Елена Васильевна сидела на кухне, попивая чай с мелиссой и злобно ковыряя ложечкой дольку лимона. Вика возилась с печеньем у плиты — её всегда тянуло что-то испечь, когда мать приезжала в гости. Это был некий ритуал. Хотя Елена Васильевна на это только фыркала: мол, выпечка от счастья не спасет.
— Когда уже твой бестолковый муж ремонт сделает? — не выдержала она наконец. Голос звучал сдержанно, но каждый слог был пропитан ядом. — Смотри, эти обои скоро сами от стены отвалятся.
Вика помолчала, потом обернулась, смахивая с носа прядь волос.
— Мама, мы ремонт на весну планировали. Ты же знаешь, сейчас деньги копим.
— Копим… На что там копить-то? — подняла брови Елена Васильевна. — Костя твой машину новую хотел? Так он её два года назад купил! А что дальше? Подушку с деньгами набивать будете?
— Мам, ну хватит, — голос дочери дрогнул, но она продолжила мешать тесто. — У нас с Костей всё хорошо. Не надо опять начинать.
— Да я молчу, молчу, — театрально развела руками Елена Васильевна. — Просто думаю, что женщина, у которой такой потенциал, как у тебя… Вика, ты же умная, красивая. А живёшь в этой… берлоге.
Вика тяжело вздохнула, отвернулась к плите. А Елена Васильевна продолжала, не замечая её напряжения:
— Вот посмотри на Вадика, сына Галины Степановны. Всё при нём: карьера, квартира в центре, ещё и бегает по утрам. Ты бы с ним…
— Мама! — Вика обернулась так резко, что ложка упала на пол. — Ты можешь перестать? Костя — мой муж. Мы вместе, и мне не нужен никто другой.
Елена Васильевна вздохнула и сделала обиженное лицо.
— Ну прости. Это я так, из лучших побуждений… Просто хочу, чтобы ты была счастлива.
Вика наклонилась поднять ложку, но в этот момент по кухне раздался хриплый голос из коридора:
— Кому там счастье надо?
Это вернулся Костя. В грязных ботинках, с каким-то пакетом в руках. Он остановился в дверях, облокотившись на косяк, и посмотрел на Вику.
— Я тут плитку привез. Завтра в ванной буду класть.
Елена Васильевна замерла, разглядывая этого «мужлана». А Вика вдруг улыбнулась. И даже глаза её засветились.
— Спасибо, Костя. А ты поел? Устать, наверное, успел?
Елена Васильевна видела эту сцену — и снова чувствовала, как закипает внутри раздражение. Но вдруг пришло и что-то ещё: тихое, почти незаметное беспокойство.
Она так долго боролась за счастье дочери, что не заметила, как Вика научилась быть счастливой по-своему.
Вернувшись домой в свою большую, пустую квартиру, Елена Васильевна почувствовала тяжесть на душе. Затмение какое-то, или, наоборот, ясность — она не могла понять, что именно. Но одно было ясно: нужно что-то делать. Она сидела в кресле у окна, поглаживая подушку, и думала о своей дочери. О том, как всё сложилось и как ей помочь. Или, точнее, как заставить её понять, что с этим Костей ей не быть счастливой.
Костя… Как же он её не устраивает. Столько раз Елена Васильевна пыталась сказать Вике, что она заслуживает другого. Она бы всё отдала, чтобы вернуть тот момент, когда Вика могла бы выбрать кого-то из достойных мужчин, а не этого безработного лентяя. Но не получается. Вика не слышит, не понимает.
— Мама, ну ты опять? Всё будет хорошо! — повторяла она, каждый раз срываясь на том, что ей, видимо, не суждено быть счастливой по-настоящему.
И вот теперь, возвращаясь домой, Елена Васильевна придумала, как всё исправить. Пора вмешаться. Нужно поссорить их. Но как? Как сделать так, чтобы дочка наконец открыла глаза и поняла, что её муж — это ошибка? Вот только сама она не может этого сделать. Нужно кого-то, кто бы помог ей в этом.
Не раздумывая, она позвонила Вадику. Вадик был сыном её старой подруги, давно влюблён в Вику. Конечно, его сердце было разбито, когда она выбрала Костю, но Елена Васильевна чувствовала, что с ним будет проще. Он точно её поддержит, подскажет, как сделать так, чтобы Вика наконец открыла глаза.
— Вадичка, добрый вечер, — сказала она, как всегда обращаясь с ним с особым теплом. — Была я у дочери в гостях, и я в таком шоке! Непутевого мужа она выбрала. Нужно спасать её, пока не поздно. Я ведь знаю, как ты её любишь. Ты должен мне помочь.
Вадик, который, наверное, и так понял, что его шанс с Викой ускользнул навсегда, ответил вяло:
— Как её спасать, если она его любит?
— Любит… — перебила его Елена Васильевна. — Любовь-то, она приходит и уходит, как говорится. А вот ненависть… Ненависть приходит быстро. Нам нужно их поссорить, вот только я не знаю, как это сделать.
— Мама… — Вадик помолчал, и его голос стал грустным. — Если бы Вика была моей, я бы ей всё простил. Правда, вот измену, наверное, не смог бы.
Елена Васильевна прищурила глаза. Она-то знала, что Костя не изменяет. Или, по крайней мере, не с кем-то, о ком Вика могла бы заподозрить. Но почему бы не использовать этот момент? Почему бы не создать нужную ситуацию? В конце концов, всё может быть обыграно. А Вадик, как умный, придумал бы что-то.
— Измену… — протянула она, глядя в окно. — Да вот только верен ли ей Костя? Он ведь не знает, что лучшего, чем Вика, ему уже не найти.
— Ну, можно придумать что-то. Например, сделать фотографии, где он с другой женщиной… — предложил Вадик.
— Что? Как? — удивилась Елена Васильевна. — Ты что, с ума сошел? Ты ведь знаешь, я с фотошопом не дружу.
— Я могу помочь, — сказал Вадик, чувствуя, что план начал обретать форму. — Нужно просто немного поработать с фотографиями, и всё будет выглядеть естественно. Ты сделаешь фотографии издалека, а я уже добавлю в них женщину, не переживай. Главное, чтобы фотографии были свежие, и никто не понял, что это монтаж.
Елена Васильевна почесала затылок, размышляя. Всё это казалось таким подлым и хитрым одновременно. Но если это сработает, то Вика откроет глаза. Костя будет уличён, и, может быть, их отношения рухнут.
— Хорошо, — сказала она, собравшись с духом. — Ты прав. Давай так. Ты пригни машину к его автосервису, а я сделаю фотографии. Потом с тобой, как обещал, над ними и поработаем.
Они продолжили обдумывать детали. Елена Васильевна почувствовала, как в её душе начинает что-то шевелиться, как в старом теле вновь просыпается решительность. Всё будет как нужно. И дочка, наконец, поймёт, что она заслуживает лучшего.
Елена Васильевна сидела в такси, её пальцы нервно сжимали фотоаппарат, когда машина подъезжала к сервису. В голове крутились мысли, скользили, ускользали. Она чувствовала, как её план становится всё реальнее, но в то же время в груди росло какое-то тяжёлое предчувствие. Нет, она же не злая, не хочет зла дочери. Просто хочет, чтобы она наконец увидела, что её муж — это не тот мужчина, с которым можно быть счастливой.
Вадим давно был готов помочь. Он давно хотел Вику для себя, и это всё казалось несложным. Взять пару фотографий, немного поколдовать с ними, и вот — доказательства. Только Вика должна увидеть это, а не как она всегда, с закрытыми глазами верить в лучший мир.
Костя и Вадим, конечно, были знакомы. Удивления у Кости не было. Мужчина — мужик, ничего странного. Он не понял, что Вадим как-то настырно таскался рядом, что несколько раз, как старые приятели, обнимал его. Но мало ли у кого какие привычки. Костя был слишком простодушен, чтобы догадываться, что всё это — часть игры. Вадим сделал всё, чтобы не вызвать у него подозрений.
Елена Васильевна щёлкала фотоаппаратом, сидя в такси, чуть не подпрыгивая от нетерпения. Каждое фото, каждое мгновение — всё должно было быть зафиксировано. Чем больше кадров, тем больше шансов на успех. Всё было рассчитано, всё шло по плану. И вот, когда она наконец увидела изменённые фотографии, даже не поверила своим глазам. Боже мой! Она бы никогда не подумала, что такая технология вообще существует. Фотографий, казалось, достаточно, чтобы обвинить Костю. Он, как бы случайно, оказался рядом с женщиной, которая его обнимала, смеялась, наклонялась к его уху, целовала. Конечно, всё это было результатом работы Вадима и фотошопа, но для неё это выглядело как реальное доказательство.
Сначала Елена Васильевна хотела сама показать дочке эти фото, но затем передумала. Она ведь знала, как дочь бывает упряма, как она встала на защиту мужа даже в самых нелепых ситуациях. Лучше не рисковать. И тогда пришла в голову идея.
Они с Вадимом придумали историю о вымышленной любовнице, которая через фотографии просила освободить Костю, потому что они влюблены. И Вика, ничего не подозревая, поверила. Как же она могла бы понять, что её жизнь, её чувства, её вера в мужа — это просто фотошоп, искусственно созданный мир? Конечно, если бы она хоть иногда интересовалась редакторами или хотя бы немного читала о таких вещах, она могла бы заподозрить.
Когда Вика получила эти фотографии, её мир рухнул. Земля ушла из-под ног. Костя, приехав домой, клялся и божился, что не знает эту женщину, что ничего такого не было. Но Вика ему не поверила. Сколько бы он ни говорил, сколько бы он ни просил прощения — перед ней лежали доказательства. Фото, которые не оставляли места для сомнений.
Вика, собрав свои вещи, вернулась к матери. А Костя звонил ей снова и снова, приходил, оправдывался, но её сердце было уже закрыто. Елена Васильевна выгнала его, и сделала это не без удовольствия, обозвав изменщиком.
Слезы Вики не прекращались. Она ночами не спала, рыдала, не могла понять, как это возможно. Она любила его, и была уверена, что он её тоже любит. И что-то в её душе щёлкнуло. Возможно, мама была права, и всё это время она пыталась забыть простые истины.
Вадим всегда был рядом. И, наверное, он даже верил, что со временем Вика его заметит. Ну, не может же она не понять, какой он хороший, как поддерживает её, как заботится о ней. Да, он слышал, как она плакала в подушку по ночам, как её трясло от слёз, как она снова и снова прощала его, своего Костю. Он был готов терпеть. Но вот беда — всё оказалось не так просто.
Вика становилась всё более осунувшейся, и это Вадима тревожило. Он не мог смотреть на её страдания. И чем больше он видел её слёзы, тем больше понимал: он не может быть ей просто другом, просто тем, кто рядом. Он хотел, чтобы она была счастлива. Но на это счастье, как на чужое, он не имел никакого права. Он, конечно, помогал, поддерживал, но в глубине души чувствовал: если она не полюбит его по-настоящему, не сможет сделать её счастливой. И всё это было напрасно.
Однажды, в самый неудобный момент, когда сердце Вадима было полное боли и сомнений, он решился. Он не мог больше молчать, не мог оставаться в тени её несчастья. Он собрался с духом и рассказал ей всё — и про их с мамой план, и про фотографии, и про их общее стремление «помочь» ей стать счастливой.
Вика слушала, сидя как парализованная, не в силах произнести ни слова. И, как всегда, Вадим был рядом, его голос был спокойным, но в нем звучала тяжесть признания. Она не знала, что чувствовать. Радость? За то, что её муж, оказывается, не был тем, кого она думала? Или боль от того, что её собственная мать сыграла с ней такую жестокую игру? И злость, конечно. Злость на Вадима, хотя он и признался. Злость на мать, которая, казалось, не могла оставить её в покое, даже когда она страдала. Но ведь Вадим не был ей близким человеком. Как он мог?
Когда Вика вернулась домой, она почувствовала, что всё изменилось. Мама не была дома, а её вещей в квартире тоже не оказалось. Она ещё не знала, что именно произошло, но интуиция подсказывала, что всё не так, как должно быть. И вот телефонный звонок — мама. Вика не взяла трубку. Потом, когда она увидела, что её номер в чёрном списке, стало ясно — она сделала выбор.
Елена Васильевна была вне себя, когда узнала от Вадима, что он всё рассказал. Она даже не представляла, что это может произойти. Разве так можно?
— Ты совсем с ума сошел?! — её голос был полон недоумения и ярости. — Она теперь не подойдёт к нам, понимаешь?! Не мог ты подождать хотя бы немного?! Слезы бы пролила, да забыла бы своего Костю.
Вадим стоял, словно ошарашенный, но его ответ был неожиданно спокойным.
— Знаете, Елена Васильевна, — сказал он, — наверное, я правда люблю Вику. И хочу, чтобы она была счастлива. А вот вы хотите, чтобы всё было по-вашему, а о её счастье вообще не думаете.
Он повесил трубку, не дождавшись ответа.
Прошло время. Вика не вернулась домой, а жизнь её потихоньку начала обретать какие-то очертания, пусть и совсем другие, чем она себе представляла. Она сняла небольшую квартиру в старом доме, с видами на промзону и несвежими окнами, но было тихо. Это было важно. Здесь не было ни мамы, ни Кости, ни тех, кто её когда-то любил или, как казалось, хотел любви.
Тревоги ушли, но они оставили за собой пустоту. Вика начала работать в маленькой книжной лавке. Каждое утро, на пути в магазин, она встречала те же старые деревья и одну и ту же дорогу. И хотя в городе всё казалось прежним, для неё это был уже чужой мир. Её прежняя жизнь с Костей, его нежность и обещания, которые она так безоглядно приняла за истину, теперь казались сказкой, давно забытым мифом.
Вадим иногда звонил, но Вика почти не отвечала. Он всё так же был для неё другом, но был ли он тем другом, который ей нужен? Он хотел, чтобы она была счастлива, говорил, что, если бы она его выбрала, всё было бы иначе. Вика не знала, что ей делать с этим. Чувства? Как можно полюбить того, кто стал причиной её страха, чьё молчание теперь сотрясало её душу? Как понять, что любить — это не всегда значит прощать?
Она находилась в ловушке. Так как же выбрать? Оставить всё, как есть, снова вернуться к Косте, но это значит стать частью той боли, которую она так хотела избежать? Или бросить всё и начать заново? Но не все начинания заканчиваются светлыми путями. Вика боялась, что, возможно, она навсегда останется этой потерянной женщиной, и будет это не пустое сожаление, а тяжёлое бремя.
Елена Васильевна звонила несколько раз. Вика не поднимала трубку. Она прекрасно знала, что её мама хотела бы вернуть всё обратно, но не могла. После того, как она узнала, что дочь вернулась к старым привычкам, ее шаги стали осторожными, а разговоры — всё реже. Вика не могла ни простить, ни забыть. Все те годы её жизни, которые она прожила, доверяя маме, показались ей одной большой ложью. И хотя они жили рядом, общение их с каждым днём становилось всё более холодным.
Так и тянулась её жизнь — маленькая квартира, ежедневные заботы, и никто, кто бы мог сделать её по-настоящему счастливой. Вадим иногда пытался её вернуть. Он всё верил, что она поймёт, как важен он для неё. Но Вика не была уверена в себе, а его любовь ей казалась уже частью той игры, в которую она больше не хотела играть.
Порой, когда она стояла у окна и смотрела на проходящих людей, Вика задумывалась, есть ли в этом городе место для настоящего счастья? Может быть, оно не заключается в идеальном мужчине или в идеальной семье, а в том, чтобы научиться прощать, быть честным с собой, но не забывать жить, несмотря на боль?
