— Знаешь, деточка, тебе придётся очень сильно потрудиться, чтобы вписаться в нашу семью, — заявила Лидия Григорьевна с видом строгого экзаменатора.
Алина еле сдержала смешок. Это было предсказуемо. Свекровь-директриса заранее бьёт новую ученицу линейкой по рукам, хотя урок ещё даже не начался.
Вася, сидевший рядом, отвёл взгляд. Было видно, что ему хочется сказать что-то в духе «ну началось». Однако вмешиваться он не стал. И правильно. Это не его бой.
— Потрудиться? — переспросила Алина со снисходительной улыбкой. — Уточните, пожалуйста, в каком направлении. На курсы кройки и шитья записаться? Или на танцы?
Разговор разворачивался на кухне Лидии Григорьевны. Здесь всё было дорого-богато: шторы с ламбрекенами, конфеты в хрустальных вазах, большой деревянный стол и стулья цвета шампанского. Красиво, но жить здесь Алина не смогла бы. Слишком уж всё идеально, будто тут не живут, а снимают шоу.
— Алиночка, у нас интеллигентная семья, — пояснила Лидия, будто не замечая язвительности в голосе невестки. — Мы — люди воспитанные, у нас тут случайные чужаки не приживаются.
Алина машинально кивнула, но уже не слушала. Эта роль была ей до боли знакома. Она уже купалась во всём этом, только тогда у неё не было ни опыта, ни адекватной самооценки.
…Пятнадцать лет назад Алина была совсем другой: молодой, прилежной, с доверчивыми глазами и верой в то, что «надо быть хорошей женой». Мужа, Пашу, она очень любила.
А вот Паша любил только свою маму.
Первая свекровь, Галина Борисовна, явно ощущала себя звездой местного масштаба. У неё была активная жизненная позиция, очень громкий голос и мнение по любому поводу. Уже на втором семейном ужине она выдала:
— Курица сухая, как будто тряпку жую. Ну ничего, я тебе покажу, как надо запекать, раз уж тебя мать не научила.
Алина тогда только улыбнулась. Она считала, что если терпеть и быть вежливой, то это оценят. Поэтому называла свекровь «мамой», готовила ей оливье с мясом вместо колбасы (как та просила) и позволяла критиковать всё: от цвета губной помады до чистоты полов.
Когда родилась дочка, стало хуже. Свекровь без устали читала лекции на тему «как вырастить нормальную женщину». Всё снисходительно, с улыбками и намёками на то, что учитель-то из Алины плохой. Мол, сапожник без сапог.
— Памперсы — это издевательство над ребёнком! — заявила Галина однажды, вручив невестке пелёнки. — Это для ленивых придумали. А ты будешь хорошей мамой. Правда же?
Паша ни во что не вмешивался. Даже когда дочка, ещё не умевшая выговаривать букву «р», спросила:
— Мама, а почему ты дyрa?
Алина тогда аж растерялась.
— В смысле? Кто тебе такое сказал?
— Бабушка Галя.
Когда Алина попросила мужа разобраться и поговорить со свекровью, тот лишь пожал плечами.
— Да ладно тебе. Ну сказала и сказала. На эмоциях была, может. Ты же знаешь её характер.
Алина знала. Раньше она старалась. Она сидела за праздничным столом и прилюдно выслушивала, что «сэкономила на сыре и испортила блюдо». Покупала дорогие подарки, потому что хотела хоть раз услышать похвалу. Вела себя идеально, пока не поняла, что в глазах Галины идеалом всегда будет кто-то другой.
После этого случая Алина всерьёз задумалась о рaзводе и вскоре подала документы. Тяжёлый характер? Для неё это звучало лишь как признание в отвратительном поведении и нежелании исправляться.
— На вокзале подохнешь! Теперь только с кошками жить будешь! — пророчила ей свекровь.
Но кошки у неё так и не появились, а вот квартира, работа и адекватность — остались.
А потом к этому набору присоединился Вася. Они познакомились через общих друзей, обменялись номерами и стали общаться. Вася, может, не был влюблён по уши и не обещал золотых гор, зато уважал её чувства. Он знал о прошлом Алины и спокойно принимал её дочь.
А ещё — хотел жениться. Алина не отказывала, но тянула и наблюдала. Она любила Васю, но не хотела снова вляпаться в чужую семью, в которой она никогда не станет своей. Однако Вася был другим. До этого момента он не ставил маму во главу угла, и Алина решила рискнуть.
Теперь, сидя в доме его матери, женщина снова слушала всё тот же монолог из прошлого, но уже не чувствовала ни унизительного стыда, ни страха. Только лёгкое дежавю и скуку.
— Мы, знаешь ли, первых попавшихся к себе не берём, — продолжала Лидия. — Вася — человек мягкий, может не видеть полную картину или молчать. А я всё вижу. Так что… старайся, девочка.
— Спасибо за ценные указания, — Алина холодно улыбнулась. — Но, если позволите, я пока побуду просто женой вашего сына. Семья у меня уже есть. Дочка, муж. Этого вполне хватает.
Она не стала дожидаться завершения вечера и встала, Вася — следом за ней. Когда они вышли, первым делом он взял её за руку.
— Ты в порядке? — тихо спросил муж.
— В порядке. Не переживай. Для меня это уже классика жанра.
На сей раз Алина знала, кто она и на что способна, поэтому не боялась. Невзлюбит чужая мама? Ну и ладно, она и не обязана любить. Вот только и Алина ей ничем не обязана.
…Прошло почти два года с того самого «предупреждения» о том, что Алине придётся потрудиться. Но, к великому огорчению свекрови, невестка даже не пыталась. Никаких визитов, реверансов и показательных выступлений. Они просто тихонько жили вместе с Васей в её квартире. Муж даже нашёл общий язык с Полиной, дочкой Алины от первого брака.
Связь с Лидией Григорьевной, конечно, была, но оставалась чисто формальной. Если и приходилось поздравлять, то по телефону. Подарки передавал только Вася и только от себя. Не было ссор и скандалов, но и попыток сблизиться тоже не было.
Алина не запрещала мужу общаться с матерью. Это же его мать. Однако она не пускала свекровь к себе на порог. Вася относился к её решению с уважением, ведь он лично был свидетелем того разговора.
Невольно напрашивалось сравнение с первым мужем.
— Мама говорит, что ты слишком много тратишь. Может, она тебе будет помогать со списком покупок? — выдал тот однажды.
И ведь Алина тогда согласилась. Вот уж и правда дyрa. Она хотела, чтобы Галина Борисовна признала невестку частью семьи. Однако она так и не признала.
Вася был другим, с внутренним стержнем и свободными взглядами на жизнь. Он никого не заставлял целоваться в дёсны и умел отделять отношения с мамой от отношений с женой.
— Мам, она такая, какая есть, — говорил он Лидии, когда та выдавала очередную порцию жалоб. — Если тебе не нравится — не общайся, но я буду с ней, нравится это тебе или нет.
Вася прямо говорил матери, что ему хорошо с Алиной. И та явственно чувствовала, что в кои-то веки не держит оборону в одиночку. Чувствовала, что рядом с ней человек, который не убегает в кусты при первом намёке на конфликт и не бросает её на растерзание свекрови ради маминых котлет и одобрения.
Алина ценила это гораздо больше, чем романтические ужины, цветы и громкие признания. Вася давал ей пространство, в котором она могла быть не чьей-то невесткой, а собой. Со своим характером, прошлым и дочкой. И в этом пространстве Алине не нужно было кому-то что-то доказывать.
В какой-то момент после долгого периода ледяного нейтралитета в отношениях с Лидией совершенно внезапно наступила… оттепель. Не весна, конечно, но как будто по льду пошли первые трещины.
В один из вечеров раздался звонок. Свекровь. Алина долго колебалась, но подняла трубку в последний момент. Вдруг что-то случилось?
— Алина, привет. Как у тебя дела? — голос Лидии был непривычно медовым.
— Здравствуйте. Нормально. Вам что-то нужно?
— Да я вот тут подумала… Может, заглянешь на чай? — предложила свекровь. — Я такие пироги с вишней пеку — пальчики оближешь.
Алина замерла. Интонация была настолько слащавой, что впору было проверять, не перепутала ли она номер. Но нет, это точно была Лидия Григорьевна. Та самая, что два года назад оценивала «профпригодность» невестки для их семьи.
— Извините, но не получится. Очень много дел навалилось в последнее время.
Лидия всё поняла и не стала настаивать. Только вздохнула.
— Ну, как хочешь. Тогда в другой раз, милая.
Вот эта «милая» добила Алину окончательно. Она удивилась настолько, что даже пересолила суп. Может, она спит? Или ей причудилось?
Но через пару дней Алина поняла, что ей не привиделось. Лидия Григорьевна прислала ей сообщение с фотографией, на которой был старый фарфоровый сервиз с позолотой и розочками.
— Ты же, вроде, любишь красивую посуду? Если хочешь, забирай. У меня таких два, — написала свекровь.
— Спасибо за предложение, но у нас достаточно посуды. Да и я предпочитаю чашки, которые не страшно разбить, — парировала невестка.
Этот внезапный приступ нежности Алина тоже отбила, но ей стало тревожно. С чего вдруг Лидия Григорьевна вдруг стала такой любезной? Раньше она исподтишка жаловалась сыну и пыталась разлучить их. Теперь же демонстрировала щедрость, инициативность, называла невестку «милой».
Истина всплыла неожиданно. Вася как-то между делом упомянул, что его младший брат с женой перебрались в Новосибирск. Новая работа, новый город, планы на ипотеку. Со свекровью они теперь держали связь только по мессенджеру.
Всё сразу встало на свои места. Внуков у Лидии не было, младшая невестка детей не хотела. Единственной оставшейся женщиной в пределах досягаемости была Алина. И Лидия, видимо, поняв, что её больше некому фотографировать с букетами в День матери, решила переобуться на ходу.
Ещё через неделю они случайно встретились у входа в аптеку. Лидия шла навстречу с привычно угрюмым выражением лица, но при виде невестки расцвела.
— Алиночка! Какая встреча! Слушай, может, зайдёшь на недельке? Я тут медовик испекла, стоит пропадает, жалко…
Алина вежливо кивнула в ответ на приветствие, но не улыбнулась. Кожу покалывало от мороза, сердце — от внутреннего холода. Она почувствовала, что вдруг устала от всей этой любезности на грани приличия.
— Знаете, Лидия Григорьевна… Помните, как вы тогда сказали, что мне придётся потрудиться, чтобы вписаться в вашу семью?
— Ну… Это ж я просто присматривалась. Ты же понимаешь…
— Нет, не понимаю. Зато хорошо понимаю другое. Когда-то вы не хотели впускать меня в вашу семью, хотя я и не просилась. У меня на тот момент уже была своя. Теперь вы пытаетесь войти в неё. Только вот я не жду от вас стараний. Я просто не хочу впускать вас. Жёстко, зато честно, без «старайтесь лучше».
Лидия на секунду поникла, но затем собралась, придала себе спокойный вид и нервно поправила куртку.
— Ну что ж. Как знаешь.
Она пошла дальше так, будто ничего не случилось.
В один из субботних вечеров они втроём играли в лото. Полина смеялась, побеждая. Алина доставала бочонки с номерами. Вася подсказывал остальным, какие ячейки они забыли закрыть.
Зазвонил телефон. Вася ответил, выслушал, а потом коротко кивнул.
— Да, передам, спасибо. Пока.
Алина повернулась к нему.
— Что там?
— Мама просила поздравить тебя с Восьмым марта.
— Понятно. Ну, меня есть кому поздравлять, слава Богу, — Алина пожала плечами.
Когда-то от неё требовали вписаться в чужие рамки и стать фрагментом чьей-то картины. Алина пошла другим путём. Она сама соткала своё полотно и наполнила его красками. И теперь она не позволяла прикоснуться к этому холсту тем, кто не разделил с ней все тягости этого пути…
