— Тася, да чего с тобой приключилось? Занемогла что ли? Вроде молодая ты еще у меня…
— Ну как молодая, уж за сорок годочков перевалило… ох, Петя, как-то худо мне, не могу понять, чего такое.
— Сашка, Нинка, идите сюда, матери плохо…
— Да не пугай ты их.
— Ничего, пусть на хозяйстве остаются, а мы с тобой в больницу поедем, вот скоро молоковоз пойдет, так и поедем.
— Так собраться же надо.
— А я помогу.
В районной больнице строгая доктор в очках, увидев, что женщине сорок два года, с сочувствием спросила: — Как же вы так, рожать в такие годы… да и здоровье ваше крепким не назовешь.
— Ой, батюшки, — охнула Таисия, — ведь догадывалась я, да протянула.
— Ну, и что делать будем? – спросила доктор.
— А я у мужа спрошу, он у меня тут рядом, меня ждет.
Домой возвращались притихшие, как будто удивленные новостью. И оба думали, как сказать старшим детям — Сашке уже двадцать, а Нинке четырнадцать.
— Ну, ладно, чего уж, подумаешь, — сказал Сашка смущенно, — родится брат или сестра, только пусть побыстрее, а то мы с Галкой думаем пожениться.
— Ничего сынок, все будет в самый раз, мать родит, потом тебе свадьбу, потом у тебя дети, в общем, все по расписанию.
Из-за состояния здоровья Таисию увезли рожать в областной центр, и от того Петр расстроился, сильно переживал за жену и все думал, верное ли они решение приняли, что оставили ребенка. Нет, он не боялся, что теперь у них будет трое детей, он боялся за жену.
Но все обошлось, хоть и с немалым риском. Таисия с новорожденным приехала домой какая-то другая. Бабы в селе говорили: «Как будто обновилась Тася, взгляд даже другой стал».
И в самом деле, ее голубые глаза светились счастьем. – Ну, вот, Петя, считай, что на старости лет нам с тобой подарок будет — сыночек младшенький…
— Ага, — улыбался Петр и огромными ручищами трепетно держал сына.
С явной подачи Сашки и Нины братишку назвали Васей, Васенькой. А со временем стали звать Василек, потому как глаза у него голубые, как у Таисии.
Сашка хоть и отделился после женитьбы, но забегал часто, брал брата на руки и подкидывал вверх, а тот смеялся, обнимал Сашку и просил, чтобы еще.
Нина часто возилась с братиком вместо матери, закинув его на горбушку, шла на улицу.
— Нина, айда с нами, — кричали девчонки.
— Я с Васькой вожусь.
— Пойдем, мы по очереди будем водиться. – И подружки охотно брали голубоглазого мальчика с вьющимися русыми волосиками на руки, и никогда он им не был в тягость.
— Брось, доча, сама достираю, отдохни, или уроки делай, — просила Таисия, — и так ты мне помощница большая.
В школу Вася пошел в новенькой форме, купленной в райцентре и в новых ботиночках.
Игрушки в доме тоже не выводились. У Сашки никогда таких игрушек не было, а у Васи и конструктор, и машины разные, и игры настольные, ну и велосипед, конечно.
И каждый год родители провожали сына в школу, оставаясь первого сентября на торжественную линейку. А в пятом классе Вася заупрямился. – Один пойду, — нахмурив брови, сказал он.
— Так мы проводим, сегодня же линейка будет, мы только в сторонке постоим, — сказала Таисия.
— И чего со мной идти? Сам пойду! Или вон с Сашкой, он Аньку в школу поведет, вот и я с ними.
— Ну, ладно, тогда хоть с Сашкой, — согласился Петр.
Таисия, сорвав в огороде осенние цветы, сложила их в букет и отправила сына в школу. Долго смотрела вслед и даже прослезилась.
Когда Вася был в старших классах, родители заметили, что как-то сторонится он их, не хочет чтобы в школу наведывались. Разве что на классные собрания – тут уж не отговоришь.
Но надо сказать, что учился он неплохо, спасибо старшей сестре, даже выйдя замуж, она наведывалась к родителям и проверяла Васины тетради и дневник. Так что в техникум Вася Пономарев поступил без особого труда.
Таисия собирала огромные сумки, пока он был студентом и вместе с Петром везли в город, чтобы младший там не голодал. Ну и деньгами, конечно, помогали.
Устроившись после техникума в строительное управление, получил комнату в общежитии, обрадовав родителей.
— Васька-то у нас человеком вырос, — радовался Петр, — молодец парень.
— Только приезжает редко, — вздохнув, сказала Таисия.
За эти годы они с Петром заметно сдали. И седина в волосах, и морщинки у глаз — возраст себя выдает. Одна радость – дети и внуки.
Но Василий тоже как-то проговорился, что есть у него девушка.
А может и промолчал бы, но Таисия выпытала. А потом переживала, что молчит сын, не очень-то разговорчив, слова из него не вытянешь.
— Ох, отец, что-то младшенький наш не едет, как бы чего не случилось.
— Да не впервой, приедет, сама же знаешь, он теперь редко наведывается.
— Да не могу я, переживаю. У нас полное подполье овощей и в погребе соленья стоят, а сынок может голодает там… давай, Петя съездим.
— Ну, тогда собирай сумку.
_________
Октябрь выдался дождливым, и только иногда небо разъяснивалось, и голубой небосвод обещал, что скоро выглянет солнце.
Они так и выехали по солнышку, а в городе снова накрапывал дождь: то пойдет, то перестанет.
Подойдя к общежитию (оставалось всего несколько метров), остановились, потому как Василий, статный молодец, русоволосый и голубоглазый, вышел как раз из общежития с милой, улыбающейся девушкой, придерживая ее за талию.
Родители так и застыли, хотели окликнуть… девушка повернулась к ним спиной, не заметив их. А сын, увидев родителей, вдруг поторопил ее, и они скрылись в маленьком сквере, укорив шаг.
— А-ааа, — в растерянности попытался что-то сказать Петр, — а куда это он?
Таисия, в осеннем пальто и цветном полушалке, испуганно смотрела вслед сыну.
— Петя, так он разве не видел нас?
Петр осунулся, догадка мелькнула на его морщинистом лице.
— Не думаю, — тихо сказал он.
— Может, вернется? Видел же нас… и эта девушка, это, наверное, его невеста, он ведь говорил про нее.
— Ладно, мать, давай подождем, вон скамейка, присядем, пока дождя нет.
Просидев полчаса, почувствовали, что стали замерзать, да и дождь снова пошел.
— Пойдем, хоть зайдем в общежитие, авось вахтер не выгонит, а то замерзнешь у меня.
И как только поднялись, вынырнул Василий и прямо к ним навстречу.
— Сынок, куда же ты пропал? Ты же видел нас…
— А чё вы приехали-то? Не договаривались же, — спросил сын.
— Так ты сам не едешь, картошки вот привезли тебе…
В небольшой комнате сына родители разгрузили сумку.
— Да этого добра и тут хватает, купить можно.
— Так это же свое, на нашей родной землице выросло, — оправдывалась Таисия.
— Батя, а ты чего в кирзачах приехал? – спросил сын. – В люди все-таки выбрался…
— Обижаешь, сынок. Какие кирзачи? Это чистый хром. Хромовые сапоги-то, настоящая кожа, мать прошлый раз в автолавке купила.
— Мог бы и ботинки обуть, в них легче.
— Вася, так слякотно на улице, пока до автобуса дойдешь, пока доедешь… а сапоги у отца новые и чистые, я вот тряпочку прихватила, так мы их вытерли. Давай-ка лучше котлеты разогреем, вчера готовила, ты поди голодный…
— Ты уж приезжай, сын, не теряйся, — просил Петр, — хотя бы за продуктами приезжай, да и нас не забывай.
— Вася, а эта девушка — твоя невеста?
— Ну почти.
— Ну, а что же ты нас не познакомил?
— Мам, ну чего сразу знакомить? Не было же разговора.
— Ну, раз мы повстречались… а ты ее взял и увел, как-то нехорошо, сынок…
— А что нехорошего? Вы вот только из деревни и сразу вас с невестой знакомь… а у нее, между прочим, родители… ну, отец у нее в институте преподает…
— Ладно, мать, не приставай к нему, — сказал Петр,- да и вообще домой надо ехать.
Василий все же пообещал в ближайшее время приехать в родительский дом.
________
До автобуса было еще полно времени, и Петр с Таисией заглянули в универмаг. – Петя, а друг и в самом деле жениться надумает, давай-ка мы тебе костюм возьмем, а то у тебя тот поношенный.
Костюм подобрали в самый раз, а еще Таисия купила отрез на платье. – Вот, Петя, сошью себе платье, Вале Семашко закажу – она хорошо шьет.
Петр досадливо махнул рукой.- Костюм ни к чему мне было брать, куда нам готовиться, пусть сначала приедет, а то он и глаз не кажет…
___________
Василий сдержал свое слово и приехал ровно через неделю на выходной.
— Ты на одну ночку? – спросила мать.
— Ну почему? Весь день впереди, а потом ночь, утром обратно.
— Да я к тому, что хоть бы с Сашей повидался, Нина обещала зайти…
Санька был занят на работе и никак не мог вырваться, а вот Нина пришла.
— Здорово, братишка! – Сказала она с порога, сняв утепленное пальто и платок, подошла к брату и потрепала его вихры.
— Ну ладно, чего ты меня как маленького…
— Да уж вижу, что немаленький, появляешься у нас как ясно солнышко, родители извелись.
— А чего изводиться? – беспечно спросил Василий. – Я ведь тоже работаю.
— Ага, работаешь, и жениться, наверное, собрался. С невестой-то когда познакомишь?
— А что – это обязательно? – уклончиво спросил младший брат.
— Ну да, наслышана, мать говорила, что невеста у тебя из культурной семьи… а мы институтов не заканчивали…
— Нина, — Таисия попыталась остановить дочь, потому как знала ее нрав.
— Погоди, мама, дай я скажу, а то когда еще придется высказать, он ведь женится, а мы и знать не будем. Так я ему для начала напутствие прочитаю.
— Ну что ты, Нинка, начинаешь, как училка, — отмахнулся Василий.
Не обращая внимания на его слова, сестра продолжала: — Стыдно тебе стало за родителей?! Стыдишься их? Как заяц в кусты прыгнул, как только увидел… под дождем оставил.
— Ну я же пришел…
— Спасибо, что хоть не к вечеру пришел. И на том спасибо, братик.
Нина подошла к брату, и слегка склонившись, сказала:
— Ты, конечно, можешь хоть на ком жениться, хоть на дочке министра, хоть на царевне, но знай: вот здесь твои корни. Вон там люлька твоя качалась, вон там твой горшок стоял, за этим столом ты уроки делал, так что здесь твои корни. Мы – твои корни. А без корней, Вася, засохнешь.
— Нина, ну чего ты? – заступился Петр, испугавшись, что совсем рассорятся.
— Погоди, папа, я еще не все сказала. – Она снова повернулась к брату. – Так вот, родители у нас и впрямь не молоденькие, они себя изработали. У отца вон ноги болят, зато медаль за трудовую доблесть в буфете пылится, отец стесняется ее носить, говорит, не один я такой. Да и мать, когда тебя рожать решилась, то врачи отговаривали, а она не сомневалась, что ты родиться должен.
— Нина, да ладно, хватит, — попросила Таисия. Потом обратилась к сыну: — Сынок, мы не жаловались, но так получилось, ты уж не обижайся, свои же мы.
— Мама, перестань! Он не маленький, пусть слушает. И пусть не забывает о своих корнях, может поймет чего. Да, Вася? Понял? – она снова потрепала его за вихры.
— Да понял, понял, — ответил брат. – Чаще буду приезжать.
— Ну тогда я пошла, а то мне еще на работу заглянуть надо. – У двери остановилась. – Я же луку хотела у вас взять.
— Ой, правда, дочка, да бери сколько хочешь, у вас ведь нынче не ахти какой вырос.
— Да мне маленько.
— Пойдем, помогу, — вызвался Петр, неспешно поднявшись и потерев колени, — он у нас во времянке пока.
Выйдя из дома, Петр спросил: — Дочка, а не перегнула ли ты палку? Уж больно строго ты с братом, я даже испугался.
— В самый раз, папка, ему полезно. А кто еще скажет как ни я?
Петр взглянул на дочь и тихо спросил. – А где ты так говорить научилась? Такая речь у тебя была, ну прямо как у директора нашего совхоза на собрании.
Нина рассмеялась. – Папка, так я же бригадир, мне теперь всегда надо знать, кому и что говорить. А еще у меня обязанность: политинформации с девчатами проводить. Так я теперь газеты просмотрю, отмечу себе важное, а потом разбираем все вместе.
— Давай помогу, — предложил отец.
— Нет, папка, тут немного, сама донесу.
— Ну, давай хоть до калитки.
__________
На другой день Пономаревы с грустью смотрели вслед автобусу, на котором уезжал Василий.
— Как думаешь, Петя, понял он хоть что-нибудь? – спросила Таисия.
— Думаю, что понял, — задумчиво ответил Петр.
Через неделю платье Таисии было готово. Она принесла его домой и еще раз примерила. Голубая ткань и белый воротничок преобразили женщину. Выкройка как раз по ее статной фигуре, а цвет – почти как ее глаза. Только улыбка грустная.
— Что-то и радости не чувствую, — призналась она мужу, — приедет ли еще сынок… а может уже и женился без нас…
Во дворе залаял Пес Прошка.
— Погоди, гляну, кто там, — Петр накинул ватник и вышел.
Хозяйка увидела в окно, что это почтальон. А вскоре Петр вернулся и с растерянным видом подал телеграмму.
«Буду 12-го с невестой», — прочитала Таисия. — Петя, это как? Вася приедет с невестой?
— Получается, что так. – Он посмотрел с улыбкой на жену. – Все-таки понял… понял наш сын.
— Ой, батюшки, так три дня осталось, успею ли… надо же угощенье, да и живем мы не богато, что девушка-то Васина подумает…
— Эх, мать, да всё мы успеем, всего наготовим. Позовем Саньку с женой, Нину с мужем, внуки придут – вот оно наше богатство!
И сразу глаза Таисии повеселели и даже ярче стали — как раз под цвет платья.
— А платье-то не зря сшила, — сказал Петр, — как раз пригодится.
А за окном легкий ветер срывал последние желтые листья с березы, что росла у самого дома. И не было дождя, и даже солнце выглянуло.
Петр включил погромче радио и сел у окна. Таисия тоже стала прислушиваться к голосу Валентины Толкуновой, такому теплому и такому родному.
Но где б ты вдали не бродил, все равно,
Ты помни, встречая рассвет,
Что место одно, есть такое одно,
Где ты появился на свет.
Таисия взглянула на календарь, где красовалась цифра 1982 год, украдкой смахнула слезу.
Я верю – поймешь ты когда-нибудь сам,
Что нет ни печали, ни бед,
Пока тебя помнит хоть кто-нибудь там,
Где ты появился на свет.
