— Вера Николаевна, вы куда собрались в такой мороз? — голос матери раздался из кухни, когда Вера уже застегивала пуховик.
— Мама, я иду в магазин за продуктами, — Вера намеренно старалась говорить спокойно, хотя внутри все кипело. В свои сорок пять она чувствовала себя подростком, которого постоянно контролируют.
— В магазин она пошла! А обед кто будет готовить? Маша с минуты на минуту из школы вернется голодная, — Анна Петровна вышла в коридор, поправляя очки с толстыми линзами.
— Мама, в холодильнике есть суп, который я сварила вчера. И котлеты. Маша разогреет.
— Ребенка с детства приучаешь к полуфабрикатам! Вот я в свое время…
Вера резко развернулась:
— В твое время все было по-другому, да. Но сейчас другое время. И Маша не ребенок, ей пятнадцать лет.
— Вот именно что другое! — Анна Петровна всплеснула рукой. — Никакого уважения к старшим! Я, между прочим, твоя мать…
— Которая поселилась в моем доме три месяца назад и пытается установить свои порядки, — Вера осеклась, понимая, что сказала лишнее.
Повисла тяжелая пауза. Анна Петровна медленно опустилась на банкетку у двери, ее плечи поникли:
— Значит, я теперь обуза? Чужая в собственной семье?
— Мама, прекрати, пожалуйста. Я этого не говорила.
— Но подумала! — Анна Петровна поджала губы. — Я все вижу, дочка. И как ты морщишься, когда я захожу в комнату. И как прячешь телефон, когда я рядом. Будто я шпионю за тобой.
Вера устало прислонилась к стене. Этот разговор повторялся уже не первый раз. С тех пор как мать переехала к ним после того, как врачи запретили ей жить одной из-за стремительно ухудшающегося зрения, их отношения становились все более напряженными.
— Мама, давай не будем начинать. Я просто схожу в магазин и вернусь. Может, тебе что-то особенное купить?
— Ничего мне не нужно, — отрезала Анна Петровна, поднимаясь. — Иди, куда шла. А я пока порядок в шкафу наведу, там у Машеньки вещи как попало развешаны.
— Не надо трогать Машины вещи! — Вера повысила голос. — Мы уже обсуждали это. У каждого должно быть личное пространство.
— Личное пространство? — Анна Петровна горько усмехнулась. — Модное словечко придумали. В мое время…
— Все, я ушла, — Вера открыла дверь, впуская морозный воздух. — Скоро вернусь.
Спускаясь по лестнице, она вспоминала, как радовалась, когда они с Андреем наконец купили этот небольшой дом на окраине города. Собственный участок, тихий район, отдельные комнаты для всех членов семьи — настоящий рай после тесной двушки. Кто же знал, что их семейная идиллия продлится так недолго?
На улице было свежо и морозно после недавнего снегопада. Вера шла по узкой протоптанной дорожке, размышляя о том, как изменилась их жизнь за последние месяцы.
— Привет, мам, — раздался звонкий голос Маши. Дочь шла навстречу, возвращаясь из школы.
— Машенька, ты уже? А я в магазин.
— Давай вместе сходим? — Маша подхватила мать под руку. — Бабушка опять ворчала?
Вера вздохнула:
— Как обычно. Хотела перебирать твои вещи в шкафу.
— Ой, только не это! — Маша нахмурилась. — Она же все перепутает, как в прошлый раз. До сих пор любимую белую блузку найти не могу.
— И не найдешь. Она решила, что блузка старая и отнесла ее в комиссионный магазин.
— Что? — Маша остановилась. — Мам, но это же был подарок папы!
— Я знаю, солнышко. Мама… она хочет как лучше. Просто не понимает, что нельзя распоряжаться чужими вещами.
Они дошли до супермаркета. Внутри было тепло и пахло свежей выпечкой. Маша взяла корзинку:
— Мам, а может, поговорить с папой? Ну, насчет отдельной квартиры для бабушки?
— Мы обсуждали это, — Вера покачала головла. — Но ты же видишь, какое у нее зрение. Врачи сказали, что жить одной опасно. А других родственников у нас нет.
— Но так же невозможно! — в сердцах воскликнула Маша. — Она все контролирует! Вчера представляешь, что было? Я сидела в своей комнате, делала уроки. Заходит бабушка и начинает: «Что ты вечно в телефоне сидишь?» А я даже не прикасалась к телефону! Просто писала сочинение.
Вера принялась выбирать овощи:
— И что ты ответила?
— Ничего. Показала ей тетрадь. А она: «В мое время мы без всяких телефонов прекрасно учились. И почерк был каллиграфический!» — Маша попыталась передразнить бабушкины интонации.
— Не передразнивай бабушку, — машинально одернула дочь Вера.
— А что мне делать? Она же невыносима! Знаешь, что она вчера папе сказала? Что он меня избаловал, потому что купил новый рюкзак. А старому всего пять лет, можно еще поносить!
Вера вспомнила этот разговор. Андрей тогда еле сдержался. Он вообще старался не вмешиваться в конфликты между Верой и ее матерью, но иногда его терпение тоже заканчивалось.
— Доченька, давай попробуем еще раз поговорить с бабушкой. Спокойно, без обвинений. Может, если мы все вместе сядем и обсудим правила…
— Правила? — Маша фыркнула. — Мам, ты что, забыла, чем закончилась прошлая попытка? Когда мы хотели составить график пользования кухней?
Вера помнила. Еще бы не помнить! Анна Петровна тогда обиделась так, что три дня не выходила из своей комнаты. Питалась печеньем и кипятком из чайника, который предусмотрительно утащила к себе. На все просьбы выйти к столу отвечала, что не хочет никому мешать, раз уж ее присутствие так тяготит семью.
— Мам, а помнишь, какая бабушка была раньше? — вдруг тихо спросила Маша, когда они встали в очередь на кассу. — Когда я маленькая была, она пирожки пекла, сказки рассказывала. И с тобой вроде ладила.
— Ладила, — эхом отозвалась Вера. — Пока жила отдельно. Пока у нее было свое пространство, свои привычки, свой уклад. А теперь ей кажется, что она всем в тягость. И пытается доказать свою нужность — уборкой, готовкой, советами. Вот только делает это… не так.
— А может, ей просто страшно? — неожиданно предположила Маша. — Ну, представь: зрение падает, жить одной нельзя, пришлось переехать. Все изменилось, ничего не контролируешь. Вот она и пытается хоть что-то контролировать. Пусть даже по мелочам.
Вера с удивлением посмотрела на дочь. Когда она успела стать такой мудрой?
— Знаешь, в чем проблема? — продолжала размышлять Маша. — Бабушка не может смириться, что она теперь зависит от других. Ей кажется, что если она не будет все контролировать, то станет совсем беспомощной. Ненужной.
Они вышли из магазина. Мороз пощипывал щеки, снег поскрипывал под ногами. Вера думала о словах дочери. Может быть, действительно стоит посмотреть на ситуацию под другим углом?
Уже подходя к дому, они увидели, как из калитки выходит соседка, Раиса Михайловна.
— Девочки, добрый день! — приветливо помахала она рукой. — А я к вашей Анне Петровне заходила. Такие замечательные рецепты она мне рассказала! И про засолку, и про варенье. Золотые руки у вашей мамы, Верочка!
Вера натянуто улыбнулась. Ну конечно, с соседями мама всегда мила и приветлива. Для них она — радушная хозяйка, кладезь житейской мудрости. Вот только близким достается совсем другая сторона ее характера.
Дома их встретил аромат свежей выпечки. Анна Петровна гремела посудой на кухне.
— Вот, пироги испекла, — сказала она, не оборачиваясь. — Раз уж вам мой суп не нравится.
Вера переглянулась с дочерью. Маша едва заметно покачала головой — мол, не начинай.
— Спасибо, мама. Пахнет вкусно, — Вера принялась разбирать пакеты с продуктами.
— А я тут пока порядок навела, — как бы между прочим сообщила Анна Петровна. — В шкафу у Машеньки.
Маша замерла с пакетом молока в руках.
— Мама, мы же договаривались… — начала Вера.
— Ничего мы не договаривались! — Анна Петровна резко повернулась. — Я что, должна спокойно смотреть, как вещи портятся? Между прочим, две кофты нашла — рукава растянуты, надо подшить. А школьную форму вообще надо новую покупать, эта совсем износилась.
— Бабушка, — тихо сказала Маша. — Это моя любимая форма. Она удобная.
— Удобная! — фыркнула Анна Петровна. — В мое время о удобстве не думали. Главное — аккуратность, опрятность. А ты что в школу носишь? Позор!
— Мама! — Вера повысила голос. — Хватит! Ты не имеешь права копаться в чужих вещах!
— Чужих? — Анна Петровна побледнела. — Значит, я теперь чужая? Внучка — чужая?
— Я не это имела в виду…
— Нет, ты именно это имела в виду! — На глазах Анны Петровны появились слезы. — Я для вас — чужой человек, который мешает жить! Который лезет не в свое дело! А я просто хочу помочь! Вы же совсем не следите за порядком, все кое-как…
В этот момент входная дверь открылась, и в дом вошел Андрей.
— О, какие страсти! — он попытался разрядить обстановку. — А я думал, пирогами пахнет.
— Вот именно что страсти! — Анна Петровна всплеснула руками. — Андрей, ты хоть скажи своей жене! Я пытаюсь навести порядок, а они…
— Анна Петровна, — мягко перебил ее Андрей. — Давайте все вместе сядем и поговорим.
— Не о чем говорить! — Анна Петровна направилась к выходу из кухни. — Делайте что хотите! Живите как хотите! А я… я вам мешать не буду!
Она ушла к себе, громко хлопнув дверью.
— Папа, — Маша обняла отца. — Как хорошо, что ты пришел.
— Что на этот раз? — Андрей устало опустился на стул.
— Все то же, — Вера начала раскладывать продукты по полкам. — Мама опять устроила ревизию в Машином шкафу. И теперь обижается, что мы недовольны.
— Может, стоит нанять сиделку? — осторожно предложил Андрей. — Хотя бы на полдня?
— Ты что! — Вера покачала головой. — Она этого не переживет. Для нее это будет означать полную беспомощность.
— А так лучше? — подал голос с порога Николай Иванович, сосед, часто заходивший к ним в гости. — Простите, дверь была открыта, я стучал…
— Проходите, Николай Иванович, — Вера махнула рукой. — Чаю хотите?
— Не откажусь, — сосед присел к столу. — Я вот что скажу… Моя покойная мать тоже такой была. Все контролировала, во все вмешивалась. А потом я понял: ей просто страшно было стать ненужной.
— И что вы сделали? — спросила Маша.
— Придумал ей занятие. Она у меня была мастерица — варенья варила, соленья делала. Вот я и предложил ей учить этому соседских детишек. Организовал что-то вроде кружка. И знаете, она так увлеклась! Сразу забыла про свои придирки, про контроль. Потому что почувствовала себя нужной.
Вера задумчиво помешивала чай:
— У мамы тоже золотые руки. И готовит хорошо, и шьет…
— Вот! — Николай Иванович оживился. — А у нас в доме напротив как раз швейный кружок открылся. Может, предложить ей?
— Она не согласится, — вздохнула Вера. — Скажет — зрение плохое.
— А вы попробуйте, — настаивал сосед. — Главное — правильно преподнести. Не как «мы хотим тебя чем-то занять», а как «нам нужна твоя помощь».
В этот момент в кухню неслышно вошла Анна Петровна. Видимо, знакомый голос Николая Ивановича выманил ее из комнаты.
— Чай пьете? — спросила она настороженно.
— Анна Петровна! — обрадовался сосед. — А я как раз о вас вспоминал. Тут такое дело… Внучка моя швейное дело осваивает, а я в этом полный профан. Может, поможете советом?
Анна Петровна замерла в нерешительности.
— Какая из меня помощница, — проворчала она. — Глаза совсем никудышные стали.
— А мне не глаза ваши нужны, а опыт! — улыбнулся Николай Иванович. — Вы же всю жизнь шили. И Веру обшивали, и Машеньку. Я вот намедни вашу работу видел — жилетку, что вы Андрею на день рождения подарили. Золотые руки!
Анна Петровна слегка порозовела от похвалы:
— Так то раньше было… А сейчас что я могу?
— Бабушка, — неожиданно вмешалась Маша. — А научи меня пуговицы пришивать? А то у меня вечно отрываются, а я не умею.
Вера с удивлением взглянула на дочь. Еще утром Маша возмущалась бабушкиным вмешательством, а теперь сама просит о помощи?
— И правда, мам, — подхватила она. — Машенька уже большая, пора учиться. А у меня времени нет показать…
— Времени у нее нет, — проворчала Анна Петровна, но уже без прежней злости. — А я вот в твоем возрасте все умела. Ладно, Машенька, садись рядом. Сейчас покажу.
Через полчаса на кухне царила совсем другая атмосфера. Анна Петровна, воодушевленная вниманием, рассказывала о разных видах швов, показывала, как правильно держать иголку. Маша, к удивлению матери, слушала с искренним интересом.
— А у меня есть целая коробка с пуговицами, — вспомнила вдруг Анна Петровна. — Еще с тех времен, когда ателье работало. Разные-разные! Хочешь, покажу?
— Конечно! — Маша встала из-за стола. — Пойдем к тебе?
— Пойдем, внученька, — Анна Петровна просияла. — Там и ленточки есть, и кружева… Я тебе расскажу, как раньше платья шили.
Они ушли, оживленно переговариваясь. Вера проводила их взглядом.
— Вот так-то, — довольно произнес Николай Иванович. — Главное — найти правильный подход.
— Спасибо вам, — искренне поблагодарила Вера. — Я и не думала…
— А вы больше разговаривайте, — посоветовал сосед, поднимаясь. — Не молчите, не копите обиды. Вы же семья.
Когда он ушел, Андрей обнял жену:
— Знаешь, может, это начало перемен?
— Каких перемен?
— Ну, смотри: мама чувствует себя нужной, когда делится опытом. Маша, оказывается, интересуется шитьем. Может, правда предложить маме вести кружок? Не в доме напротив, а прямо здесь? Собирать соседских девочек раз в неделю…
— Думаешь, согласится?
— А ты преподнеси как надо. Скажи, что многие мамы спрашивают, где ты так хорошо шить научилась. Что хотят, чтобы их дочки тоже умели…
Вера задумалась. А ведь и правда — мама всегда расцветала, когда могла кого-то научить, что-то показать. Может, в этом и кроется решение их проблем?
Из комнаты Анны Петровны доносился веселый голос Маши:
— Бабушка, а это что за пуговица такая необычная?
— О, это особая история! Эту пуговицу мне твоя прабабушка подарила. В войну хранила, представляешь? А теперь я тебе ее подарю…
Вера прислушалась к разговору. Впервые за долгое время в голосе матери не было ни упрека, ни обиды — только тепло и радость от общения с внучкой.
— Мам, — крикнула она. — Можно и мне посмотреть на ваши сокровища?
— Конечно, доченька! — отозвалась Анна Петровна. — Иди к нам. Я как раз хотела рассказать, как твое первое платье шила…
Вечер превратился в настоящее путешествие в прошлое. Анна Петровна доставала из старой шкатулки пуговицы, ленты, кружева, и каждая вещица хранила свою историю.
— А вот эту ленту я берегла для особого случая, — Анна Петровна бережно разгладила шелковую полоску нежно-розового цвета. — Думала, на твое свадебное платье пойдет, Верочка. Но ты захотела покупное…
В голосе матери мелькнула прежняя обида, но Вера не дала ей разгореться:
— Зато теперь эта лента может украсить платье Маши! Помнишь, доченька, ты говорила, что хочешь особенный наряд на школьный выпускной?
— Правда можно? — Маша восторженно посмотрела на бабушку.
— Конечно можно! — Анна Петровна просияла. — Мы с тобой такое платье сошьем — все ахнут! У меня где-то и выкройки старые остались…
Она принялась рыться в ящиках комода. Вера с удивлением наблюдала за матерью — куда делась ее ворчливость? Словно другой человек появился перед ними.
— Вера, помнишь этот отрез? — Анна Петровна достала сверток темно-синей ткани. — Это от того костюма, который я тебе на выпускной в институте шила.
— Помню, — улыбнулась Вера. — Самый красивый костюм был на всем курсе.
— А ты сначала не хотела его надевать! Все твердила — немодный фасон…
— Потому что глупая была, — честно признала Вера. — А потом поняла, что вещи, сделанные с любовью, не выходят из моды.
Анна Петровна растроганно посмотрела на дочь:
— А я ведь все эти годы хранила… Думала, может, когда-нибудь пригодится.
— Бабушка, — Маша прижалась к ней. — А научи меня так шить? Чтобы тоже красиво было?
— Научу, внученька, всему научу! — Анна Петровна обняла девочку. — Только глаза подводят… Но я на ощупь многое могу, да и объяснить сумею.
— А давайте сделаем так, — предложила Вера. — Маша будет вашими глазами. Вы рассказываете и показываете, как надо, а она выполняет.
— И другим девочкам можно показывать! — подхватила Маша. — У нас в классе многие хотят научиться шить, только не у кого.
Анна Петровна заметно оживилась:
— А что, идея хорошая! Можно раз в неделю собираться… Я бы и про вышивку рассказала, и про вязание…
— Мам, — осторожно начала Вера. — А может, правда организуем кружок? Прямо у нас дома? В выходные, например…
— Думаешь, кому-то это интересно? — засомневалась Анна Петровна.
— Конечно интересно! — воскликнула Маша. — Вот Катя из соседнего подъезда давно хочет научиться. И Света из моего класса…
— Только вы уж не обессудьте, если что не так, — Анна Петровна вдруг засмущалась. — Зрение-то никакое…
— Мама, — Вера взяла ее за руку. — Твои руки видят лучше любых глаз. А мы с Машей будем помогать.
В дверь заглянул Андрей:
— Что за женский клуб у вас тут образовался? А ужинать сегодня будем?
— Будем, будем! — спохватилась Анна Петровна. — Сейчас пироги разогрею. Вера, доченька, накрой на стол…
Весь вечер они провели вместе — пили чай, рассматривали старые фотографии, строили планы будущего кружка. Анна Петровна словно помолодела — глаза блестели, щеки разрумянились.
Поздно вечером, когда Маша уже ушла спать, а Андрей смотрел телевизор в гостиной, Анна Петровна тихонько позвала дочь к себе.
— Вера, — начала она непривычно мягко. — Ты прости меня…
— За что, мама?
— За все. За то, что лезла, куда не просят. За то, что вещи чужие трогала. Я ведь не со зла — просто… страшно мне стало. Никому не нужной себя почувствовала. Вот и пыталась доказать, что могу еще что-то…
— Мама, — Вера обняла мать. — Ты нам всегда нужна. Просто… давай учиться уважать границы друг друга? Ты ведь сама меня этому в детстве учила.
— Учила, — вздохнула Анна Петровна. — А сама забыла. Старость — она такая… Все кажется, что время уходит, что надо успеть все сказать, все сделать…
— Никуда оно не уходит, мама. У нас еще столько всего впереди! Вот кружок организуем…
— Правда организуем? — оживилась Анна Петровна. — Я тут подумала — может, начать с простого? С пуговиц, с петель… А потом уже к сложному переходить?
— Конечно, мама. Все правильно придумала.
