Женщина, вы к кому? – Елена незнакомых людей на пороге своей жилплощади не любила, — Профессиональным беженцам я не подаю и набор столовых ножей мне не нужен.
— Здравствуй, дочка, — женщина потянулась к ней, видимо обнять хотела или за руку поздороваться, но потом остановилась, — я твоя мама.
— Ага, здрасьте. Нет у меня мамы, и не было никогда.
— Ну, как не было… Ты же Лена Прохорова?
— Она самая.
— Вот. Я же так тебя в роддоме тогда и записала…
— Когда от ребёнка отказывалась? Так ты мне после этого трижды не мать! Чего пришла? Узнала, что мне квартиру дали? Так я тебя на полшажка за порог не пущу!
…Елена ещё в детском доме узнала, что она – отказной ребёнок. Случайно удалось познакомиться с личным своим делом. Это её не удивило, там таких много было. Тех, у кого папа с мамой умерли, можно было по пальцам пересчитать. А остальные – оставшиеся без попечения родителей. То есть, их мамы и папы, если таковые официально имелись, либо были лишены родительских прав, либо отбывали срок в какой-нибудь колонии. Были и такие, от кого матери отказались сразу после их рождения. В их число попала и Елена.
Некоторые брошенные так вот девочки всё равно мечтали когда-нибудь найти своих матерей. Надька вон, уже повзрослев, даже на телепередачу «Жди меня» письмо написала. Но кто ей мать найдёт, если Надька её в глаза ни разу не видела? Ни имени её не знает, ни даже приблизительного возраста. Но Надька мать всё равно до сих пор ищет. Говорит:
— Мне бы только встретиться с ней один разочек всего. Родная же кровь. Может, у неё тогда была трудная жизненная ситуация. Муж-деспот против рождения ребёнка был. Или у неё уже детей было столько, что всех не прокормишь… Или болела она неизлечимо.
— Болела бы – на ребёнка не решилась, — Лена была непреклонна, — а родить и бросить младенца беспомощного только стерва может конченная.
— Нет, не верю я, что мама моя такая. Может, она меня ищет. А как найдёшь, если старый роддом снесли давно…
— Детский дом-то остался, он у нас в городе один. Нет, подруга, мамки наши – стервы первостатейные, лично я свою искать и не собираюсь.
После детского дома подругам повезло, — государство выделило им по однокомнатной квартире в доме, построенном по программе предоставления бесплатного жилья детям-сиротам и оставшимся без попечения родителей. Пятиэтажку в два подъезда так и прозвали сиротской. Правда, достались там малогабаритные квартиры не только сиротам. Были среди новосёлов, как водится, и родственники городских чиновников, и даже одна семья мигрантов. Как они в списке сирот оказались, даже предположить трудно.
А подруги получили по однокомнатной, да ещё и в одном подъезде. Лена на четвёртом этаже, а Надька на пятом.
Квартиры , кстати, сдали с недоделками. Многое пришлось доводить до ума, даже обои клеить. Надька сразу парня своего, Димку, припахала. А Лене приходилось всё доделывать самой после работы. Знакомые молодые люди у неё периодически появлялись, но долго не задерживались. Одних словно отпугивало её фактическое сиротство, других она сама отшивала, потому что им только её квартира и нужна была.
Теперь вот – мать объявилась.
Надька буквально ошарашена этим известием была:
— И ты её прогнала?
— Прогнала. Даже в коридор не пустила.
— И она ушла?
— А что ей, в дверь ломиться? Она потом ещё пару раз на улице ко мне подойти пыталась, но я с ней даже не заговаривала.
— Вот ты, Ленка, и дурa. Да если бы у меня мама объявилась, пусть хоть какая, да я бы на седьмом небе от счастья была. Значит, не одна я в этой жизни…
— А я?
— Ты – другое. Самая близкая, самая преданная моя подруга, такой другой на свете нет, и не будет. Но не семья. Там – совсем всё иначе. Вот увидишь.
Но Елену к объявившейся матери пока не тянуло. Наоборот, её внезапное появление настораживало. Вот почему она раньше где-то скрывалась? А теперь, когда Елена квартиру получила, как из небытия возникла. На квадратные метры позарилась?
Впрочем, у девушки и без матери проблем в это время хватало. Таксопарк, где она работала диспетчером, отдали в частные руки двум каким-то ушлым бизнесменам, и теперь они всё между собой делили, включая персонал. Это создавало в коллективе какую-то общую нервозность, иной раз на смену идти не хотелось.
Плюс к этому ей неожиданно стал оказывать знаки внимания таксист Петька Логинов. Парень был, вообще-то, добрый, весёлый, но уж больно легкомысленный. Мог посадить её в свой автомобиль и полдня по городу катать. Бесплатно, конечно. А ведь у него дневная норма есть. Из своего кармана, что ли, деньги отдаёт?
С одной стороны такое внимание даже нравилось. Но с другой, — самостоятельная жизнь после детдома приучила Елену к деньгам относиться очень бережно, аккуратно. Она слышала рассказы о том, как бывшие детдомовцы, не имеющие никакого представления о семейном бюджете, тратили стипендии и заработки чуть ли не за один день, а потом нищенствовали или в долги залезали. Нет, в этом отношении они с Надькой обе оказались людьми серьёзными, даже очень. Купить, конечно, много всякого хочется, — и нарядного, и вкусного, но сдерживать себя надо.
Через несколько дней Елена вернулась с ночной смены утром, а Надька её уже у дверей подъезда поджидает:
— Ты знаешь, кто у меня вечером в гостях был?
— Димка твой, кто ж ещё к нам придёт?
— А вот и нет! Мать твоя. Её, между прочим, Зоей Ивановной зовут… Ты об этом, наверное, и не знаешь.
— Да не нужно мне знать , как её зовут! Нет её в моей жизни. И зачем она к тебе приходила? На меня жаловаться?
— Нет, она про себя рассказывала. Ты же её слушать не хочешь…
…Совсем юная Зоя приехала после школы поступать в институт в их город из далёкой сибирской деревушки. Когда-то здесь жила и её тётя, на поддержку которой девушка и понадеялась. Но оказалась, что родственница давно уже куда-то переехала, чуть ли не в Питер. Пришлось привыкать к городской жизни практически в одиночестве.
В институт Зоя благополучно поступила, получила место в общежитии, начала учиться. На третьем курсе познакомилась с парнем из обеспеченной местной семьи торговых работников. Дальше всё пошло по классической схеме. Обеспеченная семья о деревенской простушке слышать ничего не хотела, парня, в конце концов, женили на уже с детства богатой дочери директора мебельного магазина, а брошенная Зоя неожиданно обнаружила, что беременна.
Домой путь был закрыт, — внебрачная беременность была тогда пoзором на всю деревню. Бывший возлюбленный от будущего ребёнка отрёкся заранее. Зоя взяла в институте академический отпуск и, в конце концов, родила девочку, которую назвала Леной и оставила в роддоме.
— На что же она жила тогда? – удивилась Елена.
— Единственным человеком, — объяснила подруга, — кто знал про её беременность, была её тётя из Питера, которую она всё-таки нашла. Она ей и помогала втайне от деревенских. А потом твоя мать вернулась в деревню и институт так и не закончила. Не могла она здесь жить, зная, что ты где-то рядом.
— И она меня потом никогда не искала?
— Искала. Но роддом, как ты знаешь, снесли, а из детского дома почему-то прислали ответ, что тебя усыновили.
— А сейчас как она меня нашла?
— Благодаря всё той же питерской тётке. У неё сестра мужа в городской администрации работает. Она и приметила Елену Прохорову в списке жильцов нашего сиротского дома. Там же все квартиры через администрацию выделялись. Кстати, жилплощадь твоя твоей матери не нужна. У неё роскошный дом в Сибири на берегу, кстати, реки Лена, муж-главный агроном и ещё две дочери. Так что у тебя теперь есть две сестрёнки. А мама твоя ко мне в два часа придёт. Ты поспи пока немного после работы. А я пойду обед готовить. Воссоединение семьи отметить надо.
— А ты думаешь, оно состоится? Я ещё не решила, как к ней относиться буду.
— Вот во сне и решишь. И Петьку своего пригласи с будущей тёщей познакомиться, а Димку я уже на рынок за продуктами отправила.
— Да не хочу я теперь спать!
— Тогда пойдём ко мне. Помогать будешь.
— Может, у меня стол накроем? Моя мать всё-таки.
— У тебя вы потом ещё долго разговаривать друг с другом будете. Вам о многом ещё рассказывать придётся. Считай, только сейчас и встретитесь.
Замечательная всё-таки у Лены подружка. Тоже родная…
