рад гостье?
Анна с яростью запустила в гараж еще один булыжник. Швырнула от души, так, что Виктор, как крыса, заметался в панике за грохочущими стенами.
– Неужели ты жену не признал, сокол ты мой ясный?! Я ведь тебе подарков привезла целую гору!
Виктор робко высунул голову, но тут же юркнул обратно, спасаясь от обрушившегося на него каменного града.
– Это тебе на развитие бизнеса, чтоб не закисал! А это от детишек папочке презент, чтоб помнил! А это от жены, чтоб не забывал! – Анна метала камни, вкладывая в каждый бросок всю накопившуюся годами обиду и клокочущую злость. – Вот еще держи от брата родного пламенный привет за то, что бизнес его сгубил!
Виктор что-то невнятно бормотал в ответ про то, что он самый настоящий семьянин, дескать, старался для нее и детей, надрывался. Но разъяренная фурия его не слушала, продолжая методично обстреливать незадачливого мужа булыжниками. В финале, собрав всю свою женскую силу, она с размаху отправила огромный валун прямо в окно, и, глядя Виктору прямо в душу, прорычала:
– А это держи мое заявление на развод, чтоб жизнь медом не казалась!
После этой бури слов Анне вдруг стало легко и свободно, словно она и вправду скинула с плеч гнетущий груз обмана и предательства, вернув его Витьке с лихвой.
Выплеснув всю горечь, копившуюся годами в темнице нищеты и лжи, Анна гордо развернулась и, не оглядываясь, зашагала к машине, оставив позади лишь пепелище разрушенного гаража и призрак мужа-обманщика.
После развода, обретя крылья благодаря поддержке Нины Васильевны, Анна открыла свою заветную – маленькую кондитерскую, ставшую воплощением ее таланта и мечты. Упорство и вдохновение творили чудеса, и вскоре скромная лавочка расцвела в роскошную сеть кафе-кондитерских, радующих людей своими изысканными творениями.
Расплатившись с долгами, словно с цепями, сковывавшими ее, Анна лишь изредка, с дрожью в сердце, вспоминала кошмар прошлой жизни, словно страшный сон.
Ее бывший муж Виктор так и остался навеки в долговой кабале у брата. За годы беспробудного безделья в полуразрушенном гараже он окончательно опустился, превратившись в жалкую тень былого себя.
