Это было в 80-х годах, еще при СССР. На третьем курсе университета я поехал в санаторий в Геленджике. Когда я впервые пришел там в столовую, за моим столиком уже сидели две дамы: хрупкая, болезненного вида блондинка лет тридцати — Оксана, музейный сотрудник из Закарпатья, и моя ровесница Ксения, студентка Ленинградского университета — точная копия «Незнакомки» Крамского, только спеси в черных глазах побольше.
Прямо за столом я решил, что буду влюбляться в Оксану. Я несколько раз встречал ее взгляд — быстрый, тут же ускользающий в сторону… Это был хороший признак. Когда мы вышли из столовой, она позволила взять себя за руку.
— Вы замужем? — спросил я с деланным равнодушием.
Ее ладонь напряглась и обмякла.
— Да! — ответила она.
Я осторожно пощупал ее пальцы, и она правильно меня поняла.
— Я не ношу его.
— Давно?
— Вчера сняла.
— А кто ваш муж? — спросил я.
— Военный, — ответила серьезно Оксана. — Капитан, пограничник. Дочке шесть лет.
На второй день я снова предпринял попытки сблизиться с Оксаной, но — безуспешно. Ксения, которая с безошибочной женской прозорливостью разглядела нарождающуюся между мной и Оксаной связь, опекала ее, всячески стараясь выставить меня перед ней мужланом и дураком. Разумеется, это никак не укрепляло наших дружеских чувств.
…Этот день я помню хорошо. Вечером мы с Оксаной сходили в кино. Я взял ее ладошку в свою, и та встретила меня радостно, как хорошего знакомого. Обрадованно я положил руку на ее колено, но она скинула ее, я положил снова, она спихнула ее уже не так решительно… Моя ладонь упрямо сражалась за каждый сантиметр коленки Оксаны, но была остановлена глухим срывающимся голосом.
— Все! Хватит! Не торопись.
Я подчинился.
Из кинотеатра мы вышли на набережную, стояли и смотрели в черную бездну моря. Меня начало томить это молчание, как вдруг Оксана развернулась ко мне и обвила руками мою шею.
В ее поцелуе была и робкая девичья сдержанность, и нерастраченная нежность, и нарастающее исступленно-бесстыдное вожделение зрелой женщины. Не меня целовала она, а кого-то выстраданного бессонными ночами в постели с мужем, желанного, но несбыточного…
— Как подростки, честное слово — сказала она после, прижимаясь щекой к моей груди. — Ты теперь будешь хвастаться перед мужиками в палате. Будешь?
— Буду. А Ксении расскажу с особым удовольствием.
— Ксения надулась сегодня… Арт, скажи мне, а почему ты не выбрал Ксению? Юна, красива, умна, образована, из хорошей семьи…
— При чем тут Ксения? Ты, Оксана, милей мне всех на свете!
— Ну, вот, наконец-то! — улыбнулась та.
И мы опять целовались.
— Мы женаты с Русланом уже десять лет, — вдруг сказала она тихо. — И я ни разу ему ни с кем не изменяла. Что ты знаешь о тихой девочке с косичками, в белом переднике, которую всю жизнь учили послушанию? А может быть, в душе этой девочки давно живет ненасытная Астарта и мучает ее! У меня возникают такие желания иногда, что я и себе в них боюсь признаться. Про мужа вообще не говорю. Убьет…
На следующий день после ужина мы с Оксаной отправились гулять к морю. Возле знакомого пирса остановились. Я обнял ее и целовал лицо, волосы, руки…
— Послушай меня, — Оксана ладошкой прикрыла мой рот. — Теперь мне все равно. В Геленджике живет двоюродная сестра мужа. Она уезжает к сестре на две недели. Ключи от квартиры отдала мне, просила поливать цветы…
…В тот день я сильно волновался, Оксана волновалась еще больше. В прихожей квартиры мы замерли, взявшись за руки. Разговаривали шепотом, вздрагивали от малейшего шума, словно воры… Мы и были воры. У меня зуб на зуб не попадал, когда мы легли на широкую мягкую кровать. Оксана так и не разделась, мы лежали рядом и все прислушивались… Шаги командора хотели услышать, что ли?.. Лицо Оксаны было безучастно. Когда все закончилось, я раскинул руки и уставился в потолок.
Но в последующие дни Оксана проснулась, как та волшебная принцесса, пребывающая в летаргическом сне. Она словно беспощадно возвращала утерянное и снова брала в долг! Мы встречались каждый день до или после обеда. Жажда ее была ненасытна. Доминировала она не понарошку.
Мы были мало похожи на влюбленных. Скорее, на одержимых. Как-то раз, задумчиво перебирая мои волосы, она сказала:
— Я десять лет прожила с человеком, который внушает мне только страх и уважение, ничего больше. Он верен мне. Он любит меня. Он любит Наташку, готов все сделать для семьи… В этом-то и весь ужас. Потому что я его не люблю.
— Но почему же тогда не разойтись?
— Потому что я боюсь его. Он может пойти на… все! Он чуть не убил какого-то пьяного мужика, за то, что тот на улице грубо толкнул и обозвал меня. Кровь восточная, дед был курдом, а бабка черкешенка, по-моему…
— Как же тебя угораздило…
— Замуж выйти? Девчонка совсем была. Примерная дочь. Отличница. Комсорг класса. Тихоня. Не целовалась еще ни с кем. А хотелось чего-нибудь необычного: мечтала, как меня похитит какой-нибудь гуцул или цыган на коне, увезет с собой в горы и будет властвовать надо мною… как хочет. А тут Он — мрачный демон, красавец! Курсант Львовского высшего военного училища! Сильный. Неглупый. Познакомились с ним случайно, на танцах. Он меня как пригласил, так больше ко мне никто и не притронулся. Так вот и похитил, как тот самый джигит из сказки. Неделю-другую с ним встречались, а потом позвал меня в гости на ноябрьские праздники. Шампанское пили, танцевали… Ну, а на другой день пришел к родителям. Свататься. Так и началась моя семейная жизнь. Сначала даже понравилось. Отдельная квартира, новая мебель; Наташка родилась… А года три назад навалилось что-то. Тошно стало — мочи нет. Утром встаю — плачу. Ночью проснусь, и мысли черные так и лезут одна за одной… Я теперь не знаю, как мы с Русланом встретимся. Я думаю, он поймет, что случилось.
Про Ксению-то я как-то подзабыл, а ведь девица была яркая, что и говорить. И самооценка у нее была запредельная. Наши с ней отношения складывались из дурацкого студенческого стеба, внезапных заумных цитат из классиков мировой литературы и совместного демонстративного презрения к убогому советскому быту. Мы выпендривались, если говорить проще. Оксана ревновала, хотя старалась не подавать виду. Интересно, что я не находил ничего жестокого в своем поведении. Ксения была… как бы это правильно сказать — девушка моего круга. С ней было весело, интересно, вот и все.
Сама Ксения, впрочем, так не считала. Вызов был брошен ее гордости. Перламутровую помаду сменила ярко-алая, на щеках засверкали серебряные блестки, ресницы угрожающе увеличились в размере, в ушах вспыхнули искорки золотых сережек… Когда такая особа выходит на тропу войны — лучше посторониться.
Однажды я был c Ксенией на танцевальном вечере. Она сразу обвила мою шею руками, ее сильное, пахнувшее острыми духами тело властно и настойчиво искало сочувствия, и — каюсь! — мое тело отвечало согласием.
После танцев Ксения затащила меня в какую-то кафешку, пообещав расплатиться. Она была агрессивна и скоро запьянела. На улице в каком-то темном уголке я грубо схватил ее за плечи, развернул и стал целовать. Она отворачивалась, закрывала мне рот ладонью, со смехом спрашивая:
— А как же Оксана?..
На следующий день мы с Оксаной отправились на квартиру. Она была холодна и молчалива.
— Я, быть может, и виноват, но тогда скажи в чем! — спросил я наконец. — Тебе скучно?
Обернувшись, я увидел ее и заткнулся. Маленькая, худая, поникшая женщина с заплаканным лицом, с застывшим горестным взглядом — вся ее фигура выражала такое отчаянье, что у меня перехватило горло. Вскочив, я встал перед ней на колени и принялся целовать ее колени и руки.
— Прости меня, я злой, дурной, глупый! Что мне сделать, чтоб ты улыбнулась? Я… люблю тебя!
Оксана взглянула на меня с благодарностью.
— Артурчик, ты ни в чем не виноват. Виновата я. Во всем. Мне и отвечать. Скажи, тебе хорошо было со мной?
— Конечно!
— И мне было хорошо с тобой. Я не хотела говорить, но скажу теперь: я… полюбила тебя. Я была счастлива целых десять дней. Помни об этом!
Я остановил ее речь поцелуями. Кажется, даже заплакал… В этот день мы просто лежали, обнявшись, вспоминали детство и гладили друг друга. Я уже начал задремывать, когда вдруг услышал:
— Ксения вчера сказала мне, что ты приставал к ней. Правда?
— Нет.
— Я все же понять не могу… Почему я? Неужели я такая доступная?
Я привлек ее к себе и не отвечал. Я любил ее.
А потом… потом она сказала, что муж ее завтра приедет в Геленджик.
Помню, как я вскочил и начал торопливо одеваться. Оксана насилу успокоила меня.
Вечером за столом она рассказывала анекдоты и хохотала. На ее пальце появилось золотое обручальное кольцо, и она время от времени нервно крутила его, снимала и вновь засовывала на палец. Ксения же была задумчива.
Руслан приехал вечером следующего дня. Оксана исчезла. Мы ничего не знали о ней целые сутки.
Вечером мы гуляли по набережной с Ксенией, и я вздрагивал всякий раз, когда видел пару, идущую навстречу.
— Да не дрейфь ты, — наконец, не выдержала Ксения, — они сегодня уж точно гулять не пойдут…
— Она не любит его.
— Зато он ее законный муж.
Ксения торжествовала и мстила так явно, что обижаться не было смысла.
Мы пили в том же кабаке, опять на деньги Ксении. Она была великолепна: плоть от плоти всей этой густой, порочной, табачной атмосферы. Вся в черном, с красивым и злым лицом, с черными, высокомерно вздернутыми бровями, с глазами, которые опускали любой взгляд с легкостью, с пальцами в золотых кольцах, с модными клипсами в ушах. Я смотрел на нее, пьянея, и отрешенно думал: «А почему бы и нет?»
— Знаешь, — сказала Ксения, закуривая сигарету, — у меня в Питере есть парень. Илья, будущий филолог, мой однокурсник. Но что-то у нас не складывается. Мне с ним скучно…
Напилась Ксения в этот вечер снова. На свежем воздухе она слегка пришла в себя, но ненадолго. Теперь она стала задирать редких прохожих, в основном, мужчин. В конце концов я объявил, что покидаю ее, и тогда она присмирела. Мы примостились на скамейке.
— Илья предлагает мне руку и сердце! Что скажешь? — с пафосом сказала она.
— Бери.
— А ты мне нравишься, мерзавец…
— И ты мне нравишься, мерзавка, только не пей больше.
— Буду! Тебе назло. Обними меня! Немедленно!
Губы у Ксении были горячие.
— Целуй меня, целуй! – стонала она. – Забудь ты про эту… пусть ее муж целует! Тихоня, тоже мне! А сама… А ты знаешь, что я еще девочка?
— А как же Илья?
— Мне кажется, что он боится. Почему меня все боятся, Арт? Разве я страшная?..
Вскоре Ксению вытошнило под деревом, причем я держал ее в это время сзади за талию. К своим корпусам мы добрались поздно ночью.
А вскоре состоялась наша последняя встреча с Оксаной на квартире ее сестры. У Руслана были какие-то дела в Туапсе. Мне страшно не хотелось идти, но как откажешь женщине, которая жертвует ради тебя всем, что ей дорого!
Губы у Оксаны были ледяными, глаза — сумасшедшими. Когда все кончилось, мы и лежали в полной тишине и вдруг отчетливо услышали, как во входную дверь всунулся ключ и провернулся со скрежетом два раза…
Помню, что пот прошиб меня мгновенно, и простыня сразу стала мокрой. Оксана побелела, как мел.
В проеме двери стояла фигура.
— Кто это? — раздался ровный мужской голос.
— Руслан, это… — пробормотала Оксана и замолчала.
Некоторое время фигура стояла в проеме двери, потом вдруг развернулась и вышла в коридор. Мы услышали, как захлопнулась входная дверь.
Я натянул рубашку и долго прыгающими пальцами застегивал пуговицы, вслушиваясь в тишину за дверью. Оксана сидела, согнувшись на кровати.
— Иди. Он вернется, — равнодушно, как будто даже сонно, сказала Оксана.
— А ты? Может быть, тебе вернуться в санаторий?
— Иди, Артур, иди. Все… кончено.
И я ушел… Болтался где-то до вечера, напился. Смутно помню, что уже совсем поздно приходила встревоженная Ксения. Она вызвала меня на улицу, и я тут же начал приставать к ней, а она отпихивала меня, ругалась и наконец убежала.
Наутро я проснулся одетый в своей постели. Ближе к обеду встретился с Ксенией.
— Ты в курсе? — спросила она. — Муж забрал Оксану, и они сегодня же уезжают домой. Слушай, что случилось? Он был страшнее грозовой тучи, она — вообще никакая… Вот, записку передала…
Ксения вытащила из-под блузки конвертик.
На тетрадном листке торопливым подчерком был написан адрес с цифрами почтового ящика и пририсован цветочек с двумя лепестками.
— Этот ее Руслан, он вообще нормальный? — задумчиво произнесла Ксения. — В жизни не встречала таких мрачных типов… Как она с ним живет уже десять лет? Настоящий Отелло.
…Они уехали в тот же день. К моему огромному облегчению. Пронесло…
Последние дни мы провели с Ксенией. Она была со мной деликатна и даже нежна. Конечно, я был в ореоле рокового трагического любовника и мог морочить голову кому угодно. Но! Совсем не было желания. Я как-то повзрослел, что ли. Ксения тоже изменилась. Спесь сошла с нее, и оказалось, что натура ее была вполне добрая, отзывчивая и симпатичная.
В Ленинград мы возвращались с ней одним поездом. В дороге были серьезны и неразговорчивы. Но дома моя боль стала невыносимой. Я написал Оксане письмо, в котором умолял ее приехать ко мне. Навсегда! Ответ не пришел.
Шло время. Мы с Ксенией как-то незаметно подружились, благополучно миновав опасный водоворот влюбленности. Она вышла замуж. И не за Илью, а за… таксиста Вову. У них родился сын. Таксист был счастлив, но мезальянс вскоре дал о себе знать. Ксения защитила кандидатскую и получила место на кафедре славянских языков в универе, а Вова по-прежнему бомбил на своей «Волге». Они расстались, и Ксения вскоре вышла замуж за скрипача. Дай им бог здоровья!
Я после универа перешел работать в уголовный розыск и первые годы вообще забыл про все на свете. Однако иногда вспоминал про Оксану и несколько раз писал ей… без ответа.
И вот спустя лет двадцать я получил письмо из Ужгорода! От Оксаны. В нем она сообщала, что жива-здорова, дочка выросла и подрастает сын. Что она помнит меня и что… любит меня… что благодарит меня за все.
Я был уже женат и письмо выбросил, а вскоре и забыл про него.
Но вспомнил опять при весьма интересных обстоятельства. Оказалось, что Ксения все эти годы не часто, но переписывалась с Оксаной и по ее просьбе не говорила мне об этом. Как-то мы столкнулись с Ксюхой, которая уже превратилась в дородную красивую даму с пышным бюстом и приветливыми живыми глазами. Вспомнили про Оксану, и я признался, что так и не знаю про нее ничего толком.
— И про ее мужа ничего не знаешь? — спросила Ксения. — Он застрелился. Много лет назад. На службе. И даже записку не оставил. Оксана чуть с ума не сошла…
— Но ведь родился сын! Наследник! Это одно должно удерживать от тяжких помыслов…
— А когда родился?.. Мы отдыхали в Геленджике, помнится, в феврале? 82-го? Ну да, а в декабре Оксана родила сына. Артура. Значит, ему сейчас уже за тридцать…
Как расстались с Ксенией, как провел вечер, помню смутно. Наутро сочинил длиннющее письмо. Отправил. Ответа не было. По своим каналам пробовал найти Оксану, но старый адрес оказался пустым, а нового найти не удалось. Вот и все.
