В тот вечер Марина готовила его любимый ужин — жаркое с грибами. За двадцать пять лет она изучила все его вкусы, привычки, желания. Знала, что он любит, чтобы мясо было с корочкой, а грибы — мелко нарезаны. Знала, что после работы он первым делом идёт в душ, а потом садится в своё кресло с газетой. Знала его всего — так ей казалось.
Александр пришёл поздно. Не поцеловал, как обычно, даже не взглянул на накрытый стол. Сел напротив, сложил руки замком:
— Нам надо поговорить.
Она помнила каждое его слово. Они впивались под кожу, как осколки стекла: «подал на развод», «купил квартиру», «забираю свои вещи». Каждое «я» и «моё» било наотмашь — словно и не было этих двадцати пяти лет, словно не строили всё вместе, не делили пополам и радости, и горести.
— Как это — свои вещи? — только и смогла спросить она. — А как же…
— А что такого? — он пожал плечами. — Ты всё равно всю жизнь дома сидела. Что тебе от меня нужно?
На следующий день приехала машина. Грузчики выносили мебель, технику, даже картины со стен. Марина стояла в углу, прижав руки к груди, и смотрела, как пустеет их дом. Их общий дом, который они когда-то обставляли вместе, где выросли дети, где каждая вещь хранила их общие воспоминания.
Александр руководил процессом деловито, словно на работе. Отдавал распоряжения, проверял списки, даже не глядя в её сторону. Только у двери обернулся:
— Ключи оставлю на столе. Документы пришлю через адвоката.
Вечером в пустой квартире было особенно тихо. Марина сидела на полу — единственном стуле, который остался, она бы не усидела. Звонок телефона заставил её вздрогнуть.
— Мама? — голос Ольги звучал встревоженно. — Что случилось? Мне папа звонил, что-то говорил про развод…
Марина не выдержала — разрыдалась. Слёзы лились и лились, а она всё пыталась что-то объяснить: про квартиру, про вещи, про то, как он даже не взглянул на неё, уходя.
— Я приеду, — в голосе дочери зазвенела сталь. — Жди меня.
Ольга примчалась через час — решительная, собранная, так похожая на отца в лучшие его годы. Окинула взглядом пустую квартиру, закусила губу:
— Вот значит как. Он всё распланировал.
— Доченька, — Марина вытерла слёзы, — может, не надо? Это наши с ним…
— Нет, мама, — Ольга села рядом с ней на пол. — Это уже не ваши проблемы. Это подлость, и мы будем с ней бороться.
На следующий день они узнали про квартиру. Александр купил её месяц назад, потратив все их общие сбережения. Оформил на себя, не сказав ни слова.
— Как он мог? — Марина смотрела на выписку из банка. — Мы же копили вместе. Я откладывала с каждой его зарплаты…
— Вот именно, мама, — Ольга листала какие-то документы в телефоне. — Ты всю жизнь вела дом, растила нас, поддерживала его. А теперь он говорит, что ты «просто сидела дома»? Нет уж. Мы найдём хорошего адвоката.
Марина слабо возразила:
— Зачем? Он же… он же прав. Я правда нигде не работала…
— Хватит! — Ольга стукнула кулаком по полу. — Ты столько лет жила для него, а теперь пора жить для себя. И ты имеешь право на то, что нажито вместе. Он не имел права забирать всё только потому, что считает себя главным.
В её словах была такая уверенность, такая сила, что Марина почувствовала: что-то внутри неё, забитое, затоптанное годами молчаливого служения, начинает оживать.
Адвоката нашли быстро — молодую, энергичную женщину по имени Вера. Она выслушала историю внимательно, делая пометки в блокноте.
— Значит так, — сказала она, закончив писать. — Всё совместно нажитое имущество делится пополам — это закон. То, что муж оформил квартиру на себя, не имеет значения. Важно, что деньги были общие.
— Но как доказать? — спросила Марина.
— У нас есть выписки из банка, — улыбнулась Вера. — И есть свидетели того, как вы жили все эти годы. Ваша дочь, соседи, друзья. Никто не может просто так забрать половину жизни другого человека.
Дома Марина долго смотрела на их свадебную фотографию — единственное, что осталось на стенах. Молодые, счастливые лица. Кто бы мог подумать тогда, что через четверть века всё закончится вот так?
Телефон снова зазвонил. На этот раз это был он.
— Я слышал, ты наняла адвоката, — голос звучал недовольно. — Зачем это всё? Тебе мало того, что я оставил?
— А что ты оставил, Саша? — впервые за все эти дни она почувствовала не боль, а гнев. — Пустые стены?
— Не делай глупостей, — в его тоне появилась угроза. — Ты же знаешь, у меня связи…
— Знаю, — она сама удивилась спокойствию своего голоса. — Но теперь у меня тоже есть защита. И я больше не буду молчать.
Она нажала отбой и впервые за эти страшные дни улыбнулась. Пусть квартира пуста — зато в душе наконец появилось что-то настоящее. Своё.
Суд начался спустя два месяца. За это время Марина, казалось, прожила целую жизнь. Научилась спать в пустой квартире, готовить на маленькой электроплитке, которую принесла Ольга, вставать по утрам без привычного «доброе утро» от человека, с которым прожила четверть века.
В зале суда она впервые увидела Александра после его ухода. Он сидел прямой, подтянутый, в дорогом костюме. Рядом — молодой адвокат с акульей улыбкой. Саша даже не посмотрел в её сторону.
— Ваша честь, — начал его адвокат, — мой клиент приобрёл квартиру на собственные средства. Его супруга никогда не работала, не имела собственного дохода…
— Позвольте! — Вера поднялась со своего места. — У нас есть доказательства, что квартира была куплена на общие деньги супругов. Вот выписки из банка, подтверждающие, что средства копились в течение многих лет совместной жизни.
Марина слушала. Они говорили о деньгах, счетах, процентах. Голова кружилась о происходящего. И она видела другие цифры: двадцать пять лет брака. Трое детей. Приготовленные завтраки, год за годом. Мелочи, которые делают дом — домом.
— Хочу напомнить суду, — голос Веры звенел, — что по закону работа по дому и воспитание детей признаются равноценным вкладом в семейное благосостояние. Моя доверительница посвятила этому четверть века.
Александр что-то прошептал своему адвокату. Тот кивнул:
— Мой клиент готов пойти на мировую. Он предлагает выплатить компенсацию…
— Нет, — Марина сама удивилась твёрдости своего голоса. — Я хочу справедливости. Не подачки.
Заседание длилось несколько часов. Выступали свидетели — соседи, друзья семьи. Каждый говорил о том, какой была их семейная жизнь. О том, Марина всегда поддерживала мужа. Самоотверженно занималась детьми и домом.
— Суд постановил, — судья говорила медленно и чётко, — признать квартиру, приобретённую ответчиком, совместно нажитым имуществом. Обязать произвести раздел…
Александр вскочил:
— Это несправедливо! Это я работал, я зарабатывал…
— А я жила, — тихо сказала Марина. — Каждый день я жила для тебя, для нашей семьи. И это тоже работа, Саша. Просто ты этого не замечал.
После заседания он догнал её в коридоре:
— Ты довольна? — в его голосе звучала горечь. — Добилась своего?
— Нет, Саша, — Марина посмотрела ему прямо в глаза. — Я просто вернула себе то, что принадлежит мне по праву. То, что мы создавали вместе, пока ты ещё помнил об этом.
Едва сдержавшись, чтобы не расплакаться, она выбежала из здания суда. Глубоко вдохнула.
— Поехали домой, мам, — Ольга взяла её под руку. — Надо решить, какую мебель купим первой.
— Знаешь, — Марина улыбнулась, — я, кажется, хочу всё новое. Пусть это будет мой дом. Такой, каким я его вижу.
Прошло полгода. Квартира Марины изменилась до неузнаваемости. Вместо тяжёлых штор, которые так любил Александр, — лёгкий тюль, пропускающий солнце. Вместо тёмной мебели — светлая и удобная. На стенах — её любимые акварели, которые она начала рисовать на курсах живописи.
В углу гостиной появился маленький рабочий стол — здесь она занималась своим новым делом. Оказалось, что её вышивка, которую муж всегда считал пустой тратой времени, пользуется спросом. Сначала заказывали соседки, потом их подруги, а теперь у неё была целая страничка в интернете, которую помогла сделать Ольга.
Телефон звякнул сообщением. Марина взглянула на экран и замерла — Александр.
«Можно поговорить?»
Она помедлила, прежде чем ответить. Что ещё он хочет сказать? О чём говорить после всего?
«Я сегодня дома», — написала она.
Он пришёл вечером. Остановился на пороге, оглядывая квартиру:
— Здесь всё так изменилось…
— Да, — она спокойно смотрела на него. — Проходи, раз пришёл.
Александр сел на краешек дивана — непривычно неуверенный, потерянный.
— Знаешь, — начал он, разглядывая свои руки, — я был неправ. Думал, новая жизнь сделает меня счастливым. Красивая квартира, свобода… А оказалось — пустота.
Марина молчала. Она смотрела на этого чужого человека и думала о том, как странно устроена жизнь: иногда нужно потерять всё, чтобы найти себя.
— Ты… ты хорошо выглядишь, — он поднял глаза. — Я слышал, у тебя теперь свой бизнес?
— Да, — она улыбнулась. — Оказалось, я много чего умею. Просто раньше… раньше некогда было об этом думать.
Он встал, подошёл к окну. За стеклом догорал закат — точно такой же, как в тот вечер, когда он объявил о разводе.
— Прости меня, — сказал он, — не думал, что это скажу когда-нибудь, — он помолчал, не оборачиваясь добавил. — Я всё испортил.
— Нет, Саша, — она улыбнулась. — Ничего не испортил. Ты просто показал мне, что пора начать жить своей жизнью. И знаешь… я благодарна тебе за это.
Когда он ушёл, Марина долго стояла у окна. В отражении стекла она видела себя — другую, новую. Женщину, которая поняла, что счастье не в том, чтобы быть нужной кому-то. А в том, чтобы быть верной себе.
На столе зазвонил телефон — новый заказ. Жизнь продолжалась.
А в своей новой квартире, Александр смотрел на пустые стены. Где не было ни одной семейной фотографии. И вряд ли уже будут. Разрушая чужую жизнь, разрушаешь и свою.
